Дядя Мартин посасывал трубочку. Юстас и Кирстен откровенно бездельничали, наслаждаясь столь редко выпадающей возможностью дать рукам отдых. Ильзе читала старинную книгу о травах с гравюрами и рецептами. Гийом и Андерс рассматривали запаянную в бутылке модель корабля, где каждая деталь от носа до кормы, от якоря до паутинок бегущего такелажа, как бы крохотна она ни была, в точности повторяла настоящую. Для Метте тётушка Линда достала с полки маципусенькие глиняные горшочки с краской, пару кисточек – узенькую круглую и плоскую широкую, и целую стопку чуть сероватой, шершавой на ощупь бумаги.
Таких чудесных красок девочка не держала в руках никогда. Если честно, у Метте никогда и не было красок, даже самых плохоньких, самых дешёвых, и теперь она с удивлением глядела, как под её рукой на чистом листе бумаги вырастают деревья с густой зелёной листвой и толстыми шоколадными стволами, возникают жёлтые домики под красными остроконечными крышами, идут куда-то нарядные человечки в разноцветных одёжках, пасутся пятнистые коровы, скачут рыжие лошади, взлетают пёстрые длиннохвостые птицы и плывут в синем небе белые облака. И пусть всё это выходило коряво и не слишком похоже, всё равно, рисовать было так интересно – целый день сидела бы за столом и водила кисточкой по бумаге!
Вдруг в комнату снова влетели капурёхи. Целая стайка. Одна из капурёшек стала тыкаться Метте в свободную руку. Девочка разжала пальцы, и капурёшка, довольно проскрипев что-то, умастилась поуютнее у неё на ладони. Метте ласково погладила серый шарик, тот чирикнул, словно воробей.
– Гони эту дрянь скорее! – зашумел Андерс. – Ты что, беды захотела?
– Ерунда!
– Сбрось её сейчас же! Сбрось и вымой руки, дура! Вдруг от них зараза? Или прыщи и бородавки как от противных жаб?
– И жабы не противные. Не надо зря повторять чужие глупости.
– Конечно, они прекрасны и обаятельны! Заодно с клопами и тараканами. Змеями и пауками. Только, если эти обаяшки не хотят, чтобы от них осталось мокрое место, пусть летают где-нибудь подальше! Что они здесь вынюхивают? На кого шпионят? Да раздави ты эту гадость!
– Попробуй. Ещё никому пока это не удалось, хотя пытались многие. Ну что ты злишься? Что плохого сделал тебе маленький безобидный пузырик? Он такой забавный!
– Ничего себе! Урод!
– Не тронь, он хороший! – Метте макнула тонкую кисточку в синюю краску и нарисовала капурёшке весёлые плутовские глазёнки. Ополоснула кисточку в воде и красной краской вывела смеющийся рот до ушей. Ушки она нарисовала тоже. Кошачьи.
Капурёшка благодарно защебетала и закружилась под потолком.
– Ой, и в самом деле забавный!
Наглядеться на танцующую капурёшку не удалось, потому что в ладонь уже тыкалась другая, пришлось раскрасить и её. В ярко-жёлтый цвет. А глазки вышли зелёными, хотя рисовала их Метте синей краской. А ротик колечком вышел отчего-то не красным, а оранжевым.
– И мы! И мы хотим! – ребята сразу забыли, что капурёшки противные и назойливые, и тётушке Линде пришлось срочно искать кисточки и чашки для воды. От капурёшек не было отбоя. Они возбуждённо верещали и чуть сами не ныряли в краску.
Наконец, все пузырьки стали походить на весёлые карнавальные маски.
Благодарно щебеча, они закувыркались, закружили по комнате, и вдруг исчезли, как испарились. Без них в столовой стало как-то пусто. Но тут над столом кто-то пронзительно чирикнул – это пёстрые капурёшки вернулись и привели с собой серых – "диких", как тотчас прозвали их ребята.
Теперь уже и взрослые взялись за дело – пузырьки заполонили всю столовую – когда уж тут рожицы выводить – махали кисточками наугад – кого в полосочку, кого в горошек. Капурёшки сталкивались в воздухе, оставляя друг на дружке цветные отпечатки, отчего становились ещё забавнее. Но этого мало – вдруг три капурёшки сблизились и превратились в одну – большую и радужно переливающуюся. А она покружилась волчком и внезапно рассыпалась на сотню крошечных ярких бусинок. При этом в комнате стоял нежный мелодичный звон, словно от хрустальных бубенчиков, и, конечно же, писк и щебет.
Новые капурёшки больше не появлялись, видимо на соседних чердаках не осталось ни одной нераскрашенной.
Разом огромная пёстрая стая выпорхнула в окно, покружилась над домом, над садом, над соседскими крышами и умчалась в вышину.
– Никогда теперь слова плохого о них не скажу, – тётушке Линде было неловко, что она столько всего наговорила на бедных капурёшек. – Какие же они злыдни? Метте права – они маленькие, добрые и беззащитные.
– И ничуточки не противные. Хватает же у людей совести врать. – Андерс совершенно забыл, что только что был готов прихлопнуть всех этих капурёх, словно тараканов.
– А я знаю, как их по-настоящему зовут, – улыбнулась Метте. – Их зовут дилибомчиками.
– Откуда ты знаешь?
Метте пожала плечами: – Просто, знаю.
– Жаль, вся эта красота до первого дождя.
– Ничего, дядя Юстас. Важно, что люди узнают, какие они на самом деле – ласковые и весёлые, словно маленькие щенки или котята.
Но люди так и не узнали, какие капурёшки на самом деле. Утром в городе был весёлый переполох – налетели откуда-то разноцветные лёгкие шарики, чирикали, пищали, звенели, никого не боялись, позволяли брать себя в руки. И никто не признал в них вчерашних капурёх. Зато сколько радости было у ребятни! Да и у взрослых не меньше. А к вечеру прошёл дождь, и чудесные шарики исчезли куда-то.
Глава 12 Горелая башня. Тени на крыше.
Три дня, не давая ногам роздыху, мотались четверо друзей по городу, и вряд ли кто отличил бы их теперь от коренных виртенбуржцев. Так же уверенно чувствовали они себя в толпе на многолюдной площади, так же, не задумываясь, сворачивали в нужный переулок среди лабиринта кривых улочек, ныряли в одну подворотню и выныривали из другой.
На четвёртый день Юстас и Линда засобирались домой. – Ничего не поделаешь, лето –самая напряжённая пора в деревне, надолго хозяйство на чужие руки не бросишь.
А ребятишки? – что ж, пусть погостят ещё пару недель, если Мартину надоесть не успели, а там кто-нибудь из соседей будет в городе по своим делам, может заодно, на обратном пути и наших оболтусов прихватит.
Прощание затягивать не стали, взрослые спешили по своим делам, а ребятня по своим.
Они ещё с вечера сговорились прогуляться в песках за Гаванью, где за аптечными огородами, по рассказам портовых мальчишек, стояла полуразрушенная башня, построенная сотни лет назад легендарным алхимиком и чародеем Николусом Грааббе, по прозвищу Николас Чернокнижник, для наблюдения текучих звёзд и хвостатых комет. Рассказывали, что однажды чародей вызвал из адовых глубин столь могущественных духов, что никакими заклинаниями не сумел с ними совладать. И, в отместку за то, что какая-то мошка дерзнула их потревожить, смела говорить с ними тоном господина и повелителя, разъярённые духи разнесли и спалили башню, а самого колдуна
