Дудаев, говорят, очень благосклонно относится к русским, перешедшим на его сторону. Но Иванкину эти люди непонятны: какими бы благими намерениями они ни руководствовались, все равно выходило, что это предатели. Ведь присягали одному, а в услужение идут к другому. Валентин предателем быть не хотел. Тем более не хотел, чтобы выяснилось, что он, Иванкин Валентин Васильевич, жив и скрывается в Чечне под фамилией Ахтырцева.
Не зря говорят, что сердце зачастую предчувствует беду. Правда, это была ещё не сама беда, но неприятность для Валентина большая. Чего он опасался, то и случилось: их вертолет встречал сам Дудаев со свитой полевых командиров и в окружении иностранных журналистов, которые сразу защелкали камерами, фотоаппаратами. Как Валентин ни старался остаться в тени, куда ты денешься от настырной журналистской братии?!
Дудаев благодарно пожимал руки всем членам экипажа, улыбался, говорил на турецком и русском теплые слова. Как Валентин и предполагал, генерал узнал в нем русского (а, возможно, его проинформировали заранее). И пока боевики занимались разгрузкой вертолета, Дудаев пригласил Иванкина в землянку, точнее подземный бункер, где был накрыт стол с дорогими винами и закусками. Стены и пол бункера застилали ковры, потолок был обшит фигурной вагонкой - все, как в просторной, обставленной необходимой мебелью квартире: стол, диван, сервант, книжный шкаф. За исключением окон да электрического освещения, которое заменяли керосиновые лампы.
- Присаживайтесь, - жестом гостеприимного хозяина пригласил генерал летчика к столу. - Надеюсь, с вылетом вы торопиться не будете, отдохнете до утра, потому можно расслабиться, выпить бодрящего напитка. Что предпочитаете - наш чеченский коньяк или русскую водку?
Валентин мельком взглянул на свои наручные часы - шестой час. Да, вылет придется перенести на утро: пока разгрузят, пока заправят топливом, а ночью лететь в горах удовольствие ниже среднего.
- Подождем второго пилота и бортмеханика, - сказал Валентин, усаживаясь на предложенный стул.
- О них позаботятся, - махнул рукой Дудаев, давая понять, что ему хочется с глазу на глаз побеседовать с командиром экипажа. Налил в рюмки водку, в другие коньяк. - Берите без церемоний. Мы же оба - летчики. - Он взял рюмку с коньяком и выпил. Валентин, зная щепетильность кавказцев, тоже выпил коньяк.
Дудаев закусил долькой лимона и спросил:
- Как долетели? Как работала техника?
Он знал, что больше всего беспокоит в полете.
- Все хорошо, - ответил Валентин. - И погода благоприятствовала, и техника работала как часы.
- Никто не пытался вас перехватить? С земли не обстреливали?
- Нет. Мы шли на малой высоте, радары нас не засекли, а ваши люди, наверное, были предупреждены.
- Да, мои солдаты знают, в какие самолеты и вертолеты стрелять. Но в отдаленных аулах могут ошибиться. Вы давно у Нагиева служите?
Валентину не хотелось о себе распространяться, и он ответил уклончиво:
- Не очень. Но мы знаем друг друга давно.
- Это хорошо. Абдулла - замечательный человек, помогает нам много. Я кое-что ему передам и захватите на обратном пути троих тяжело раненных. Абдулла их подлечит, поставит на ноги. Закусывайте, поговорить мы ещё успеем. Кстати, журналисты хотели бы взять у вас интервью, вы не против?
- Против, - категорически ответил Валентин. И пояснил: - Я сделал первый полет к вам, и он ни в коем случае не связан с моими политическими убеждениями.
- Вы хотите сказать, что не сочувствуете чеченскому народу, борющемуся с оккупантами?
- Я сочувствую чеченскому народу, как и русскому. Они оба несут бессмысленные потери в этой войне. Вы правы - я бывший военный летчик, воевал в Афганистане. Нам говорили, что мы выполняем интернациональный долг. Но разве можно отдавать долг человеческими жизнями?
- Можно! - вдруг воскликнул Дудаев, воздев палец кверху. - Наша жизнь ничего не будет стоить, если мы не обеспечим своим детям свободу. У вас есть дети?
- Пока нет.
- Вот когда будут, вы меня поймете. Да, война - страшное испытание. Но разве Дудаев ввел свои войска в Россию? Разве Дудаев бомбит мирные села, расстреливает мирное население? Все честные люди подняли голоса в защиту Чечни, и многие русские сочувствуют нам и помогают, отдают жизнь за свободу чеченского народа. Значит, есть на земле ценности дороже самой жизни.
Валентин хотя и немало слышал о Дудаеве, да и боевые действия в Чечне подтверждали его незаурядные командирские способности, во многом был с ним не согласен, но спорить в гостях считал бестактным и продолжал молча слушать монолог генерала, который распалялся все сильнее:
- Вы сверху видели, сколько разрушено, сожжено домов? Люди живут в холоде, голодают, у них не осталось ничего, кроме земли, на которой они родились, и за эту землю они будут биться до последнего. Нам ничего не надо, кроме свободы, и пока российские войска не будут выведены, мы будем сражаться!
