священников». Как подчеркивает Ронан Фаннинг, враждебное отношение Черчилля к католицизму вдохновлялось в первую очередь его империалистическим мировоззрением. Он прекрасно понимал, что в Ирландии церковь занимала консервативную позицию по самым важным вопросам и что так, скорее всего, будет и впредь. Больше всего его раздражало то, что население Ирландии в массе своей было католическим, а священники играли важную культурную роль. Черчилль размышлял над этим, находясь в 1899 г. в Индии. «Религиозные суеверия редко способствуют промышленному процветанию страны, – писал он, – а католицизм – сладкий дурман, который препятствует нашему росту и высасывает наши силы… Католическая церковь обратила в руины все страны, где занимала верховное положение, и способствовала падению всех династий, которые правили от ее имени». Возникает ощущение, что это превратилось у Черчилля в фобию. Он предпочитал закрывать глаза на то, что в Ирландии суеверия постепенно сходили на нет. В 1911 г. он написал письмо жене, в котором высказался на ту же тему и в том же тоне. Через полвека письмо было опубликовано его неприятным и бездарным сыном под заголовком, смысл которого мог дойти даже и до вовсе не грамотных: «Проклятие католицизма»{61}.
Это был не первый и не последний раз, когда империалистические лидеры находили объяснение политической стойкости и упорства оккупированного населения в его религии. Неприязнь Черчилля и Ллойд Джорджа к католицизму была следствием того, что церковь участвовала в формировании облика ирландского национализма в эпоху после Парнелла. Крестьян-католиков веками подвергали жестокому обращению, морили голодом и вынуждали эмигрировать. Они отказывались порвать со своей идентичностью.
Однако в собственно националистическом движении церковная иерархия сама по себе сыграла на удивление небольшую роль. В ИРА не существовало католических комиссаров. Мелкое духовенство, несомненно, симпатизировало делу освобождения нации, но оно никогда в открытую не восставало против кардиналов и епископов, которые твердо стояли на коллаборационистских позициях и сохраняли верность английскому правлению. Идеология янсенизма[102], которой придерживалась эта церковь (и которую Джойс и другие презирали), была очень непохожа на католичество средиземноморских стран, подарившее Ватикану целый ряд свободомыслящих римских пап.
Нравственный пуританизм, суровый и бескомпромиссный, который воцарился в республике после того, как независимость наконец-то была достигнута, не был результатом естественного движения вперед. Это был политический выбор, идеология, которая устраивала возглавляемую Имоном де Валера партию «Фианна Файл»[103], а также их соперников из партии «Фине Гэл» тем, что позволяла лучше контролировать рядовых членов этих партий, принадлежавших к разным социальным классам, а также массы сторонников. Эта идеология стала господствующей, потому что в Ирландии не было многочисленного рабочего класса, а социалистические и марксистские традиции были слабы. Кроме того, в стране отсутствовала радикальная еврейская интеллигенция, которая сыграла огромную роль в других странах Европы. Даже в католическом мире Ирландия оказалась в изоляции. Ее общественный климат очень сильно отличался от климата в Италии, Австрии, Франции и даже в Испании, где мощные радикальные течения – социалисты, анархисты, коммунисты – сдерживали экспансию церкви. Не являлось ли янсенистское пуританство Ирландии продуктом какого-то иного влияния, откуда-то поближе? Не было ли оно отражением религиозных и этических идеологий, порожденных Английской реформацией?
Образование ИРА привело к ситуации фактического двоевластия в Ирландии. Участились столкновения между боевиками ИРА и подразделениями британской армии и полиции. Черчилль, реабилитированный после своей отставки по результатам дарданелльской катастрофы, во время ирландской Войны за независимость (1919–1921) занимал пост военного министра. Как и во время предыдущего кровопролития, он принял решение, которое лишь придаст стойкости его противникам. 25 марта 1920 г. Черчилль ввел в дело печально известных «черно-пегих» – военизированные формирования, действовавшие бок о бок с Королевской ирландской полицией (КИП) и практиковавшие пытки и убийства политических противников.
