Руки и ноги миссис Тэтчер покрыты синяками – напоминания о недавних падениях.
Я знаю эту болезнь, только вот не могу вспомнить название.
– Вы недавно видели Колина? – спрашиваю я.
Она говорит, что нет. Не помнит, когда он был здесь последний раз.
– Он часто приезжает?
– Каждую неделю. Он косит газон.
Смотрю в окно на покрытый увядшей листвой двор.
– Он о вас заботится? Косит траву, покупает продукты…
Женщина подтверждает, что все именно так. Еще раз обращаю внимание на гнилые фрукты, вокруг которых кишат мушки. Я позволяю себе открыть холодильник и морозильник, где нахожу упаковку замороженного гороха, пакет молока с истекшим сроком годности, две упаковки с готовой едой, крекеры и две банки с супом, которые миссис Тэтчер никогда не сможет сама открыть.
– Он выносит мусор? – интересуюсь я.
– Да.
– Давно он за вами ухаживает? Год? Два?
– Он был ребенком, когда я заболела. Его отец… – Голос ее срывается.
– Ушел, – заканчиваю я.
Она кивает.
– И сейчас Колин… живет с вами?
– Он приезжает.
– Но на этой неделе его не было.
– Нет.
– А на прошлой?
Она не помнит. В раковине посуды немного, но в мусорном ведре куча бумажных тарелок. Он приучил ее пользоваться одноразовой посудой. Разумеется, это проще, чем мыть ее после каждой еды.
– Он покупает продукты, убирает и…
– Да. Он все делает.
– Все сам. Но ведь его здесь давно не было. Не так ли, миссис Тэтчер?
Календарь на стене открыт на страничке «Сентябрь». Срок хранения молока закончился седьмого октября.
– Не возражаете, если я вынесу мусор?
– Да, ведро уже полное.
Откровенно говоря, мне тяжело на нее смотреть.
Достаю пакет из ведра, завязываю и иду к двери. Из пакета отвратительно пахнет. Спускаюсь со ступенек и бросаю пакет в багажник своей машины, чтобы разобраться с ним позже. Уверен, меня никто не видит. Попутно заглядываю в переполненный почтовый ящик и вытаскиваю все, что там накопилось. Краем глаза замечаю уведомление с просьбой забрать корреспонденцию из отделения. Почтальону просто некуда было ее складывать.
Вернувшись в дом, застаю миссис Тэтчер за борьбой с кукурузой. Это невозможно вынести. Человек не должен много работать, а потом есть готовые обеды. Сажусь на стул напротив и беру в руки вилку:
– Позвольте, я помогу.
Она колеблется несколько мгновений. Видит бог, лучше умереть молодым, чем дожить до того дня, когда кому-то придется кормить тебя с ложки.
– Где Колин? – спрашивает женщина.
Я беру еду вилкой осторожно, по нескольку зернышек.
– Не знаю, мэм. Боюсь, у него неприятности. Нам нужна ваша помощь. – Достаю фотографию Мии Деннет и показываю миссис Тэтчер. – Вы видели эту девушку?
Она закрывает глаза.
– По телевизору. Я видела ее по телевизору. Она… она, о боже… Колин. Ах, Колин. – Она начинает всхлипывать.
Пытаюсь успокоить ее, говорю, что пока ничего не известно, Мия Деннет может быть и не с Колином. Впрочем, это лишь слова. Я уверен, они вместе.
Повторяю, что мне нужна ее помощь, чтобы найти Колина. Нам надо выяснить, все ли в порядке с Мией, но женщина мне не верит.
Она мгновенно теряет интерес к еде. Кладет голову на стол, непрерывно повторяя имя сына.
– Миссис Тэтчер, прошу вас, ответьте, куда бы поехал Колин, если бы захотел спрятаться от всех?
– Колин.
– Можете ли вы назвать имена его родственников или друзей? К кому он мог обратиться в случае возникновения неприятностей? К отцу? У вас есть телефонная книга?
– Колин.
Господи, сколько можно. Так я ничего не добьюсь.
– Мэм, не возражаете, если я сам поищу? Мне необходимо убедиться, нет ли в доме чего-то, что поможет мне найти вашего сына.
Другая мать потребовала бы вызвать адвоката и предъявить ордер. Но не миссис Тэтчер. Она понимает, что произойдет, если Колин никогда не вернется домой. Извинившись, я оставляю ее рыдать у кухонного стола. Миновав столовую, ванную и главную спальню, оказываюсь в комнате семнадцатилетнего Колина Тэтчера. Плакат бейсбольного клуба «Уайт Сокс», школьные учебники, книги, так и не возвращенные в библиотеку. В шкафу еще сохранилась кое-какая одежда: футболка и двое рваных джинсов. На другой стене постеры звезд спорта 1980-х, вырезанный откуда-то портрет Синди Кроуфорд и приклеенный к шкафу так, чтобы не заметила мать. На кровати покрывало, вероятно связанное Кэтрин, когда ее руки были еще на такое способны. Вмятина в стене – след, оставленный Колином в приступе ярости. Еще одна фотография: маленький Колин, молодая красивая Кэтрин и мужчина, выше ее на голову, который позже их обоих бросит.
