все комнатки стояли закрытыми, так что я постучалась в ближайшую.
За ней обнаружился мужичок среднего возраста и расплывчатых очертаний, который, когда я вошла, наводил порядок на рабочем столе. В дальнем углу у окна громоздились две низких бочки, а в них букетом стояли мечи с привешенными к рукоятям бумажными бирочками.
– Добрый день, – улыбнулась я мужичку, несмотря на аромат, и продемонстрировала свою доверенность, хотя он мог и не уметь читать. – Я от пранура Вачиравита. Хотела узнать, как идут дела с заточкой.
Пребывание на Оплетённой горе несомненно расширяло мои знания о мире. Обойдя все комнатки, я узнала, что, во-первых, точильщик мечей – это невероятно сложная профессия, требующая высокого мастерства и знания огромного количества тонкостей, во-вторых, именно от точильщиков зависит успех махарьятов на охоте, развитие клана и благоволение высших сил, и в-третьих, у этого древодома есть третий уровень, на котором обитает только один мастер, постигший недоступные простому смертному тонкости искусства заточки, а потому мечи, попадающие к нему, возвращаются владельцам позже всех.
Вот к этому Великому Мастеру я и поднялась, размахивая своей бумаженцией.
– Когда будет готово, тогда и будет, – невозмутимо сообщил мне он, протирая тряпицей молоток. Я вообще заметила, что ни один из точильщиков в тот момент, когда я заходила в их мастерские, не занимался собственно заточкой.
– Вы сколько мечей в жизни заточили? – поинтересовалась я.
– Кто ж их считал, – пожал плечами Великий Мастер и прочесал пальцами свою окладистую бороду. Он был довольно темнокожим и очень косматым, так что я почти не видела его лица во всех этих зарослях.
– И у вас нет представления, сколько времени занимает заточка одного меча? – уточнила я.
– Ну они же разные. Какой-то острее, какой-то тупее. Металл тоже где помягче, где более хрупкий…
Я бы предположила, что в одном клане мечи делают по одному методу из одинаковой стали, но это Оплетённая гора, и я уже привыкла, что мой здравый смысл тут не действует.
– Хорошо, сколько самое долгое может занять заточка одного меча?
– Вы, пранья, сами не махарьятта, – вместо ответа сказал мастер. – Так что вам за забота? Я тут всю жизнь мечи точу, ещё со времён до вашего рождения.
– То есть вы не можете ответить на мой вопрос?
– Что значит не могу? – оскорбился мастер. – Я просто не понимаю, чем он вызван!
–То есть вы считаете, – всё так же благожелательно продолжила я, – что пранур Вачиравит обязан вам отчитываться о причинах своих решений, а без этого вы не обязаны выполнять его указания?
Мастер сморщился, как старый древесный гриб.
– Что вы тут пришли моё время тратить?! Мне работать надо!
– Так работайте, я разве мешаю? – удивилась я. – Заодно и замерим, сколько всё-таки времени занимает заточка меча.
– Я вам говорю, они разные!
– Значит, замерим разные.
Я огляделась и заметила на полке у двери водяные часы: колёсико, наверху которого находилась одна большая чаша, а в серёдке другая, по кругу же двигались малые. Вода из срединной чаши потихоньку капала в малую, и та, наполнившись, сдвигалась на одно деление. Когда малые чаши доходили доверху, они опрокидывались в верхнюю большую чашу, и там вода копилась, пока большая чаша не наполнится и не опрокинется в опустевшую срединную. Талисман, вырезанный на боку срединной чаши, показывал, что сейчас шла двенадцатая от полуночи.
Взяв стоящий в углу грубо сработанный табурет, я уселась с видом на часы и на мастера.
– Вы что, так и собираетесь тут сидеть? – не поверил он.
– А у меня других дел нет, – улыбнулась я.
– Я не собираюсь работать на публику!
Я достала книжечку с описанием должностей. Про точильщиков отдельно в ней ничего не было, но общие положения распространялись на всех слуг и мастеров, живущих на горе.
– В вашей должностной инструкции ничего не сказано о секретности. Для того, чтобы наблюдать вашу работу, не требуется особого разрешения. Кто угодно может смотреть.
– Но я не могу работать в таких условиях! – возмутился он.
Я полистала книжечку ещё.
– Если вы не можете работать на условиях, которые вам предоставляет клан Саинкаеу, вы вольны уйти с горы.
Мастер расхохотался.
– Девочка, я на этой горе родился!
– И что? Это лишает вас способности ходить? – я приподняла бровь. – Так я позову людей, чтобы вынесли на руках.
– Ты не можешь меня выгнать с горы, – он улыбался снисходительно, как будто даже не предполагал существование такой возможности.
– Если вы не начнёте точить мечи, то мы это обязательно проверим, – с ободряющей улыбкой сказала я.
– Пфф! – Мастер сложил руки на груди и прислонился к стене напротив рабочего стола, как будто и не собирался к нему подходить. – Да пожалуйста, вперёд.
Поняв, что больше я от него ничего не получу, я встала, кивнула и пошла обратно к Дусите. Но и там меня ждало разочарование.
– Выгнать мастера?! – изумилась она. – Тут тебе не город, а ты не канан! Ишь чего удумала, девчонка, мастеров она наших выгонять собралась!
– У вас есть другие способы заставить его работать? – спросила я, мысленно подсчитывая все оскорбления. Выгнать мне хотелось не только мастера.
– Работают все и без твоих соплей! – заявила мне эта прекрасная женщина, и я отправилась прямиком к Арунотаю.
Конечно, в согласии с книжечкой, идти мне надо было к Вачиравиту, но… Если он и не сидел дома, прячась от меня, то наверняка мотал махару на пике, и ни туда, ни туда я не имела права входить. Он вот, между прочим, ко мне вломился, хотя Арунотай обещал, что на вторую ночь уже не сможет. Что ж, значит, у меня к уважаемому главе сразу два вопроса.
Арунотай обнаружился в своём древодоме, в приёмном зале на первом этаже, где он читал какую-то книгу, удобно расположившись в висячем кресле и плавно покачиваясь на отсутствующем ветру.
– А, Кессарин! – обрадовался он и тут же закрыл книгу, заложив место шёлковой лентой. – Рад вас видеть! Присаживайтесь. Как вам привыкается к новому дому?
– Тут весьма необычно, – не покривила душой я и поклонилась ему так же низко, как деревенский глава рядовому махарьяту или почтенный учитель – главе клана. То есть едва-едва. Не знаю уж, существует ли регламент, как кананична должна кланяться брату своего мужа-махарьята, так что приходилось играть на слух. После этого я
