Эти слова вылетают у меня совершенно бесцветным тоном. Я не плачу, потому что слез во мне уже не осталось. В данный момент я просто хочу найти ответы на свои вопросы. Папа долго молчит, пытается собраться с мыслями, понимая, что этот разговор неизбежен.
- Мы уехали строить новую столицу, новую страну. В маленький город, где все было не так как здесь. И мы жили там по полгода. Потом приезжали ненадолго домой и снова уезжали. Однажды я просто встретил Майру. Она тогда работала секретарем в Министерстве сельского хозяйства. Она мне понравилась.
- Тебе было 43, а твоей Майре 30, - выплевываю я эти слова.
- Так получилось, - папа шумно вздохнул и соединил ладони в замок. - Ты же уже взрослая, понимаешь, как все происходит. Она мне очень понравилась, я пригласил ее на ужин.
- А дома в это время тебя ждала мама. Как Пенелопа Одиссея.
- Ты не справедлива, потому что всего не знаешь, - чуть повышает голос, но затем опять смягчается. – С мамой мы дружили с института. Мы знали друг о друге все. И со временем наша любовь переросла в нечто иное.
- Только не говори мне, что она стала твоей соратницей. Меня уже тошнит от этого слова, - морщусь я.
- С Майрой у меня наступила вторая молодость. Я влюбился в нее. Да, мама очень некрасиво обо все узнала. Моя вина в том, что я не покаялся перед ней, не признался во всем сразу. Она хотела развода, но я попросил ее не делать этого, потому что время было тяжелое. Фирма, где она работала, обанкротилась, ты училась в школе, постоянная нестабильность, кризис в стране. Я уговорил ее повременить. Ведь мне все равно приходилось много работать в Астане. Она требовала, чтобы я бросил Майру, но она уже была беременна Бекзатом. Как я мог бросить еще одного своего ребенка? А потом мама заболела. И стало не до развода, надо было ее спасать.
- Ясно, - поворачиваю голову и смотрю на соседний столик, за которым сидит молодая пара. – Пока вы строили наше светлое будущее, рушилась твоя первая семья, папа. Вот ты говоришь: «Одно мое слово, и я его уничтожу». А ведь твой зять повторил твою историю один в один. Как под копирку. Только у него жить на две семьи не получилось.
- Все-таки тебе надо было ее отпустить, - горько вздыхаю я после нескольких секунд молчания. – Может быть, она бы встретила другого человека, полюбила бы снова, как ты полюбил свою Майру. А так…она все ждала, что у тебя это скоро закончится. Как же она сказала? - на секунду задумываюсь, вспоминая свое видение, когда была под наркозом. – «Моя ошибка, что я не выбрала себя, а выбрала его».
- Когда она такое сказала? – папа похолодел.
Я молча рассматриваю его лицо. Он побледнел и ждет от меня ответа. Но я не тороплюсь. Наверное, я стала жестокой.
- Когда я была на операционном столе, у меня резко упало давление. Произошла гипоксия. В ту минуту, во время которой меня пытались стабилизировать, я видела маму и бабушек. Она снова была такая красивая. Тогда она мне это и сказала. Ну а бабушка велела целовать тебя и передавала привет с того света, - безбожно вру я на счет «привета» от ажеки.
Папа хмурится, откашливается.
- Ты так и не простила меня? – спрашивает с нотками печали в голосе.
- А тебе нужно мое прощение? - удивленно дергаю бровью.
Молчание. Видимо, да, нужно.
- Хорошо, спрошу по-другому: а сам ты себя простил?
- Нет, - отвечает не сразу и отводит взгляд.
- Понятно, - вздыхаю и открываю, наконец, меню. – Так, я что-то проголодалась. Давай уже закажем что-нибудь.
Глава 24
Спустя неделю
- Мам, вот эти коробки куда убрать? – спрашивает Анель, держа в руках коричневую коробку, на которой черным маркером написано «Стекло».
- Давай пока на подоконник, а я потом посмотрю.
- Окей, - отвечает дочь и проходит на кухню-студию.
Вот мы и переехали из нашего дома в трехкомнатную квартиру. Девочки на удивление спокойно восприняли новость о переезде. Я объяснила свое решение тем, что дом для нас троих теперь слишком большой, да и ухаживать за ним у меня сейчас нет ни сил, ни желания. Сказала, что нам будет удобней переехать в квартиру неподалеку от их школы. Я отдаю себе отчет в том, что после одного стресса практически окунула их в другой, вырвала из привычной среды и поместила в новые условия. Но я не могла оставаться в доме, который мы с такой любовью строили. Там все напоминает о времени, когда я была очень счастлива и также несчастна.
