Такие лекари действительно некоторых из своих больных спасли от чумы, дав им умереть от сердечного приступа или болевого шока. Но и сами они ненадолго пережили своих пациентов, сетуя на свой малый опыт и на своих академических учителей, не давших нужных знаний. Многие из несчастливых лекарей, умерших на своем месте, в строю тех, кто что-то все же делал для спасения людей, так и не узнали, что их «академические учителя» не сидели, сложив руки, а многое слышали и видели.
Итогом этого научного осмысления стало мнение членов Парижского медицинского факультета, добросовестно доведенное до многих стран и народов:
«Мы, члены Парижской медицинской коллегии, по зрелому обсуждении и глубоком рассмотрении теперешней смертности и согласно с мнением наших древних учителей полагаем обнародовать причины этого чумного мора (pestilence), по законам и принципам астрологии и естественных наук.
Вследствие сего, мы заявляем следующее: известно, что в Индии и в странах Великого моря, небесные светила, которые борются с лучами солнца и с жаром небесных огней, оказывают специально их влияние на это море и сильно борются с его водами. От того рождаются испарения, которые помрачают солнце и изменяют его свет во тьму. Эти испарения возобновляют свое поднятие и свое падение в течение 28 дней непрерывно; но, наконец, солнце и огонь действуют так сильно на море, что они вытягивают из него большую часть вод и превращают эти воды в испарения, которые поднимаются в воздух, и если это происходит в странах, где воды испорчены мертвыми рыбами, то такая гнилая вода не может быть ни поглощена теплотою солнца, ни превратиться в здоровую воду, град, снег или иней; эти испарения, разлитые в воздухе, покрывают туманом многие страны. Подобное обстоятельство случилось в Аравии, в Индии, в равнинах и долинах Македонии, в Албании, Венгрии, Сицилии и Сардинии, где ни одного человека не осталось в живых; то же самое будет во всех землях, на которые будет дуть воздух, зачумленный Индийским морем, пока солнце будет находиться в знаке Льва.
Если жители не будут соблюдать следующие предписания или другие аналогичные, то мы возвещаем им неизбежную смерть, если только милосердие Христа не призовет их к жизни каким-либо другим образом.
Мы думаем, что небесные светила, вспомоществуемые природой, делают усилия, в своем небесном могуществе, для покровительствования человеческому роду и для исцеления его болезней и вместе с солнцем для проникания силою огня через густоту тумана в продолжение десяти дней и до 17-го числа ближайшего месяца июля. Этот туман превратится в гнилой дождь, падение которого очистит воздух; тотчас как гром или град возвестит его, каждый должен остерегаться этого дождя, зажигая костры из виноградных ветвей, лаврового или другого зеленого дерева; равно пусть жгут в больших количествах полынь и ромашку на общественных площадях и в местах многолюдных; пусть никто не выходить в поле прежде, нежели совершенно не высохнет земля и 3 дня после того, каждый в это время пусть позаботится принимать немного пищи и остерегаться утренней, вечерней и ночной прохлады. Пусть не едят ни живности, ни водяных птиц, ни молодой свинины, ни старого быка, в особенности же жирного мяса. Пусть употребляют мясо животных, одаренных натурой горячей и сухой, но не горячащей, ни раздражающей.
Мы рекомендуем приправы с толченым перцем, корицу и пряности, особенно лицам, которые привыкли ужинать немного и из отборных блюд; спать днем вредно; пусть сон продолжается только до восхода солнца или немножко позже. Пусть мало пьют за завтраком, ужинают в 11 часов и могут во время стола пить немножко больше, чем утром; пусть пьют вино чистое и легкое, смешанное с шестою частью воды; фрукты сухие и свежие, употребляемые с вином, не вредны, без вина же они могут быть опасны. Красная морковь и другие овощи, свежие или маринованные, могут быть вредны; растения ароматические, такие как шалфей и розмарин, напротив здоровы; съестные припасы холодные, водянистые или влажные вообще вредны. Опасно выходить ночью и до 3-х часов утра по причине росы. Не должно есть никакой рыбы; излишнее упражнение может повредить; одеваться тепло, остерегаться холода, сырости, дождя, ничего не варить на дождевой воде, принимать за столом немного териака; оливковое масле в пище смертельно; тучные люди пусть выходят на солнце; очень большое воздержание, беспокойство духа, гнев и пьянство опасны; дизентерии должно бояться; ванны вредны; пусть поддерживают желудок свободным при помощи клистиров; сношение с женщинами смертельно. Эти предписания применимы особенно для тех, которые живут на берегах моря или на островах, на которые подул гибельный ветер».
