Элисон выпрямилась, потирая себе спину.
– О чем ты говоришь?
– Тебе нужен ребенок.
Это какая-то новая шутка, решила Элисон, широко раскрытыми глазами глядя на Филиппу. Она просто что-то не поняла, ведь ей всегда не хватало чувства юмора. Но Филиппа смотрела на нее с самым серьезным видом.
Ответ Элисон основывался на самой безупречной логике.
– Я не замужем.
– Дети не от брачной церемонии родятся, а когда спишь с кем-нибудь.
– Я это знаю. – Когда Филиппа усмехнулась, Элисон поняла, что в этом-то и крылся юмор. – Я хочу сказать, я госпожа Джордж Кросса. Я не могу просто взять себе любовника и…
– А почему нет? – удивилась Филиппа. – Какой толк быть госпожой Джордж Кросса, если ты себе хоть один-единственный грех не можешь позволить?
Бусы наскучили Хейзел, и, бросив их вслед за тыквой, она схватила снова горсть земли. Отнимая ее у нее, Филиппа добавила:
– Мне следовало бы сказать, еще один грех.
– Моя совесть чиста. Я каждый день исповедуюсь и исполняю епитимью, которую налагает священник.
– Он глух, – возразила Филиппа. – Не будь он глух, он бы всю деревню отлучил от церкви.
Элисон подавила улыбку и сказала чопорно:
– Пути Господни неисповедимы.
– Да, вот Он и послал тебе сэра Дэвида!
Хейзел снова начала выражать недовольство громким криком.
– Дай мне ключи, – попросила Филиппа.
Элисон дотронулась до кольца у себя на поясе.
– Зачем?
– Затем, что ей нельзя давать ключи, а если она получит то, что нельзя, она будет счастлива.
Элисон хотела было сказать, что это опасное начало. Если успокаивать ребенка, давая ему то, что нельзя, это может войти в привычку. Но тут ей пришло в голову, что и Филиппе приходится туго. Она должна без мужа любить ребенка, воспитывать, беспокоиться о нем. Больше всего беспокоиться. В отличие от нее, Филиппа не худела от тревог. На самом деле она скорее поправилась, но на лбу у нее заметно проступали морщинки.
Элисон бросила ей ключи. Они упали в лимонник, сломав один из побегов. Резкий запах привел Элисон в еще больший ужас, но Филиппа поспешно подобрала широкие листья.
– Быть может, Точи не заметит, – сказала она и позвенела ключами перед Хейзел. Ребенок широко раскрыл удивленные глаза. Девочка с жадностью потянулась за ключами, и Филиппа положила тяжелое кольцо ей на колени. Удовлетворившись тем, что нашла забаву для ребенка, Филиппа повернулась к Элисон.
– Сэр Дэвид подарил бы тебе прекрасных здоровых детей.
– А потом оставил бы меня.
– Может быть. Если бы ты сама его отослала. Но я думаю, он бы не отказался, если бы ты предложила ему жениться на тебе.
– Зачем мне такой, как он? Между нами ничего общего.
– Не знаю. – Филиппа улыбнулась и выдернула из земли пару сорняков. – Почему же ты желаешь его?
– Отчего ты думаешь, что я его желаю?
– Потому что я отгоняла любопытных от двери твоей рабочей комнаты.
У Элисон был готов колкий ответ, но она воздержалась. В конце концов, ведь это была Филиппа. Ей она могла сказать правду.
– Он ужасен. Он смеется над обычаями и приличиями.
– Ты все еще сердишься, потому что он раз зашел в кухню и уговорил кухарку положить живых лягушек в пирожную форму. А когда ты открыла ее, они выскочили, и ты взвизгнула.
– Нет, это было забавно. – Элисон вытерла передником руки. – Мне хотелось смеяться.
Филиппа засмеялась.
– Тогда не все еще для тебя потеряно, Элисон.
– Он оказывает на меня дурное влияние.
Филиппа усмехнулась и покачала головой.
– Однажды вечером я заговорилась с ним и даже забыла о моем шитье.
– Однажды, – насмешливо повторила Филиппа.
– Но когда человек ступает на путь лени, ему бывает трудно потом вернуться на стезю добродетели.
– Почему ты все время цитируешь мне леди Френсис? – пожаловалась Филиппа.
– Она нас воспитала!
– Она была противная старуха, лишившая жизнь всех ее радостей.
– Я не знала, что ты так думала. Ты меня поражаешь.
Филиппа бросила в Элисон кучку сорняков.
– Неправда! Ты тоже так думала, только не решалась в этом признаться.
– Я очень глупая. Знаешь, когда сэр Дэвид потешается над напыщенностью короля, мне кажется, что он высказывает мои еще неосознанные мысли.
– Когда он передразнивает сэра Уолтера, я едва могу удержаться от смеха.
– А сэр Уолтер даже ни о чем и не догадывается.
Взглянув друг на друга, женщины расхохотались.
Элисон устыдилась своего веселья, посерьезнела и снова наклонилась над грядкой.
– Ты знаешь, когда он целует меня, я забываю свой долг.
Филиппа издала какой-то звук, похожий на смех, но когда Элисон взглянула на нее, она уже низко наклонила голову.
– Весь мой заведенный порядок нарушился с тех пор, как он здесь, а когда он… – Прикосновение его руки вызывало у нее такие странные ощущения, что она не могла выразить их словами. – Когда он до меня дотронулся, я почти потеряла власть над собой.
– Почти?
– Я потеряла власть над собой.
– Неудивительно, что он человек-легенда, – почтительно сказала Филиппа.
– Сэр Дэвид оказывает на тебя такое же дурное влияние, как и на меня. Ты никогда раньше так не говорила и, уж конечно, не предлагала мне родить без мужа.
– Это не сэр Дэвид заставляет меня так говорить. Это оттого, что всю свою жизнь я говорила, думала и делала все, как подобает, а в награду получила изгнание и жизнь, полную страха. – Филиппа раздавила в руке листья майорана и подняла пальцы к ее носу. – Майоран на счастье. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Странным образом предложение Филиппы стало казаться ей вполне разумным, и Элисон боялась, что это было потому, что она сама подумывала взять сэра Дэвида в любовники. Но вслух она возразила:
– Он не такого благородного рода, как я, и, уж конечно, не так богат.
– Все мужчины, достаточно богатые и благородные, для тебя отвратительны.
– Замуж выходят не для радости. Мне ли этого не знать!
Элисон пожалела, что сказала это. Филиппа, нахмурившись, с силой выдергивала сорняки. Но сказанного не воротишь, и Элисон с грустью добавила:
– И король рассердится.
– Когда дело будет сделано, он с этим примирится. Не в первый раз. Во всяком случае, если ты не хочешь замуж, и не выходи. Тут я тебя понимаю. Но тебе нужен ребенок.
– Зачем? – Котенок пробрался среди петрушки и вцепился в привлекший его росток.
– Чтобы унаследовать твои земли.
Элисон взяла котенка в руки, чтобы он не погубил результаты трудов Точи.
– Так ты думаешь, что мне для этого нужен ребенок?
Тень улыбки пробежала по губам Филиппы.
– Я думаю, ребенок тебе нужен просто для того, чтобы любить его.