Анель мое решение поддержала и сказала, что пойдет со мной при любом раскладе. С отцом она разговаривает, но очень осторожно и неохотно. Связь с Лаурой Рустам держит только через старшую дочь. С младшенькой все по-прежнему сложно. После того, как она выкинула из окна скрипку, мы пытались с ней поговорить, но она категорически отказалась идти на контакт с отцом, как он не старался.
Мы не знали, что делать с нашей любимой домработницей Раушан. Она давно с нами, и поэтому ужасно не хотелось с ней расставаться. Но в квартире работы не так много, как дома. К тому же готовить я могу сама, да и девочек надо хоть немного растормошить и приучить к хозяйству. Им будет полезно. Меня, к примеру, гоняла бабушка Жибек – мама моей мамы. Решение пришло, откуда не ждали. Мне позвонила моя приятельница Роза и сказала, что ее домработница ушла, и она ищет новую. Мол, нет ли у меня кого-нибудь на примете. Я поговорила с Раушан, и она согласилась работать у Розы. Ее дети были младше моих. Я спросила у подруги, как она себя чувствует. Роза отделалась лаконичным «уже лучше», но по ее интонации я поняла, что не так уж все хорошо. Тем не менее, лезть в душу не стала.
Пока мы собирали и упаковывали в вещи, к нам нагрянула целая делегация Мустафиных: свекор, свекровь и золовки. Мои девочки снова плакали на плече своей ажеки, их дедушка закрылся в кабинете с Рустамом. Они говорили на повышенных тонах. А в это время золовки пытались отговорить меня от развода, пообещав, что как-то подействуют на брата, чтобы он бросил свою токал. Сестры и мама Рустама были на моей стороне, но на мое решение это бы все равно никак не повлияло.
- Я думаю, мама права! Она с ним что-то сделала. Айлин, он ведь так тебя любил, пылинки сдувал, - сокрушалась младшая золовка Райхан.
- В том-то и дело, что любил. А теперь любит ее. Он мне так и сказал в тот день, когда я узнала.
- Может, у него опухоль мозга? – задумчиво шепчет Самира.
- У него опухоль другого места, - цокнула ее сестра. – Я вообще перестала его понимать. Просто очень обидно, что такая семья распадается на твоих глазах.
- Самира, ты знала, что в таунхаузе, который он оформил на тебя, но для Анель, он поселил свою токал с сыном?
- Чего? – выкрикнула Самира. – Он что больной?
- И все-таки это опухоль мозга, - Райхан прикрыла глаза ладонью. – Айлин, ты должна знать. Мы на твоей стороне! Ты же не перестанешь с нами общаться из-за него?
- Нет, конечно, - улыбнулась я. – Мы же как-никак семья.
Мне приятны их слова. Самиру и Райхан я ведь тоже знаю 17 лет, и у нас очень теплые отношения. Когда гости ушли, а девочки легли спать, мы с Рустамом столкнулись в коридоре. Рустам выглядел очень уставшим. Вот уже несколько дней он исправно приезжал домой после семи и сидел в кабинете. Я все удивлялась, как же это его любимая токал отпускала к семье, которой больше нет.
- Айлин, может все-таки останетесь? Я съеду.
- Мы это уже обсуждали. Я все сказала. Не хочу больше здесь жить.
- Айлин, - Рустам попытался взять меня за руку, но я увернулась и с вызовом посмотрела на него.
- Не трогай, пожалуйста, - резко говорю я и иду к лестнице.
Его прикосновения по-прежнему обжигают и будоражат, но я пытаюсь бороться с этим и вытравить из сердца все чувства к Рустаму.
В новую квартиру въехали за несколько дней до начала учебного года. Апартаменты на десятом этаже с гостиной, кухней-студией и двумя спальнями. Из окон зала видны горы и вид бесподобный! Квартира уже была обставлена, поэтому оставалось только перевести вещи. Первую партию коробок перевезла компания, специализирующаяся на переездах. Оставшееся заберем позже. Смотрю на все это и диву даюсь: неужели мы это сделали? Вот так за пару месяцев все в жизнь перевернулось с ног на голову.
