В душе Маркуса вспыхнула ярость. Та самая ярость, что заклинатели разрушительной огненной стихии так стремятся обуздать. Всё его тело приобрело необычайную лёгкость, маг ощущал чистую мощь, струящуюся через каждую частичку тела, наполняющую само его естество. Одним прыжком он оказался возле головы чудища. Змей сомкнул свою пасть. Раздался отвратительный хруст, и мучения храброго капитана прекратились навсегда.
В этот самый момент маг вонзил кулак туда, где чернел обугленный глаз чудовища, направив всю свою ненависть и ярость пламени через руки. Чешуя обуглилась сразу, чуть позже из ноздрей твари повалил дым, но оно лишь судорожно извивалось, не в силах пошевелить головой и освободиться от хватки крошечного человека, ставшего проводником стихии в этом мире. Из пасти змея вырывалось шипение, валил дым и сверкали языки пламени, на шее проступили огненно-красные прожилки, в некоторых местах загорелась чешуя.
Внезапно с невероятным усилием змей отпрянул от мага для последней самоубийственной атаки. Но этот выпад был встречен мощнейшим потоком раскалённого добела огня. Когда голова змея уже походила на череп с лоскутами лопнувшей кожи, а из выгоревших глазниц вырывались языки пламени, всё было кончено. Чудище рухнуло на палубу, а после сползло в разлом, увлекаемое тяжестью собственного тела.
Огненная мощь ушла так же внезапно, как появилась, и маг ощутил щекочущее чувство слабости, мгновенно заполнившее всё тело. Ноги, ставшие ватными, были больше не в силах держать его тело. Волшебник успел заметить, как палуба раскалывается напополам, как неумолимо кренится пол под ним. Он рухнул на скользкое дерево и мир вокруг потерял очертания.
В последнем проблеске сознания Маркус, из последних сил держась за какой-то кусок дерева, уже ощущал ледяные объятия моря. Цепляясь за жизнь, он выплёвывал холодную солёную воду, раз за разом заполнявшую его рот. Маг уже был готов погрузиться во тьму вод, почти смирившись с участью, но вдруг почувствовал, как что-то тянет его наверх. Ощутив под собой твёрдую поверхность, он с трудом раскрыл глаза и увидел знакомое лицо.
— Ти… берий… — успел проговорить маг холодными губами, прежде чем сознание покинуло его.
Глава 12
Тихо шелестели листья. Сверчки оглашали округу пронзительным стрекотанием. Откуда-то доносился далёкий волчий вой. Единственным, что выбивалось из обычных ночных звуков, были быстрые шаги и сбивчивое дыхание пары беглецов. Отбежав от деревни на полмили, они скрылись в придорожных зарослях и замерли. Прислушались, нет ли за ними погони, но не услышали ничего, кроме собственного сердцебиения.
— На славу же Отец Дормий постарался, — с облегчением вздохнул Таринор. — Тушить им теперь не перетушить. Знатное вышло зрелище, даже стражники сбежались.
— Нас не станут искать? — опасливо спросил Драм.
— Сомневаюсь. От меня староста избавиться только рад, а упырь сгорел дотла, только пепел остался. Сейчас заберём твои пожитки, а потом уйдём чуть дальше и разведём костёр. Надо бы дух перевести.
Одежду Драма они накануне припрятали неподалёку от пещеры, где тот скрывался. Когда они отошли ещё на милю, Таринор решил сойти с дороги и устроить ночной привал. Раздобыть хотя бы не слишком промокший хворост после недавнего дождя оказалось непросто, но наёмнику было не впервой. Вскоре он уже разжигал огонь, как делал это тысячу раз. Эльф зачарованно смотрел на разгорающееся пламя, ловя каждое колебание растущего огонька. Внезапно он вскрикнул, отпрянул и схватился за лицо.
— Глаза! — Драм тёр глазницы кулаками. — Больно смотреть.
— А говорят, будто бы на огонь можно смотреть бесконечно, — усмехнулся Таринор, роясь в сумке. — Наверное, к эльфам это не относится.
— Я не эльф. Я — etheldiar. Драм Дирен — не эльфийское имя.
— Разве есть разница? — так же беззаботно спросил наёмник и тут же поймал на себе укоризненный взгляд бледно голубых глаз.
— Ты… Ты на самом деле не видишь? — осторожно спросил Драм.