Поворачиваюсь, чтобы покинуть помещение, где от постельного белья все еще пахнет потом, в углу свалена в кучу грязная одежда и темно, потому что перегорела лампочка. Прохожу по дому и вижу фотографии Колина Тэтчера на разных этапах жизни. На мой взгляд, он почти не изменился. Просто пухлощекий малыш превратился сначала в футбольного фаната, а потом в разыскиваемого преступника. Одуванчики под стеклом; должно быть, он собрал их, когда был маленьким. Детский рисунок. Его? Трубка домашнего телефона на полу. Поднимаю и кладу на базу. Аккумулятор разряжен, потребуется не один час, чтобы его зарядить.
Напоминаю себе, что надо не забыть проверить звонки.
В гостиной пробегаю пальцами по клавишам запыленного пианино. Расстроено. Звук привлекает миссис Тэтчер, и она заходит в комнату, с трудом переставляя ноги. На подбородке зернышко кукурузы. Она едва не падает, и я чудом успеваю ее подхватить.
– Колин, – шепчет она.
Помогаю ей лечь на диван и подкладываю под голову подушку. Нахожу пульт от телевизора и включаю громкость. Бог знает, сколько времени он работал без звука.
На полке нахожу альбом с фотографиями, где Колин Тэтчер снят в каждый год своей жизни. Беру его и усаживаюсь в кожаное кресло. Бойскауты. Выступления в школе. Высохшие листья, собранные во время прогулок и сохраненные между этих страниц. Вырезки из газет. Список запланированного на Рождество. Открытка Кэтрин Тэтчер из Гранд-Марей, Миннесота, с пятнадцатицентовой маркой в уголке. Отправлено в 1989 году, на открытке лес и озеро. Фотографии старее этой открытки уже пожелтели и обтрепались.
Заставляю себя побыть с Кэтрин Тэтчер подольше. Ей приятно хоть кого-то видеть рядом. Впрочем, ей необходимо большее, то, чего я не могу ей дать. Приходит время прощаться, обещаю связаться с ней, но не нахожу в себе сил уйти. Что будет с этой женщиной? Еда у нее вскоре закончится. Не говоря уже о том, что в любую минуту она может упасть и получить сотрясение мозга.
– Мэм, я не могу оставить вас одну.
– Колин, – шепчет она сквозь слезы.
– Да. Я знаю. Колин о вас заботится. Но его здесь нет, а вы не можете жить одна. У вас есть родственники, миссис Тэтчер? Кому я могу позвонить?
Ее молчание я принимаю за отрицательный ответ.
Одновременно я задаюсь вопросом: если Колин заботился один о больной матери, что же заставило его бросить ее? Собираю вещи миссис Тэтчер из шкафа, складываю лекарства. В Гэри есть дом для инвалидов.
Объясняю женщине, что нам надо ехать.
– Пожалуйста, нет, – молит она, но я настойчиво веду ее к машине. – Прошу вас. Я не хочу. Нет.
Я накидываю ей на плечи пальто, на ногах по-прежнему пушистые тапочки. Она протестует, борется изо всех сил, но на самом деле затраченных усилий больше, чем полученный результат. Я легко могу с ней справиться. Я понимаю, ей тяжело покидать родной дом, но не могу оставить ее здесь одну.
На крыльце появляются соседи, выяснить, с чем связан шум на улице.
– Все в порядке. – Я предъявляю удостоверение.
Помогаю миссис Тэтчер занять место в машине и пристегиваю ремнем безопасности. Женщина плачет, заставляя меня ехать на предельной скорости. Через несколько минут все будет закончено.
Я еду и думаю о собственной матери.
Медбрат встречает меня на стоянке с инвалидным креслом и на руках переносит в него миссис Тэтчер. Провожаю его глазами и спешно уезжаю…
Через некоторое время, надев резиновые перчатки, перебираю мусор из дома Тэтчеров. Приходится просмотреть кучу барахла, прежде чем нахожу счет за газ за сентябрь – полагаю, газ в доме отключили – и счет из магазина от 29 сентября на сумму тридцать два доллара. На неделю достаточно. Выходит, Колин Тэтчер планировал приехать через неделю. Он вовсе не собирался скрываться.
Просматриваю почту. Счет, счет, счет и еще счет. Просроченное уведомление. Вот и все.
Вспоминаю открытку с изображением окруженного деревьями озера. Может, осень как раз самое подходящее время, чтобы наведаться в Гранд-Марей?
Колин. До
Рассказываю ей, что мою маму зовут Кэтрин, и показываю фотографию, которую всегда ношу в бумажнике. Она старая, сделана лет десять назад или больше. Она говорит, что у меня такие же глаза, как у мамы, взгляд серьезный и немного таинственный. Улыбка у мамы получилась вымученной, виден сломанный зуб с краю – это очень ее раздражало.
