— А ну-ка, Хайди, собирай на стол, — распорядился он. — Придется господину доктору довольствоваться чем Бог послал. Кухня у нас простая, зато столовая вполне приличная, вон какая красота кругом!
— Ничего не могу возразить, — отвечал доктор, любуясь мерцающей в солнечном свете долиной. — И благодарю за приглашение, здесь у вас наверняка все очень вкусно.
Хайди проворно, как ласточка, сновала взад и вперед и тащила на стол все, что могла найти в шкафу. Принимать у себя доктора, угощать его — такая радость! Дедушка между тем делал свою часть работы, и вскоре уже на столе стоял дымящийся котелок с молоком и золотистый поджаренный сыр. Затем дед тонкими прозрачными ломтиками нарезал розовое мясо, которое он сам вялил здесь, на свежем воздухе. И господин доктор впервые за этот год пообедал с громадным удовольствием.
— Да, нашу Клару следует во что бы то ни стало сюда привезти, — сказал он после обеда. — Здесь она наберется сил, и если ей хоть какое-то время будет так же хорошо, как мне сегодня, то она как нельзя лучше поправится и окрепнет.
Тут они заметили, что кто-то поднимается к ним с большим тюком за плечами. Добравшись до хижины, этот человек сбросил свою поклажу и долго еще отдувался.
— А вот и посылка из Франкфурта, — сказал доктор, поднимаясь с лавки. Взяв Хайди за руку, он подошел к посылке и принялся ее распаковывать. Сняв первый, плотный, слой бумаги, он сказал: — Ну, девочка, дальше уж ты сама доставай свои сокровища!
Хайди взялась за дело и вскоре уже расширенными от изумления глазами взирала на распакованные подарки. Но лишь когда доктор снял крышку с большой коробки и сказал: «Смотри, это бабушке к кофе!», она закричала от радости:
— О! Теперь и бабушка попробует франкфуртские пироги! Они такие вкусные!
И она по своему обыкновению принялась скакать вокруг коробки. Хайди готова была сразу сгрести все подарки и мчаться к бабушке. Но дед сказал, что ближе к вечеру они вместе пойдут провожать господина доктора и тогда навестят бабушку.
Наконец, Хайди отыскала среди подарков красивый кисет с табаком и тут же отдала его деду. Тот, само собой разумеется, был очень доволен, сразу же набил трубку новым табаком, и теперь они с доктором сидели на лавке, пуская громадные клубы дыма, и говорили о всякой всячине.
Хайди между тем продолжала рыться в куче подарков. Потом вдруг подбежала к лавке, встала прямо перед гостем и, дождавшись первой паузы в разговоре мужчин, заявила со всей решительностью:
— Нет, эта посылка все-таки доставила мне меньше радости, чем старый господин доктор!
Когда солнце стало клониться к западу, гость решил отправиться в Деревеньку подыскать себе квартиру. Дедушка прихватил с собою коробку с пирогами, колбасу и платок, а доктор взял за руку Хайди. И они вместе пошли вниз, к лачуге Козьего Петера. Здесь Хайди простилась с доктором — она посидит у бабушки, покуда дед не зайдет за ней на обратном пути из Деревеньки, куда он проводит своего гостя. Пожимая на прощание руку доктора, Хайди спросила:
— Может, вы хотите завтра утром пойти на выгон вместе с козами?
Ведь для нее не было в жизни ничего прекраснее этого!
— Будь по-твоему, Хайди, — отвечал доктор, — пойдем завтра вместе.
Мужчины направились в Деревеньку, а Хайди побежала к бабушке, с трудом волоча коробку с пирогами. Дед все подарки оставил на крыльце, и Хайди пришлось еще два раза туда вернуться, один раз за колбасой, другой за платком. Она подтащила все подарки поближе к бабушке, чтобы та могла хорошенько все ощупать и понять, что это такое. Платок девочка положила старушке на колени.
— Это все из Франкфурта, от Клары и бабуленьки, — сообщила она безмерно удивленной бабушке и не менее удивленной Бригитте.
Удивление Бригитты было так велико, что она застыла на месте и неподвижно наблюдала, как маленькая Хайди тащит тяжелые дары из Франкфурта.
— Бабушка, ну скажи, ведь правда же, ты ужасно рада этим пирогам, да?! Пощупай, какие они мягонькие! — вновь и вновь восклицала Хайди, а бабушка только кивала:
— Да, да! Твоя правда, Хайди! И что же это за люди такие добрые!
Она снова и снова гладила рукою теплый мягкий платок и приговаривала:
— До чего ж хорошо для холодной зимы! Чудо, да и только! Вот уж не чаяла когда-нибудь в жизни иметь такую роскошь! Дай Бог здоровья этим добрым людям!
Но Хайди страшно удивлялась, как это так — бабушка почему-то куда больше радуется серому платку, чем вкуснейшим мягким пирогам!