Несколькими месяцами ранее, в октябре 1919 г., Черчилль осудил ИРА в весьма сильных выражениях. Он честил их на все лады: «шайка жалких убийц», банда преступников, которой пока удавалось избежать ареста. Он расточал безудержные похвалы полиции и войскам, вынужденным сражаться с врагами, «которых непросто идентифицировать, так как они умеют растворяться среди населения, не оставляя никаких следов», – вечная проблема империй, столкнувшихся с сопротивлением народа. Его в особенности раздражала снисходительность, проявляемая по отношению к участникам голодовок, которые «могут выйти из тюрьмы, просто отказываясь принимать пищу». Ответ мог быть только один: Англии предстояло сделать все необходимое для того, чтобы «сокрушить эту шайку убийц». Пройдет не так много времени, и он окажется сидящим напротив лидера ИРА Майкла Коллинза, обсуждая на переговорах с ним урезанную версию ирландской независимости.
Как уже часто бывало – в Алжире, Вьетнаме, на Кипре, в Кении, Индии и так далее, – усиление репрессий дает противоположный ожидаемому эффект. Оно создает огромный ресурс сочувствующих и сторонников, позволяющий вовлечь в борьбу новых участников сопротивления. Кроме того, «черно-пегие» и Вспомогательная дивизия – еще одна бригада смерти – нанесли урон британской репутации в Соединенных Штатах. Множество американцев ирландского происхождения выросли на историях о зверствах «черно-пегих» в Ирландии во время Войны за независимость. Джо Байден, по его собственным словам (которым именно по этой причине не стоит доверять безоглядно), был одним из тех, кто в юности питал по меньшей мере сентиментальные чувства по отношению к ИРА.
Однако не следует забывать и о том, что каждый пятый из тех, кто носил полицейскую или армейскую униформу, был ирландцем, – еще одна характерная черта колонизированных стран. Если что-то и символизирует тот период, так это эпизод, в котором тридцатичетырехлетний британский офицер, подполковник Джеральд Смит инструктирует новобранцев КИП[104]. Смит был ветераном недавно закончившейся мировой войны (так же как и многие из «черно-пегих», получивших это прозвище по цвету их униформы – смеси черного цвета ирландской полиции и хаки британской армии). Потеря руки, как и опыт самой войны, сделали его несколько неуравновешенным, и алкоголь служил постоянным лекарством. Один из присутствовавших полицейских так передал его слова:
Если приказ «Руки вверх!» не выполняется немедленно, стреляйте, и стреляйте на поражение. Если кто-то, приближаясь к патрулю, держит руки в карманах или выглядит сколько-нибудь подозрительно, застрелите его. Иногда вы можете ошибаться, и будут застрелены невинные люди, но с этим ничего нельзя поделать, так что рано или поздно вы обязательно попадете в тех, в кого нужно.
Чем больше вы будете стрелять, тем больше понравитесь мне, и я заверяю вас, что ни один полицейский не столкнется с неприятностями из-за того, что застрелил кого-то… участникам голодовок разрешат умирать в тюрьме, и чем больше – тем лучше. Некоторые из них уже умерли, и чертовски жаль, что не дали умереть им всем.
На самом деле, с некоторыми из них уже поступили таким способом, о котором их друзья никогда не узнают. Судно по перевозке эмигрантов недавно вышло из гавани, взяв курс на иностранный порт и имея на борту множество членов «Шинн Фейн». Я уверяю вас, парни, они никогда не ступят на сушу. Вот практически все, что я хотел вам сказать. Генерал Тюдор и я нуждаемся в вашей помощи, чтобы осуществить эту программу и уничтожить «Шинн Фейн». Любой, кто собирается мешать нам вместо того, чтобы помогать, пусть лучше сразу уходит с работы.
Констебль Джеремайя Ми на это возразил: «По вашему акценту я полагаю, что вы – англичанин, и в своем невежестве вы забываете, что обращаетесь к ирландцам».
Затем Ми по частям снял с себя униформу, аккуратно положил на стол винтовку и штык и сказал: «Это все тоже английское, примите это от меня в подарок и убирайтесь к черту. Вы – убийца». Ми был уроженцем графства Слайго. Когда Смит приказал остальным арестовать его, никто не пошевелился. «Вся комната будет залита кровью», если кто-то тронет Ми, как они сказали. Еще тринадцать констеблей ушли со службы. «Мятеж в Листоуэле» был первым знаком сопротивления внутри системы.
Один из присутствовавших полицейских передал запись высказываний Смита Майклу Коллинзу, который разослал ее по отделениям Ирландского республиканского братства по всей стране. Какова была реакция самого Коллинза? «Правосудие должно быть скорым». Смит
