знал обо мне почти все. Но он не стал рассказывать о побеге на равнину, жалел. От благодарности хотелось расплакаться. Разве эти старики способны меня понять? Нет, конечно же, нет. А молодое, не загрубевшее сердце – вполне.
И все равно я стыдилась смотреть на брата.
Тут со своего места поднялась матушка Этера, преисполненная холодного достоинства, затянутая в тяжелую ткань и самоцветы. Крупные серьги качнулись, поймав немного света.
– Я считаю, что мы должны дать слово самой Рамоне. Что ты ответишь на все это, дитя? Но ты не должна лгать, помни, ты стоишь перед алтарным камнем, в храме нашей светлой богини.
И я заговорила. Вернее, вместо меня говорила чужая воля, а я выплевывала эти слова вместе с ошметками сердца.
– Меня опоили… Подсыпали что-то в еду, когда мы ужинали в общем зале. Это сделал Зверь-из-Ущелья или его сообщники… Наверное, они хотели поиздеваться над нашей верой, оскорбить в моем лице весь народ искателей… В комнате мне стало плохо, и я уснула…
Пальцы дрожали мелкой дрожью, эта жуткая ложь выворачивала наизнанку, сдирала кожу, но я ничего не могла с собой поделать. Скованная магией, роняла нашептанные Верховной слова, как камни. Душа кричала и обливалась кровью, а губы продолжали говорить:
– Я проснулась от какого-то шума, открыла глаза и увидела его – Зверя-из-Ущелья. Я была так напугана, что не могла даже кричать. Он зажал мне рот ладонью и хотел… – я с трудом сглотнула, жалея, что не могу разодрать себе горло. – …сорвать с меня рубашку.
По рядам жриц пронесся ропот, кто-то отвел глаза, кто-то закрыл лицо ладонями. Старейшины молча хмурились, на отца я смотреть не хотела. Две слезинки скатились с ресниц и устремились вниз, к подбородку. Меня трясло от отчаянья и невыносимого стыда. А они, все эти искатели, собравшиеся судить меня, думали, я плачу от пережитого страха и унижения.
– Он сказал, что убьет меня, если я издам хоть звук.
С дальних рядов донесся разгневанный возглас.
– Роран, зачем ты взял дочь на равнину? – вскричал седовласый старейшина. – Знал ведь, что это опасно!
– Я буду винить себя в этом до конца своих дней, – отозвался отец, смотря сквозь меня.
Матушка Этера сложила руки на коленях и поднялась.
– Он ведь не успел надругаться над тобой, Рамона? – спросила с притворной заботой.
Я покачала головой, чувствуя, как сводит мышцы шеи. Мою волю подчиняла и перемалывала в труху сильная и древняя магия.
– Нет, Верховная.
Младшие жрицы облегченно выдохнули. Они смотрели с сочувствием, кто-то прижимал ко рту платочек. Старшие же застыли со скорбным выражением лиц, будто их губы с опущенными уголками были вырезаны мастером на камне.
– Я подтверждаю, что Рамона из дома Алого камня не лжет, – уверенно заявила матушка Этера. – Я сама проверила ее, она по-прежнему девственна и имеет полное право продолжать служить в святилище. Ей хотели навредить, унизить, но сделали мученицей. Символом непорочности и стойкости, храбрости, которая свойственна истинной жрице!
– Мы успели помешать этому чудовищу с равнин! – зло выплюнул отец, потрясая кулаком. – Но за это боги отняли у меня сына!
– Конфликт с Лестрой нам не нужен, – резонно заметила одна из старейшин – равнодушная сухая женщина с изборожденным морщинами лицом. – Согласно слухам, Зверь-из-Ущелья – внебрачный сын Брейгара Инглинга и его доверенное лицо, был дехеймом.
– Мы должны отомстить! – закричал кто-то.
Они говорили, а у меня в голове стучали медные молоточки – эти звуки вспарывали виски, перед глазами плыло алое марево, размывая силуэты.
– …а если они захотят мести…
– …торговое соглашение…
– …нам не выгодно…
– …мы не выстоим…
Слова, слова, слова… Ноги подкашивались, и я невероятными усилиями заставляла себя стоять и не падать.
Мы не могли быть вместе изначально. Мы были обречены. Но я была упряма и не желала это признавать, и в итоге цена за любовь оказалась слишком высока. Неподъемна.
И раз за разом я спрашивала себя – почему? Ну почему мы настолько несвободны?
Орма больше нет. Отец разбит. Сам Ренн…
Я сглотнула холодный тугой ком.
Мой лестриец мертв. Пора это признать.
Наши народы, с трудом поддерживающие мир на протяжении двух столетий, могут ополчиться друг на друга. Вряд ли лорд Брейгар закроет глаза на случившееся, даже если его убедят в том, что Реннейр сам виноват, и искатели только защищали честь рода.
Матерь Гор, что же делать?
– Сейчас мы проведем голосование. Черные камни в кувшин кидают те, кто считает, что Рамона из дома Алого камня виновна. Белые – что невиновна. Потом произведем подсчет при свидетелях.
* * *
– Поздравляю, – довольный голос вспорол тишину. – Тебя признали невиновной.
Я даже головы не подняла. Сидела, сцепив руки на коленях, отгородившись завесой из волос. Внутри скалились чудовища, драли на клочки отравленными когтями. От боли я не могла дышать.
– Теперь тебя все жалеют.
– Вы не сказали им о пророчестве? – я вскинула голову и перехватила взгляд матушки Этеры.
Она долго смотрела на меня, думая о своем, а после заговорила:
– Недаром мудрецы древности говорили: «Меньше знают, крепче спят». Будет хорошо, если эта тайна умрет вместе со мной.
Нехорошо прозвучали эти слова, и я ощутила инстинктивную потребность закрыться. Эта женщина, которую я когда-то уважала всей душой, подавляла меня, сковывала волю.
– А отец знает?
Матушка неопределенно пожала плечами и посмотрела вбок. Я догадывалась, что она могла поделиться лишь с отцом этой информацией, ведь чувства, когда-то связывающие их, не могли пройти бесследно.
– Зачем я вам? – решилась задать вопрос. – Теперь я бесполезна, Дар пропал. Я не чувствую камней, не слышу голоса Матери Гор. Она меня покарала.
– Ты сама себя покарала, – непреклонно оборвала мои излияния матушка Этера. – Чувство вины и боль утраты не дают тебе использовать Дар, ты неосознанно поставила на него запрет.
– Я? Это сделала я сама? – совсем запутавшись, поднесла ко рту указательный палец и до боли закусила фалангу. Нервная дрожь зародилась в глубине моего существа, тело окутал неприятный холод.
– Магия завязана на чувствах и эмоциях. Особенно сильные способны пробудить ее, замкнуть или выжечь дотла. Но сразу после ритуала Дар вернется, – как ни в чем не бывало произнесла Верховная. – А твоя душа найдет исцеление и покой.
Исцеление, покой… Похожие на смерть. Может, лучше действительно умереть?
– Выходит, Дар запереть нельзя? Только отобрать, как это случилось со старейшиной Ольдом? – спросила я, потому что любопытство пересилило.
Верховная потерла морщинку между бровями, будто что-то вспоминала.
– Запереть его можно только у ребенка, пока Дар еще не успел войти в силу. Каменные жрицы способны на это, но на моей памяти
