продержался меньше месяца. Он находился в курительной комнате в одном англо-ирландском клубе в Корке, когда 17 июля 1920 г. туда проникла боевая группа ИРА. Дэн О'Донован посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Полковник, не вы ли приказывали расстреливать подозрительных на месте? Сейчас вы сами оказались на этом месте, так что приготовьтесь». Смита казнили без дальнейших церемоний. Капрал Ми присоединился к местному отделению ИРА в Слайго.
Напряженность достигла уровня, невиданного со времен восстания «Объединенных ирландцев». В декабре того же года военизированные формирования правительства ответили на устроенную ИРА засаду поджогами в Корке, что привело к крупному ущербу, который оценивался в два миллиона фунтов, а также к потере двух тысяч рабочих мест.
Дальше все продолжалось в том же духе. ИРА овладели искусством подпольной партизанской войны. Диармайд Ферритер пишет: «Чего нельзя отрицать, так это огромных заслуг Майкла Коллинза, выдающегося организатора, в налаживании контактов со многими членами правительства и в использовании некоторых противоборствующих игроков против их собственной стороны, а также в ликвидации детективов и сотрудников разведки с целью защиты своей собственной разведывательной сети»{62}.
Никогда нельзя недооценивать физический и психологический урон, нанесенный гражданскому населению Ирландии. Война становилась ежедневной рутиной. Сегодня люди рыли траншеи для ИРА, а завтра закапывали их под дулом пистолета «черно-пегих». Погромы католиков в Ольстере стали регулярным явлением. Но в конце концов британское правительство осознало, что оно не может победить в этой войне.
Приняв негласное решение о разделе страны, англичане созвали в Лондоне конференцию. «Шинн Фейн» и ИРА – прекрасно осознавая все трагические последствия конфликта для своего народа и понимая, что нанести англичанам военное поражение крайне трудно, – согласились на ней присутствовать. Коллинз, самый известный полевой командир сопротивления, стал фактическим лидером делегации. Официальным лидером был слабовольный основатель «Шинн Фейн» Артур Гриффитс, который полностью подпал под обаяние премьер-министра Ллойд Джорджа, руководителя британской делегации.
Де Валера, который вскоре станет президентом Ирландской Республики, отказался участвовать в конференции. Он полагал, что самое крупное яйцо (каким был он сам) лучше не класть в общую корзину на тот случай, если прийти к соглашению не удастся. Другие, чье присутствие как интеллектуалов могло бы иметь значительное влияние на ход встречи, такие как Роджер Кейсмент и Джеймс Коннолли, были казнены англичанами еще в 1916 г. В политическом смысле это была «запасная команда», выступавшая за Ирландию против всей британской имперской государственности, которая уже настроилась на раздел острова, преследуя свои сугубо империалистические цели. Поэтому не стоило удивляться результату.
Из мощного описания Фаннингом всех перипетий и поворотов на переговорах, чьим постоянным участником был Черчилль, становится ясным в первую очередь следующее. Вся повестка конференции была продиктована англичанами, следовавшими своей «формуле Гейрлоха»[105], согласно которой полный суверенитет Ирландской Республики, на котором настаивал де Валера, был признан неприемлемым. Единственным возможным предметом обсуждения было то, «как лучше всего согласовать ирландские национальные устремления с принадлежностью Ирландии к сообществу наций, известному как Британская империя».
Как справедливо подчеркивал Коллинз, пространство для компромисса было ограничено рамками, установленными колониальной державой. В письме другу он горько сетовал, насколько «неслыханно то, что для ведения переговоров выбрали солдата, сражавшегося на поле боя. Этим должен был заниматься де Валера, а не я». Дело обстояло именно таким образом. Даже в вопросе о разделе имелись сильные доводы в пользу отделения от карликового государства оранжистов двух, а возможно, и трех графств с преимущественно католическим населением. В крайнем случае в этих графствах нужно было провести референдум.
Но ирландская делегация не была слишком заинтересована в предметном обсуждении подробностей раздела, если не считать требований общесоюзного парламента, в который следовало включить и Ольстер. В отличие от ее членов, Ллойд Джордж вместе с Черчиллем еще в 1911 г. твердо решили, что без раздела ни о каком гомруле не может быть и речи. Поскольку конференция затягивалась, Ллойд Джордж прибег к своей магии: «Театральность и мелодраматизм поведения Ллойд Джорджа – как он изображал гнев, размахивал бумагами в воздухе, угрожал войной, говорил о полосах безопасности в Белфасте, о поездах и эсминцах – впоследствии породили многочисленные, но, по сути, бессмысленные споры о том, сколько во всем этом было блефа»{63}. Блефовал он или нет, но про себя англичане смеялись. Это сработало, и они получили то, что хотели. Черчилль был уверен, что отныне все будет хорошо.
Удивительно, но в текстах Черчилля никак не упоминается одно примечательное событие, которое произошло вскоре после его решения 1920 г. использовать «черно-пегих» в Ирландии и которое раскололо расквартированные за рубежом части британской имперской армии. Побочным эффектом этого решения стали беспорядки в Индии, этой «жемчужине британской короны», где взбунтовались Коннахтские рейнджеры. Это был первый подобный инцидент в имперской истории.
Коннахтские рейнджеры были старым ирландским полком, который прекрасно показал себя в предыдущих войнах империи. Веллингтон (еще один ирландец) использовал их во время Пиренейских войн[106], отмечая при этом, что он не знает, внесут ли они смятение в ряды неприятеля, но они совершенно точно напугали его до смерти. Их по праву прозвали «личным полком самого дьявола». Но письма, приходившие рейнджерам от их семей, в сочетании с новостями в британских газетах, где описывались происходившие на родине зверства, заставили некоторых задаться неудобными вопросами.
Вечером 27 июня 1920 г. пятеро солдат из расквартированного в пенджабском Джаландхаре подразделения, один из которых на себе испытал жестокость «пегих», собрались в «мокрой лавке», названной так за то, что там свободно мешались пот и пиво (температура в это время года в городах Пенджаба составляла в среднем 38 градусов Цельсия). Лавка была тем местом, где солдаты по вечерам обменивались друг с другом письмами из Ирландии и старыми газетами. Это была социальная сеть, в которой шепотом распространялись антиправительственные взгляды.
В ту ночь впервые за все время, по утверждению некоторых участников, солдаты стали открыто обсуждать свою роль в Индии. Никто из них не участвовал в бойне в парке Джаллианвала в соседнем Амритсаре, но капрал Джо Хоуз указал на то, что Коннахтские рейнджеры в Индии делают ту же работу, что и английские полки в Ирландии. Он коротко сообщил остальным четырем солдатам, что больше ни в какой форме не будет служить английской короне до тех пор, пока все британские войска не будут выведены из Ирландии. Остальные согласились с ним. Они доложили о своем решении дежурному офицеру и приготовились к тому, что их арестуют и будут судить. Прекрасно понимая, что их могут приговорить к расстрелу, они попросили близких друзей в казармах известить их семьи в том случае, если сами они исчезнут.
Вышедшему из караульного помещения сержанту Хоуз заявил: «В знак протеста против зверств англичан в Ирландии мы отныне отказываемся быть солдатами на службе короля». Изумленный сержант выругался, назвав их «большевиками», и отправил всех под арест. Новость быстро разлетелась по полку, некоторые подразделения которого находились на дежурстве, занимая позиции на близлежащих холмах. Когда они вернулись в расположение части, рядовой Томми Моран из Атлона добровольно вызвался пойти под арест вместе со своими сослуживцами «ради Ирландии». Когда его вели на гауптвахту, он обернулся: за ним следовали двадцать девять солдат, а еще четверо шли чуть позади.
Находясь под арестом, они стали распевать повстанческие песни – «Парни из Уэксфорда», «Те, кто носит зеленое» и другие, – прерывая их возгласами «Да здравствует республика!» и т. д. Командир батальона полковник Дикон, которому доложили о всей серьезности ситуации, приказал выпустить их из-под ареста и произнес строгую речь, в которой напомнил о славном прошлом полка во время Пиренейских войн, в Крыму, Южной Африке и – в более близкие времена – во Фландрии. Неужели они собираются разрушить прекрасную репутацию старого полка бессмысленным мятежом? На мгновение воцарилась тишина, а затем Хоуз ответил: «Полковник, все эти награды на знамени коннахтцев были получены за подвиги во имя Англии. Ни одна из них не была получена за подвиг ради старой бедной Ирландии. Но есть надежда, что сегодня к ним добавится одна именно такая награда, и это будет