Бригитта в растерянности стояла перед колбасой, лежавшей на столе, глядя на нее едва ли не с почтением. За всю свою жизнь ей не доводилось видеть такой громадины, а теперь вот эта колбаса принадлежит ей вся, целиком, и она даже может отрезать от нее кусочек и съесть! Подумать только! Бригитте это казалось чем-то невероятным. Покачав головой, она робко проговорила:
— Надо бы спросить у Дяди, для чего она.
Но Хайди тут же, без тени сомнения, ответила:
— Для еды, для чего же еще!
Тут в комнату ворвался Петер:
— Горный Дядя идет следом, пускай Хайди… — он осекся. Взгляд его упал на стол, где лежала колбаса, и это зрелище так его заворожило, что он не мог больше вымолвить ни слова.
Но Хайди сразу все сообразила и пожала бабушке руку на прощание. Правда, теперь Горный Дядя никогда не проходил мимо Петеровой лачуги, чтобы не зайти на минутку поздороваться с бабушкой, а та всегда радовалась, едва заслышав его шаги, потому что он умудрялся всякий раз сказать ей что-нибудь ободряющее. Однако сегодня они с Хайди припозднились, а ведь девочка встает вместе с солнцем. Дед любил говаривать: «Ребенок должен спать, сколько положено». Сквозь приоткрытую дверь старик пожелал бабушке доброй ночи и взял Хайди за руку. И под мерцающим звездным небом они пошли наверх, к своей мирной хижине.
Глава XVII. ВОЗДАЯНИЕ
На другое утро спозаранку доктор вместе с Петером и козами вышел из Деревеньки. Сей дружелюбный господин неоднократно пытался завести разговор с пастушком, но ему это так и не удалось. В ответ на свои вопросы он слышал лишь неопределенные односложные слова. Петера нелегко было втянуть в разговор. Так, можно сказать, молча, они дошли до хижины Горного Дяди, где их уже поджидала Хайди с Лебедкой и Медведкой. И девочка, и козы были бодры и веселы, как утреннее солнышко на вершинах гор.
— Пойдешь с нами? — спросил Петер.
Он произносил эту фразу каждое утро, но звучала она то как вопрос, то как вызов.
— Конечно, пойду; если только господин доктор тоже пойдет, — отвечала Хайди.
Тут к ним подошел дед, держа в руках торбу с хлебом и сыром. Первым делом он вежливо поздоровался с господином доктором, а потом подошел к Петеру и перекинул торбу ему через плечо. Сегодня она была тяжелее обычного, так как Горный Дядя положил туда еще добрый кусок розового вяленого мяса. Он подумал, что ежели господину доктору понравится на выгоне, то он с удовольствием пообедает там вместе с детьми. Петер, почуяв, что в торбе есть что-то необычное, расплылся в улыбке.
И они пустились в путь. Хайди шла в окружении коз, каждая из которых норовила протиснуться поближе к девочке. Но вот Хайди остановилась и сказала с укором:
— Хватит вам толпиться и пихаться, идите сами, а я пойду с господином доктором.
Хайди нежно похлопала по спине Снежинку, которая все еще жалась к ней, и отдельно попросила ее быть хорошей и послушной козочкой.
Наконец девочка выбралась из стада и пошла рядом с доктором, который сразу же взял ее за руку и держал крепко, не отпуская. Ему больше не требовалось прилагать усилия, чтобы завязать разговор, как было с Петером. Нет, Хайди сразу заговорила сама, ей было что рассказать доктору. Она поведала ему обо всем: о козах, о посещавших ее странных мыслях, о цветах, о горах и птицах. Время летело незаметно. Петер по пути то и дело косился на доктора, и, пожалуй, эти его взгляды могли бы напугать гостя, но, к счастью, он их не замечал.
Добравшись до выгона, Хайди сразу же показала доброму доктору свое излюбленное место, где она всегда сидела, любуясь красотами природы. Она, как всегда, опустилась на землю, и доктор тоже сел с нею рядом. Они сидели на залитом солнцем альпийском лугу. Над горами и далекой зеленой долиной сиял золотом прозрачный осенний день. Отовсюду доносился звон козьих колокольцев, такой уютный, что казалось, он всем сулит мир и покой. Снег на вершинах гор сверкал и искрился в солнечных лучах, а серый Фалькнисс величественно вздымал в темно-синее небо острия своих скал. Легкий утренний ветерок едва заметно шевелил последние голубые колокольчики, что еще остались от летнего буйства и нежно клонили головки в лучах нежаркого солнца. В небе кружил орел, но сегодня он молчал, только парил на распростертых крыльях в небесной синеве, и видно было, что он доволен жизнью. Хайди все озиралась вокруг и не могла наглядеться. Весело кивающие цветы, синее небо, радостный солнечный свет, орел — какая красота, Боже, какая красота! Глаза Хайди лучились счастьем. Она перевела взгляд на доктора — видит ли он, как прекрасно кругом? Доктор молча и задумчиво смотрел по сторонам, а встретив светящийся взгляд девочки, сказал:
