«Так-так, — размышляет он, раз послали, значит что-то было им здесь надо. Просто так бы не послали. Могли, конечно, топы эти по своей обычной обдолбанности, послать кого-то не того и не туда. А могли послать именно «того», но тоже не туда. Много у этих топов было всегда различных вариантов. Но так чтобы просто так куда-нибудь послали, пусть даже и не туда — это исключено. Это ведь дополнительные расходы. А деньги топ-маркетологи всегда считать умели. Какой-то тут, судя по всему, назревал скандал. Недаром Гоша что-то лепетал про крысячество. Ну а я тут причем? Я ведь не в СБ работаю. К тому же, я ведь никогда не курировал этот питерский филиал. Слышать о его тухлости — слышал. Но никогда не вникал. Я же ездил в Питер только для того, чтобы поприкалываться над people в кабаке «СССР». Это был самый отстойный кабак на Невском проспекте. Но только там можно было вдоволь поесть настоящих домашних щей и попробовать настоящих же, почти домашних ароматных котлет. Запивать все это предлагалось исключительно «Hennessy VSOP». Других напитков в этом прикольном кабаке просто не было. Даже лимонадов и соков не держали там. При этом выпивать «Hennessy VSOP» предлагалось только полными стаканами, предназначенными исключительно для поглощения виски. А тем посетителям, которые выпивали все залпами, даже полагались специальные призы в виде бесплатных «вискаревых» стаканов с «Hennessy VSOP». В общем, прикольный такой кабак. С прикольнейшими такими традициями. В Люберцах, к сожалению, такого кабака не было. Даже знаменитый «Сбитый летчик» немного не дотягивал до «СССР». Меньше в нем было традиций. Поэтому и приходилось частенько сюда наезжать. Ну и за камушками питерской тоски тоже, конечно, приходилось. А иногда приходилось и за тем, и за другим сразу приезжать. Приятные, черт возьми, воспоминания, но надо от них поскорее как-то отвлечься. Они сейчас только вредят. Так-так-так. Кто же у нас в «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION» рулит Северо-Западным направлением? Не помню. А встречал ли я здесь кого-нибудь во время своих наездов? Вот! Точно, встречал как-то на Невском люберецкого своего коллегу, начинающего тогда еще маркетолога. Серегой его зовут. Он как-то уж совсем грустно плелся из Русского музея в гостиницу. А перед этим он, оказывается, был в Петродворце, Исаакиевском и Казанском соборах, осмотрел освобожденный от лесов храм Спаса на Крови, а потом зачем-то поперся в Эрмитаж и даже успел еще в Зоологическом музее с кунсткамерой отметиться. Одним словом — идиот. Нашел куда ходить. Неужели в Питере больше посмотреть нечего? Понятное дело — начинающий еще маркетолог. Да-да, по-моему, он ведь и говорил тогда, что приехал в Питер именно в командировку. Скорее надо до него дозвониться!»
После нескольких неудачных попыток Жека, наконец-то, дозванивается. Серега почему-то находится на его территории. В Ростове он, почему-то. Топы, говорит, послали. А дальше, тоже что-то мучительно мычит. Ага, вот говорит, что его очень хорошо там принимают. Что тут, спрашивается, удивительного? Люберчан везде хорошо всегда принимают за исключением этого Питера. Они тут в Питере, видите ли, всегда сами с усами. Им, видите ли, Люберцы не указ. Вот и теперь пожинает Жека плоды этого скотского отношения. В Ростове бы уже не меньше трех гавриков сидело с раннего утра у двери его роскошного номера в ожидании того счастливого для них момента, когда Жека, насладившись содержимым предварительно затаренного холодильника, соблаговолит вальяжно к ним выйти и вникнуть в их нужды и чаянья. А тут… Ничего-ничего. Это все до поры, до времени! Не на того напали. Главное — это ведь во всем тщательно разобраться. А потом уже можно и наказать первого попавшегося.
Что же Серега? Вот и он тоже что-то мямлит в Жекином Ростове о крысятничестве у себя в Питере. О крысятничестве некоего Вовы Забулдыкина! У этого поганца Вовы, видите ли, уже давно не растут показатели продаж стратегического продукта, а рекламные бюджеты при этом у него как-то подозрительно год от года увеличиваются. Надо бы этого гада пощупать за вымя. Почему сам не приехал щупать? Не знает. Послали его зачем-то в Ростов. Пути начальства неисповедимы. В конце разговора Серега передает Жеке привет от Ирочки. «Она здесь, — говорит он ему, — рядом со мной! Ну все, пока. Мне некогда. Действуй — злодействуй!»
Ну вот, теперь вроде бы более-менее все ясно. В деле, наконец-то, появилась первая фамилия. А вместе с фамилией появился, наконец, у Жеки довольно приличный шанс разобраться в этом запутанном деле. Но его нечаянную радость неожиданно спугнула вдруг проснувшаяся в нем дикая ревность. Дело в том, что упомянутая Серегой Ирочка была его любимой ростовской проституткой. Кроме того, она по совместительству работала еще и офис-менеджером филиала «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION». И каждый Жекин приезд в Ростов проходил по почти одному и тому же сценарию. До обеда он выслушивал отчеты о проделанной работе и разруливал щекотливые нюансы провинциальных рыночных ситуаций, а уже начиная со второй половины дня и до самого позднего утра развлекался он с безотказной Ирочкой. Вначале они вместе планомерно объезжали все сколь-нибудь значимые ростовские кабаки. И нельзя было ничего пропустить им в этой планомерности. Все дело было в том, что в каждом из этих кабаков просиживало свою яркую, полную интересных событий жизнь великое множество общих друзей Жеки и Ирочки. И все это великое множество общих друзей всегда их обоих с большим нетерпением ждало. Особенно нетерпеливо ждало оно всегда именно Жеку. Дата его очередного приезда почти всегда была всем друзьям этим известна. И поэтому они каждое свое утро начинали с того, что в остервенелом нетерпении вырывали из своих дешевеньких лузерских календариков очередной томительный листок и при этом сразу столбиком пересчитывали количество дней, оставшихся до долгожданного Жекиного приезда. Он ведь был большим придумщиком в части каких-нибудь веселых шоу. И поэтому с ним всегда было интересно. Он мог, например, войти в какой-нибудь ростовский кабак в костюме какого-нибудь средневекового крестьянина-сеятеля и прямо с порога начать бросаться в посетителей полувысушенными экскрементами из большого эмалированного ведра. Все это действо символизировало у него знаменитый «круговорот дерьма в природе», открытый Войновичем в своем знаменитом «Чонкине». Народ всегда был в восторге. Смех, крики, спецэффекты, веселые брызги и соблазнительные ароматы! А Жека, как и положено настоящему шоумену, с невозмутимо-каменным лицом добросает все содержимое ведра до конца, поставит ведро аккуратно где-нибудь в углу и ходу. Надо ведь было ему всегда спешить. К следующим друзьям и уже с какой-нибудь новой своей шоу-шуткой. Ко всем ведь надо было за ночь поспеть ему. И везде отметиться каким-нибудь оригинальным приколом. Чтобы не было ни у кого на него никаких обид. Надо отметить, что у себя в Люберцах Жека никогда так не веселился. В Люберцах шутников и шоуменов хватало и без него. В Люберцах всегда ведь зажигали не по-детски. И поэтому люберчан уже было трудно чем-либо удивить. Зато здесь, в этой далекой лузерской провинции его всегда ожидал очередной и оглушительный успех.
Наконец, объехав к утру все запланированные кабаки, вдоволь напотешившись, набросавшись и наобщавшись со своими добрыми друзьями, Жека с Ирочкой устало возвращались в офис. В офисе на большом столе директора ростовского филиала «OBSERVANT PUC-PUC COD INTERCORPORATION» они утомленно предавались большой и чистой любви. Без всяческих извращений. Такая у них была традиция. В ходе совокуплений Жека всякий раз обещал перевести Ирочку к себе в Люберцы. И всякий раз при этом никогда и ничего для этого перевода не предпринимал. И это тоже была у них такая традиция. А традиции надо выполнять неукоснительно. Гораздо неукоснительней федеральных законов. Так все и продолжалось в течение уже нескольких лет. А тут вдруг подвернулся этот урод Серега. И все летит в тартарары. Все традиции. Рушатся все высокие отношения. Жека представляет Серегу с Ирочкой на их любимом столе и приходит в неописуемую по своей силе ярость.
В припадке этой сумасшедшей ярости Жека с размаху бросает трубку своего мобильного телефона на пол и топчет ее тяжелыми коваными немецкими каблуками. Жека вообще обожает все немецкое. Особенно немецкий гомосексуальный дизайн. При этом особенно гомосексуальными ему представляются немецкие боевые самолеты времен давно уже прошедшей войны. Что-нибудь типа «Фокке-Вульф-190». Любили, видать, эти проказливые «фоккеры» всегда сзади к врагам своим пристраиваться, поэтому, наверное, и выработался у них с годами такой вот двусмысленный дизайн: «Суперджет-фаллос». Никто этого, правда, почему-то не заметил, но у Жеки глаз-алмаз. Ничто педерастическое не ускользнет от его опытного взгляда.
Когда мобильник, принесший дурную весть, наконец-то был окончательно уничтожен и гнуснейшая SIM-карта тщательно перетерта в порошок, Жека начинает ощущать всю тяжесть свалившейся на него недоступности мирового киберпространства. Как он теперь подберется к этой крысе, Вове Забулдыкину? Не идти же ему как последнему лоху в кабину междугороднего телефона-автомата на какую-нибудь отстойную почту? Да и номеров телефонных он не помнил никаких и никогда. Не говоря уже о том, чтобы записывать эти длиннющие номера в какую-нибудь засаленную записную книжку, как это часто делают самые отстойные из лузеров. Где же выход?