Наконец запас его красноречия подиссяк, он глянул на стоящих у двери телохранителей, как бы спрашивая: "Ну, как я прочистил мозги этому русскому?", и удовлетворенный их немым одобрением, снова наполнил рюмки.
- А этот тост я поднимаю за вас, за всех, кто сочувствует нам и помогает. За нашу дружбу. - Он чокнулся с Валентином и стал пить маленькими глотками, смакуя напиток. Глянул на часы:
- Извините, дела. Вечером, надеюсь, мы ещё поговорим. А интервью журналистам - дело ваше, не желаете... - Он развел руками и пошел к выходу.
Не успела закрыться дверь, как откуда-то появился бородатый боевик в камуфляжной форме с зеленой повязкой на лбу, чем-то похожий на Шамиля Басаева.
- Аслан Магарамов, - представился он. - Может, у вас есть какие-то просьбы, пожелания? Не стесняйтесь.
- Просьба одна: заправить вертолет и обеспечить его охрану. На рассвете мы улетим.
- Все будет сделано. Мне приятно видеть русского летчика, доставившего нам медикаменты и продовольствие, и я с удовольствием выпью с вами. - Он взял рюмку с водкой и кивком пригласил Валентина сделать то же.
Иванкину пить не хотелось - трехчасовой полет по ущельям, да ещё после длительного перерыва, вымотал его. Он захмелел от двух рюмок коньяка и почувствовал усталость. Но ему хотелось поговорить с одним из подручных генерала, из первых уст услышать об истинном положении дел у мятежников, узнать их настроения.
Магарамову было под пятьдесят (Валентин рассмотрел седину в бороде), глаза умные, взгляд пытливый, пронзительный: такие люди, не раз убеждался Валентин, умеют читать чужие мысли. С Магарамовым надо держать ухо востро. Судя по тому, что во время встречи с Дудаевым он находился рядом, Магарамов либо один из приближенных, либо контрразведчик.
Валентин выпил и подналег на бутерброды с икрой, чтобы окончательно не захмелеть.
Магарамов тоже закусил и, усевшись по-хозяйски на стул, как бы подчеркивая, что торопиться некуда, спросил:
- Давно из России?
- Порядком, - ответил Валентин, предвидя вопросы о положении в стране, о настроении людей, об отношении к Ельцину и о многом другом, о чем ему говорить не хотелось.
- Как поживает Абдулла? - перешел Магарамов на другую тему, догадавшись о настроении летчика. - Я давно с ним не виделся. Добрейшей души человек и превосходный коммерсант. За два года так развернулся: свои заводы, свои самолеты... Кстати, спроси, не приобретет ли он для нас хотя бы парочку вертолетов. Ми-8, Ми-24.
- У вас есть летчики?
- Были бы машины, а пилоты найдутся. Двое уже есть. Между прочим, тоже русские. Правда, сначала воевали против нас. Мы их подбили, взяли в плен. Теперь они готовы служить нам.
- Предатели всегда считались вояками ненадежными, - возразил Валентин.
- Верно, - согласился Магарамов. - Но можно посмотреть на этот факт по-иному: многие россияне считают чеченцев своими братьями, и воевать их посылают против своей воли, потому они и готовы защищать вместе с нами свободу Ичкерии.
"А он неплохой пропагандист", - отметил про себя Валентин, и, словно в подтверждение этому, Магарамов продолжил:
- Мы проверили обоих в бою, в Первомайском. Они били оккупантов не хуже чеченцев. Но вы правы, и я больше склонен доверять тем, кто добровольно пришел защищать суверенную Ичкерию. - Он наполнил рюмки водкой. - Еще по одной, за нашу свободу.
- Я пас, уже и так превысил норму, - отказался Валентин.
- Да бросьте, такому здоровяку две-три рюмки не повредят. - Аслан выпил и по-дружески обнял Валентина за плечо. - Я многое знаю о вас. Вы превосходный летчик, воевали в Афганистане, летали на Дальнем Востоке. - Он весело посмотрел в глаза Валентину и дурашливо погрозил пальцем. - И история с золотом мне хорошо известна...
"Быстро же дудаевская контрразведка собрала обо мне сведения, отметил Валентин. - Знает то, что я и Абдулле не рассказывал".
- ...Так что, у вас есть серьезные счеты к российским властям и, думаю, законные основания предъявить им свои претензии. Мы, люди Аллаха, свято чтим его волю: не прощаем обид. И вам представилась возможность отомстить своим врагам - тем, кто выгнал вас из армии, лишил крова и куска хлеба, заставил искать убежища в чужой стране. Только ишак может стерпеть такую несправедливость! - Аслан перевел дух, выпил, закусил и, жуя, продолжил: - Хорошо, что вы привезли нам лекарства, продукты. Но это, так сказать, первый шаг. Я предлагаю вам остаться у нас, чтобы расквитаться за свои унижения и обиды. С Абдуллой мы договоримся. И платить вам станем в три раза больше, чем он.