— Твои сородичи здесь встречаются нечасто. Я и сам догадался, только когда ты рот открыл. Слыхал я, как эльфы говорят, и, судя по твоей речи, ты явно не был одним из них. Признаться, я впервые вижу одного из вас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И… Многие, по-твоему, не заметят разницу, подобно тебе?
— Ну, селянам, определённо, больше интересен урожай свёклы, чем происхождение какого-то эльфа.
— Etheldiar! — перебил Драм.
— Хорошо, пускай этельдиар… В любом случае, никто из местных разницы не заметит. Сам видел, тебя намного охотнее приняли за упыря.
— Значит, нам ничего не грозит.
— Выходит, что так… Погоди-ка, что значит «нам»? Переждём ночь, пойдём каждый своей дорогой.
Эльф удивлённо вскинул брови.
— Мне ведь некуда идти, — печально сказал он, взглянув в ночное небо. — Иначе я не сидел бы в пещере.
— Увы, это не моя забота.
— Зачем же тогда спас меня?
— Потому что иначе чувствовал бы себя последней сволочью, к тому же… Эй, слушай, нечего ко мне в душу лезть! Я спас тебя потому, что это было выгодно, так что за тобой нет какого-нибудь долга чести или прочей чуши. К тому же работаю один, лишний рот на прокорм мне не нужен, без попутчиков обойдусь. Нужны деньги? Вот тебе пара серебряных, вот дорога. Могу даже на прощание руку пожать, но на большее не рассчитывай.
— Хотя бы назови своё имя. Я тебе своё назвал.
— Таринором меня звать. Староста же тогда всеуслышанье объявил.
— Послушай, Таринор. Если ты хочешь меня убить, можешь сделать это сейчас.
Эльф вынул один из клинков и протянул наёмнику.
— Опять ты за своё, чёрт тебя дери!
— Ты хороший человек. Я бы предпочёл быстро умереть от твоей руки, чем быть забитым палками или сгинуть от голода и холода. Не мне рассказывать тебе, как обходятся с etheldiar на поверхности. Убить меня сейчас будет милосерднее, чем прогнать.
Лицо наёмника приобрело растерянное выражение.
— А ведь мы с тобой похожи, — улыбнулся Драм. — Уверен, тебе тоже некуда идти, Таринор. Я видел, как те люди смотрели на тебя. Ты тоже для них чужой.
— Ничего ты обо мне не знаешь, — буркнул наёмник и подбросил хвороста в костёр. — И меч свой убери, не собираюсь я тебя убивать. Ты пойми, может я для них и чужой, но меня, по крайней мере, не поднимут на вилы, как только увидят. Тут ты прав. Но даже если ты отправишься со мной, в опасности окажемся мы оба. Один из сотни разглядит в тебе тёмного эльфа, и тогда, — Таринор с громким хрустом переломил пучок хвороста, — им не придётся долго искать повод, чтобы прикончить нас обоих.
— Я могу спрятать лицо под капюшоном, измазаться грязью.
— А не можешь спрятать лицо, как тот проход в пещере?
— Это был ilvith, — Драм запнулся, подбирая слово, — …иллюзия. Я потратил на неё последний флакон dhren’ambar… мнимой тени.
— Ладно. Слушай, я направляюсь в Дракенталь, это несколько дней пути отсюда. Пока что можешь идти со мной, а там посмотрим. Думаю, капюшона будет достаточно, если не станешь лишний раз открывать рот.
— Идёт, — спокойно ответил эльф и устремил взгляд в небо. — Уверен, я смогу быть тебе полезен.
Разделив с попутчиком скромный ужин, Таринор стал готовиться ко сну. Но сначала ему было необходимо сделать ещё кое-что. Он вытащил из сумки верёвку и обратился к своему новому попутчику.
— Послушай, Драм, — осторожно начал наёмник. — Не обижайся, но… Я впервые ночую в компании тёмного эльфа. Не то, чтобы я верил всем тем байкам, что о вас говорят, будто бы вы пьёте кровь или крадёте детей…
— Я не успел заслужить твоего доверия. Понимаю, — эльф без колебаний протянул обе руки. — Только не за спиной. Будет неудобно спать.
— Тогда придётся связать и ноги.
Драм кивнул в знак согласия и вдобавок протянул Таринору оба меча.
***
Ночь выдалась на удивление душной, и наёмника одолевал полночный морок. Он ворочался в полудрёме, метался между сном и явью, не в силах перейти ни к одному из них. Нескончаемая песня сверчков сливалась с уханьем сов и шелестом листвы на ветру, превращаясь в настоящий гимн бессонницы.