Это высокое мнение ученых лекарей Гудо прочел на пересечении Королевской (с запада на восток) и Императорской (с юга на север) дорог, в городе знаменитой ярмарки Лейпциге.
Хотел ли сейчас Гудо рассказать отцу Александру об этой странице своего горестного путешествия? Скорее нет. И так было сказано довольно о страшном и печальном. Но нахлынувшее воспоминание оборвало рассказ Гудо и против его воли перенесло в эту печаль.
* * *
– …Странный во многом ты, человек! И одежды твои странные, и таковы же твои желания. Я уже не говорю о твоей пугающей внешности и твоем желании скрыть свое имя. Но как можно отказаться от великой чести и сытной жизни стать домашним лекарем самого маркграфа? Ты только подумай, какие права и привилегии у лекаря самого маркграфа Мейсена Фридриха. Вот смотри… Смотри сюда! Это сам маркграф прислал. Сто двадцать мейсенских парвусов. Это же настоящее серебро. А отчеканено оно маркграфом Фридрихом. И он имеет на то право. Слышишь?! Право чеканить монету.
– Нет, святой отец. Мне пора в путь. Я и так надолго задержался. Слишком надолго.
– Послушай меня. Я ведь не просто много знающий старик. Я аббат августинского монастыря святого Фомы. Нет богаче и более влиятельней обители в Мейсенском маркграфстве. А с чего началось богатство? С того, что сорок лет назад маркграф Мейсена Дитрих Младший предоставил нашей обители право торговать рыбой из реки Пляйс. Я думаю, его внук не поскупиться на какое-либо право для того, кто совершил настоящее чудо – вырвал у чумы его троих детей. Да и наша обитель тебе во всем будет благоденствовать. Шутка ли… В доминиканском монастыре святого Павла остались в живых только шестеро монахов, а у нас умер только один брат Яков. И то до твоего приезда. Хвала Господу, милости нашего маркграфа, приславшего тебя, и твоим стараниям.
– Святой отец, я излечил монахов. Мне пора в путь.
– Ну, ты и упрям, «господин в синих одеждах». Задержись. Я напишу о твоем великом мастерстве лекаря самому папе римскому в Авиньон.
– Не следует этого делать, – резко поднялся из-за стола Гудо. – Прощай святой отец. Мир и благодать твоей святой обители. Помните мои наставления, и чума не вернется к вам. Прощай…
Не дав старику сказать более и слова, «господин в синих одеждах» набросил на плечо связанные мешки и широким шагом вышел из монастырского собора. Далее он пересек монастырский двор и чуть задержался, пока привратник монах открыл калитку в воротах и проводил в низком поклоне.
Только дойдя до главной ярмарочной площади Лейпцига, Гудо остановился и печально огляделся. Куда идти дальше? Где искать след проклятого лекаря Гельмута Хорста. Нужно непременно его настигнуть и объяснить дорогой Аделе, что ее Гудо совсем другой, не тот, кем выставил его подлый докторишка. Лишь бы только она и дорогая дочь Грета были с витинбургским лекарем. Лишь бы Гельмут Хорст, в силу своего предательского характера не бросил несчастных девочек на произвол судьбы и на растерзание сходящего с ума бродяжного люда. А если все же так случится, то смерть лекаря будет настолько долгой и мучительной, что взмолятся сами небеса. И даже тогда Гудо останется глух в своем отмщении тому, кто погубил дорогих его сердцу девочек.
Вот только куда направить свои стопы совсем растерявшемуся «господину в синих одеждах»?
Широка площадь. Широка и совершенно пуста. Люди забили окна и двери крепкими гвоздями и досками. Не войти, и даже не подойти без опаски получить стрелу в грудь из маленьких окошек под крышей, куда на веревках подают пищу немногие из торговцев, имеющих разрешение городского совета на перемещение по городу и торговлю. Да и что спрашивать? Не знают ли потерявшие голову от горя жители Лейпцига куда направился человек в лекарских одеждах в сопровождении молодой женщины и ее дочери? Может уже сотня таких лекарей, сломя голову, пронеслось по улицам Лейпцига на юг. Туда, где по настойчивым людским слухам чума утихла.
Гудо и так повезло, что его настойчивые вопросы у каждого встречного, его бескорыстная помощь многим нуждающимся, его ужасное обличие и сопровождающая его молва правильно довели его до этого города, известного во многих землях, как удачная ярмарка. А здесь, в Лейпциге произошла крайне неприятная и долгая задержка. Его силой схватили и притащили в большой дом, в котором имел несчастье остановиться сам маркграф мейсенский Фридрих с семьей.
