— Ладно, шагай в лес!
Разведчик обезоружил солдата, отвел его метров на сто пятьдесят от дороги в самую чащу. Здесь решил допросить подробнее. Такая удача не каждый день в руки дается. Пленный из штаба, да еще знающий русский язык.
— Ну, рассказывай о себе. Как звать, откуда, кто будешь? Из каких: белофинн или в холуях у них состоишь?
— Лугачев я. Павел. Мне 17 лет. Взяли меня в переводчики к начальнику полиции в Ламбасручье.
— Вот какая ты оказывается птица. К самому ламбасручейскому барину приписан.
— Нет, барин — сам по себе.
— Все они одним миром мазаны. А родом откуда?
— Из Шелтозерского района. Мать и сейчас там. А брат — танкист у красных.
— Вот-вот, а ты, значит, белый. Потому и поступлю я с тобой, предатель, по всем законам военного времени.
— Не убивайте меня, господин! Я не по своей воле при полиции состою.
— А потому, значит, что кишка тонка. Ну, выкладывай мне подробно все ламбасручейское начальство.
То, о чем Качанов ведал лишь понаслышке, Лугачев знал совершенно точно и в деталях. Он сообщил разведчику исчерпывающие данные о том, сколько солдат в ламбасручейском гарнизоне, и, пользуясь примитивной схемой, объяснил, в каком доме живет Пернанен, где квартируют полицейские и где размещены солдаты, какие здесь у оккупантов огневые точки, сколько людей охраняют штаб.
— Теперь о других деревнях рассказывай. Где имеются воинские подразделения, какие?
Яков только тогда прервал разговор, когда стало очевидно, что Лугачев выложил все, что знал. Вконец испуганный, тот выжидательно глядел на разведчика, прекрасно понимая, что в эти минуты решается его судьба.
«Что делать с ним? — размышлял Яков. — Если отпустить, может всю операцию сорвать. Науськает ищеек по нашему следу. А убивать мальца тоже не хочется».
Яков еще раз испытующе оглядел своего перепуганного собеседника, молча вынул из ножен длинный, обоюдоострый клинок. Лугачев зарыдал.
— Не убивайте меня, господин!
— Заладил, господин, господин. Какой я, к чертям собачьим, господин. Прошу без оскорблений. А вот как быть с тобой, честное слово, не знаю. — Яков достал из другого кармана банку мясных консервов, вскрыл ее ножом, протянул Лугачеву сухари и добавил:
— Давай-ка закусим. А то на голодный желудок голова плохо работает. Твои припасы трогать не будем, чтобы, если отпущу тебя, у господ полицейских подозрения не вызвать.
Закусывал, главным образом, сам Яков, ибо Лугачеву явно не лез кусок в горло. Покончив с банкой, разведчик аккуратно закопал ее в вырытую тем же ножом ямку.
— Вот что: пиши расписку. Мол, получил от советского разведчика Якова Ефимова триста марок за переданные ему сведения о финских воинских частях.
— Да зачем мне марки. Я и так!
— Пиши. Так. Теперь сосчитай. Деньги, хотя они и не рубли, счет любят.
Яков спрятал полученную от Лугачева расписку и сказал, глядя прямо в глаза вконец растерявшегося парня:
— Если предашь, эта расписка будет переслана финскому командованию, да и брату-танкисту сообщим, какой у него браток. А тебе такое задание: потолкайся подольше в штабе, приглядись, нет ли каких документов, ознакомься, запомни. И второе: постарайся разузнать о судьбе Ржанских и Сюкалиных, — и Яков подробно объяснил, о каких людях он ведет речь. — А встретимся вот где. По карте, небось, понимаешь? Так вот гляди. Как прибудешь сюда, располагайся и жди меня. Сколько надо, столько и жди. Сегодня, значит, десятое июня. А это… Это будет двенадцатого. Ясно? Шагай.
Лугачев ушел. А Яков мысленно подвел итог этому дню: не так уж плохо. Он полной грудью вдохнул свежего лесного воздуха, оглянулся по сторонам. Прикинув, что отсюда ему до базы далековато, Яков направился в соседнюю деревню, где решил заночевать. По словам Лугачева, там некого было опасаться.
В крайнем доме дверь ему открыла пожилая женщина. Она разбудила хозяина. Это был румяный с круглыми красноватыми глазами старик. Увидев незнакомца, он засуетился, забегал, всем своим видом выражая радость по поводу встречи с гостем. Весь он так и светился расположением. Сочные губы растягивались в улыбке, большие белые руки были в непрерывном движении. И только в глубине его глаз прятались беспокойные огоньки: сверкнут и исчезнут.
— Гость на порог — ставь чай да пирог, — сказал хозяин, назвавшийся Иваном Сергеевичем Лимоновым.
Уже за чаем на вопрос Орлова, как живется ему, Лимонов сказал не без гордости:
— Работаю старостой. Пятьсот марок платят. 300 из них штаб и 200 полиция. Да еще бондарное ремесло кормит. — Сообщая во всех деталях об источниках своих заработков, он испытующе поглядывал на незнакомца.
«Сразу видно — шельма старик, — решил Яков, мысленно проклиная себя за неосторожность. — Вот тебе и переночевал…»
Поблагодарив хозяина, он встал из-за стола.
— Ждут меня в Ламбасручье, — с подчеркнутым сожалением сказал Яков старику. — А то бы еще у вас чайком побаловался. Хорошо заварен чаек.
— А кто ждет вас, если не секретец?
— Какой секрет: сам Пернанен. Докладец для него есть. Срочный.
— Так может лошадку запрячь?
— Да нет, погода отличная, прогуляюсь.
Было уже темно, когда он простился с Лимоновым. Хозяин вызвался проводить Якова и шел с ним до перекрестка. Только убедившись, куда направился, гость, Лимонов засеменил к дому. А Яков для отвода глаз еще некоторое время шел в сторону Ламбасручья, затем свернул в лес и, всячески путая следы, отправился на свою базу.
Там его ожидал Васильев, немало переволновавшийся за время отсутствия товарища. С интересом выслушал он все новости. И вскоре в эфир ушли данные, столь необходимые нашему командованию. Одновременно Яков просил выяснить, где сейчас находится брат Лугачева. На связь вновь вышли через восемнадцать часов. Разведчикам была передана благодарность. Собранная ими информация представляла большой интерес. Ведь Ламбасручей был важной перевалочной базой противника и данные о ней оказались весьма кстати. О брате Лугачева Большая земля сообщила, что он действительно служит в танковых войсках. И хорошо служит. Действия Якова были одобрены. Ему посоветовали, соблюдая всяческую осторожность, не терять из виду Лугачева.
— Вот что, Павел, думаю, надо нам перебазироваться. Все-таки неспокойно у меня на сердце.
— Конечно, перебазируемся. Обязательно. И не только из-за этого Лимонова.
— А почему еще?
— Запеленговать могут. Работаю часто.
— Ясно.
Новое место для базы разведчики выбрали в трех часах ходьбы от прежнего. На следующий день, прихватив с собой автомат, Яков отправился в очередной рейд: до встречи с Лугачевым оставалось одиннадцать часов.
