Нашли мы друг друга почти одновременно. Кишиневские друзья сказали, что в Белокаменной давно уже обитает моя соклассница. Через горздрав ничего не стоило узнать место работы. Улучив время, явился к доктору Проданюк на прием. Целую минуту или больше сидим друг против друга и смеемся. Потом словно по команде встали и… обнялись. В этом положении нас и застала кабинетная медсестра. Людмила Дмитриевна первая нашлась, со слезами на глазах объяснила пикантную ситуацию:
— Школьного товарища вот встретила… Прямо сюжет для кино.
Теперь мы уже часто встречаемся, друг к другу ездим в гости. Иногда консультируюсь по поводу своих хворей, недугов. Всегда получаю вразумительные советы, ценные рекомендации.
С высоты своего возраста время от времени заводим речь о том о сем: о превратностях судьбы, о странности теперешнего бытия на широких просторах нашего отечества; не обходим стороной злободневные частности системы здравоохранения. Однажды за чашкой чая после затяжного спора в итоге сошлись во мнении: несчастная наша медицина! Утратила свойственное ей гуманное начало, сбилась, как на Украине говорят, с панталыка. Если перевести на нашу уличную фразеологию, немного… сильно скурвилась. К тому побуждает окружающая атмосфера, идеология теперешней жизни. Ее девиз сформулирован и брошен в массы отцами перестройки: «Обогащайся кто как может!». В когорте миллиардеров числится (неофициально, правда) бывший министр здравсоцразвития, «главный врач страны» Михаил Зурабов. Он гений манипуляций. Свой бизнес доктор во фраке сделал исключительно канцелярским способом, не выходя из своего рабочего кабинета. Он шулерски лишил лекарств несчастных льготников-инвалидов, от младенцев до перестарков.
Вот как оценила деятельность своего министра бывший участковый врач Л. Д.
Проданюк:
— Этот чиновник-громила принял на душу смертный грех… Вытряхнул карманы у бедняков, калек обратил в бродяг и бомжей. На его совести — миллионы загубленных жизней.
Моя одноклассница, воспитанная на канонах социалистического гуманизма, отхлебнув чая, продолжала в том же духе:
— Своими действиями Зурабов вольно или невольно совращал честных медработников, подавал дурные примеры для подражания… А ведь в медицинском мире извечно царил дух подвижничества. Он выветрился. А он был, был! — и ударила в сердцах кулачком по столу. Аж чайная посуда зазвенела.
Прежде она никогда этого не говорила, да и вообще политики мы не касались. Впрочем, много лет спустя призналась, что в августе 91-го года провела две ночи у костра возле Белого дома, Ельцина защищала… Спустя два года опять дежурила на Краснопресненской набережной, но уже на стороне Руцкого и Хасбулатова. Так что во всем, что после в стране произошло, Людмила Дмитриевна сама себя корит. Процесс же выразила одной емкой фразой: «Все кипит, и все сырое!».
ПРОМЫСЕЛ БОЖИЙ ИЛИ КОЗНИ БЕСОВСКИЕ?
На вторые или на третьи сутки новоприбывший пациент обычно приходит в себя, мало-мальски приобщается к внутрипалатной жизни. На сей раз у меня процесс адаптации вышел за рамки стандарта. Несмотря на августовскую жару, не хватало тепла, знобило. Укрывался двумя одеялами, с головой. Не было воли и сил даже на то, чтоб подсоединить наушники к радио. Дни и ночи лежал колодой, с открытыми зенками.
Завтраки, обеды, ужины санитарки приносили в палату. К снеди не прикасался — глядеть противно было. Вскоре на моей припостельной тумбочке стали возникать овощи свежие, фрукты. Я делал вид, будто не замечаю знаков внимания.
Утром, после врачебного обхода кто-то слегка прикоснулся к моему плечу:
— Отец, не пора ли нам познакомиться… Да вот, кстати, и гостинец вам персональный от Анны Петровны, супружницы моей… Все мытое-перемытое.
На тарелке красовалась тугая гроздь винограда в сочетании с парой золотых персиков.
Так мы подружились с соседом справа. Представился он по полной форме: Конев Николай Егорович. Даже профессиональную принадлежность уточнил: спец по термической части.
Имеющие дело с огнем обычно и по характеру люди горячие, отчаянные. О многом, к примеру, говорила и татуировка поверх стопы. Повыше пальцев ног была четкая наколка: «Остановите землю, я сойду!».
Тезка ублажал меня не только плодами, а и пищей духовной. Подсовывал современных классиков литературного детектива.
С воли регулярно приносили кипы свежих газет, журналы. Палата превращалась в читальный зал.
— Прессой-то хоть интересуетесь? — осторожно спросил сосед слева.
