– Леди Элисон понравился котенок?
– Вы подарили ей котенка? – спросила Филиппа таким тоном, как будто он сделал что-то неприличное.
Выпрямившись, сэр Дэвид гневно посмотрел на нее:
– А разве нельзя было?
Его взгляд был как удар кулаком. Схватив Хейзел, Филиппа прижала ее к себе с такой силой, что девочка заплакала. Филиппа отшатнулась к стене.
Сэр Дэвид с ругательствами тяжелыми шагами вышел из холла, я за ним. Когда дверь захлопнулась, он недовольно сказал:
– Не обязательно оповещать всех о наших планах.
Меня это обидело. Я был молод, но не глуп. Я никому ничего не говорил и не видел ничего дурного в том, что Филиппа знала, что он подарил леди Элисон котенка. Она ведь была всего лишь служанка. По ее манере говорить я догадывался, что она приходилась леди Элисон дальней родственницей и была воспитана в благородном семействе. Но я и сам был воспитан в благородном семействе, а если мне не удастся стать рыцарем, из меня ничего не выйдет. Меньше чем ничего. Простой слуга, вроде Филиппы.
Наверно, какие-то мои мысли отразились у меня на лице, потому что сэр Дэвид взъерошил мне волосы.
– Леди Элисон полюбит котенка, как она любила свою старую кошку.
* * *
Дэвид знал, что должен сказать Эдгару правду. Он должен был объяснить ему, что его госпожа – холодная женщина, требовавшая усердной службы за свои деньги и боявшаяся всякой привязанности, потому что привязанность в конечном счете означает потерю. Это бы спасло мальчика от разочарований в будущем. Но он не сказал ему этого. Он взъерошил его волосы и солгал.
Эдгар усмехнулся:
– Я так и знал! Я так и знал! Это была моя лучшая идея. Держитесь меня, сэр Дэвид, и вы станете самой подходящей парой для миледи. Бьюсь об заклад, она и сейчас ласкает котенка, так же как она будет потом ласкать ваших детей.
Уверенность Эдгара изумила Дэвида. После крошечной темной комнаты ему показалось, что он купается в бодрящих солнечных лучах.
– Ты немного далеко заходишь.
– Почему? – с поспешностью белки, подбирающей желудь, откликнулся Эдгар.
– По-моему, я ей не по вкусу.
Иногда Эдгар обнаруживал совершенно недетское понимание.
– Она же вас целовала, верно? Я бы сказал, что вы ей очень нравитесь.
Неожиданно к Дэвиду вернулось чувство юмора.
– Может быть, но она не часто это показывает.
– Вы же сами решили, что покорить ее может только сдержанность. Но, по-моему, нечего ждать.
– Ты нетерпелив, приятель. – Но не настолько, как он сам. Дэвиду очень хотелось домой в Рэдклифф. В прошлом месяце Гай Арчер прислал известия с посланным леди Элисон. Засуха кончилась, все пошло в рост. Его дочь тоже выросла, и Дэвиду стало до боли тоскливо.
Он хотел узнать, что угрожало Элисон, и избавить ее от этой угрозы, чтобы сразу же отправиться домой. Она по-прежнему не была с ним откровенна, и это одновременно и раздражало его, и приносило облегчение. Ведь ему нужно было время, чтобы завоевать Элисон. Он хотел узнать, что ей нравится, чтобы угодить ей. Если бы он только мог уехать сейчас, он бы позабыл о мешках с шерстью и поспешил домой. А тогда бы уж Элисон никогда больше не подпустила его к себе.
И все же Дэвид желал поскорее победить ее, увлечь ее в постель, затуманить ее ясный ум поцелуями. Но он стал легендарным воином, потому что был умнейшим тактиком, а для того, чтобы понять, что Элисон ему таким путем не завоевать, не нужно было обладать особой гениальностью. С ней необходимо было быть хитрым и сдержанным. Нужно было предоставить ей возможность самой принять решение, незаметно склоняя чашу весов в свою пользу.
Эдгар решил, что он молчит уже достаточно долго:
– Что мы будем делать?
– Учить сквайров, – отрезал Дэвид, и Эдгар снова погрузился в молчание.
Он провел с ней целый час в этой маленькой комнатке, толкуя о надеждах и мечтах, как какой-нибудь монах-кастрат. А она так ничего и не сказала. С таким же успехом он мог бы говорить сам с собой. Единственно правильным решением было обнять и ласкать ее. Это доказало, что она больше думала о нем, чем он мог себе представить, и больше, чем ей самой хотелось.
К несчастью, он тоже думал о ней. Думал, настолько ли она хороша, как ему казалось. Хороша не как хозяйка своих владений, не как заботливая госпожа своих подданных, а как любовница. Дошло до того, что он избегал лишний раз к ней притронуться, боясь, что не сможет сдержать себя. Он мог бы пробраться тайком в деревню и переспать с любой из доступных женщин, и Элисон никогда бы об этом не узнала. Но он не хотел любой. Он мечтал о прикосновении ее длинных холодных пальцев, ее теплого гибкого тела… в постели… или на столе.
В прошлый раз на столе их страсть вспыхнула огнем. Семнадцатилетний юнец проявил бы больше выдержки. Если он понимает что-нибудь в женщинах – хоть его познания о них и устарели, но ведь они не изменились, – в следующий раз она будет сопротивляться ему энергичнее.
– Но она и правда рыжая, – сказал он вслух, неожиданно для самого себя.
Эдгар прислушался:
– Сэр Дэвид?
– У леди Элисон рыжие волосы.
– В этом нет ничего плохого.
– Плохого? – Дэвид схватил его за плечо. – Кто говорит, что это плохо?
– Священник говорит, что рыжие волосы – это символ адского пламени. Я думаю, ей следует его уволить, но он стар и служит здесь уже давно, так что она его не прогонит.
Священника, служившего каждое утро мессу, действительно следовало заменить. Он был глух, наполовину слеп, с зловредным характером, который он то и дело выказывал, ковыляя по замку. То, что она скрывала пламя своих волос под сурового вида платком, объяснялось его неодобрением, тем более, что он был ее духовником с детских лет. Как она наслаждалась свободой, когда распускала волосы, вспомнил Дэвид.
Забежав вперед, Эдгар открыл дверь конюшни. Когда Дэвид вошел, он ее заботливо закрыл. Дэвид понял, что мальчик предвидел неприятности. И он был прав, хотя неприятности ожидали не Эдгара, а Дэвида и Луи.
Подходя к стойлу Луи, он услышал громкое фырканье, а затем раздался стук, и мальчишка-конюх перелетел через ограду стойла. Луи, высунув голову, оскалил свои желтые зубы, а мальчишка злобно на него уставился, с трудом поднимаясь на ноги.
– А вот и мы, – Дэвид подошел к Луи и протянул к нему руку. – Хорошо они о тебе позаботились?
Луи проворчал что-то, издавая звуки, заставившие Эдгара и мальчишку-конюха попятиться.
– Не лягай конюхов, когда они тебя кормят или чистят, – посоветовал ему Дэвид, – и тогда никто не будет жаловаться.
– Он вредный, – огрызнулся мальчишка.