Ответил честно:
— Выборочно, конечно.
— Вот газетка. Наши прочли одну статейку фактически до дыр… Рекомендую.
Газета была местная, называется «Запад». Редакция целую полосу посвятила жгучей проблеме здравоохранения — о браке в работе медперсонала, о цене врачебных ошибок. Тема явно крамольная, запретная. А жгучие вопросы пресса нынче обходит стороной. Взамен подбрасывает скабрезные сюжеты, от коих даже любителей разврата всякого, как и сплетен из жизни звезд, — тошнит, с души воротит. Мало кого нынче прельщают даже мерзкие сериалы по ТВ. Ну а на радиоволнах, в эфире звучит круглосуточно бездуховная попса да чуждая русскому уху зарубежная музыка всех континентов. Прежде в обиходе бытовало устойчивое фразеологическое сочетание: радио говорит. Его сменило другое: радио играет, что никак не соответствует душевному настрою населения. От коллег, которые все еще при деле, я слышал: есть негласный приказ по СМИ и армии искусственными способами вселять в людские сердца оптимизм, подымать дух — одновременно из всех закоулков души выкорчевывать советский позитив, вызывать отвращение ко всему советскому, в частности, к социалистическому образу жизни.
Черной краски не жалеют. Фактически ставят в один ряд коммунизм и фашизм. Щелкоперам-перевертышам дан карт-бланш, раздолье безграничное. К тому ж и оплачивается их мерзкий труд по наивысшей тарифной планке. Есть ради чего стараться. Самые ушлые скопили баснословные состояния. Живут припеваючи: жрут в три горла. Соответственно, значит, теперешние будни представляют как сплошной праздник с участием секс-моделей, звезд кино и масскультуры, на фоне фигур Максима Галкина, Петросяна, Аллы Пугачевой, Ксюши Собчак, Филиппа Киркорова, потомственного юриста и политического дельца Владимира Вольфовича. Это наш каждодневный джентльменский набор. Все остальное — мелочь, как говорят газетчики, на подверстку к «подвалу» или к «стояку».
А тут вдруг трое репортеров выплеснули на газетную полосу берущий за душу репортаж о том, как родина потеряла свою дочь, прожившую на белом свете всего-навсего один час и 25 минут.
Вот что поведала корреспондентам несчастная молодая мать:
— В клинику акушерства и гинекологии меня привезли в пятницу, 19 августа 2005 года. Диагноз: преждевременные роды. Чувствовала себя неважно. Да меня еще в поликлинике предупредили, что предстоят нелегкие роды. К тому и шло. А тут, как на грех, выпали выходные, на меня никто не обращал внимания. Было же очень плохо нам обоим: и мне, и безымянному моему ребеночку. Лишь через трое суток врачи решили, что без кесарева сечения не обойтись. Порекомендовали обратиться за помощью к профессору Липману.
За одно намекнули: за свой труд он сам назначает себе гонорар. Муж мой Андрей без разговора выложил две с половиной тысячи баксов. Однако большие деньги нашу девочку не спасли.
Такова предыстория семейной трагедии. В дальнейшем она развивалась по жестокой схеме.
— С отчаянья вознамерились мы разобраться в беде, докопаться до истины… И началась бумажная волокита! Хождения кругами по казенным местам, — сдерживая слезы, говорила Марина. Ее волнение выдавали руки: они дрожали; пальцы то сплетались в жгут, то казались безжизненными. Лицо было каменным. Глаза горели жгучим огнем героини греческой трагедии — Клитемнестры.
В жизни человека наступает порой такое состояние души, что истина становится дороже собственной жизни. В какой-то мере похоже на подвижничество. Многие прошли по этой мучительной стезе. Некоторые ходоки превращаются в заложников навязчивой идеи: во что бы то ни стало достичь поставленной цели. Ради нее готовы биться до последнего, чего бы то ни стоило. Полем сражения зачастую являются присутственные места, апартаменты чиновников разного ранга…
Убитые горем супруги Брежо действительно могли сойти за героев греческой трагедии, кабы не паспорта с отметкой о российском гражданстве. А время действия — наши дни.
Шли по прямой. Смиренно обошли снизу вверх врачебные кабинеты Клиники акушерства и гинекологии им. Снегирева. Доктора, профессора, академики встречали супружескую пару поначалу приветливо, выражали сочувствие, пытались словесно утешить, ободрить. Но не могли взять в толк, чего именно теперь (!) от них хотят. День ото дня круг сочувствующих редел — горемык стали избегать. Говорить-то уже было нечего и не о чем. Визитеры кожей чувствовали на себе взгляды, полные неприязни, граничащие со страхом. Вскоре вокруг Брежо образовалась немота, пустота.
