Ленка лежала у костра, закинув руки за голову и задумчиво глядя в ночное небо, засыпанное мириадами звезд. Вауыгрр расправился со своей долей мяса и ушел в лес, объяснив, что ему страсть как охота переговорить с местными. Новостей послушать, новостями поделиться, дорогу разведать. Александр сидел у огня и не торопясь распределял над углями палочки с нанизанными кусочками мяса. С другой стороны костра был подвешен чайник, терпеливо дожидавшийся своего часа…
— Саша? — Ленка повернулась к парню и приподнялась, опершись на локоть. — Саша, а ты Гаврика[58] помнишь?
— А как же — откликнулся тот. — Интересно, где он сейчас?
— В Уральской школе. Он мне письмо прислал…
— Правда? И что пишет?
— Приветы передает. Говорит, что хочет быть таким же, как старший брат…
— У него еще и брат есть? — спросил Сашка рассеянно. С одной палочки мясо сползало в огонь, и он пытался придумать, как его остановить. — Не знал…
— Дурачок! — Девушка засмеялась. — Это же ты!
В это время Александр сообразил проткнуть сочащиеся ароматным соком куски второй палочкой и повернулся к Лене:
— Что «я»?
— Он тебя своим старшим братом называет.
— А-а… А я-то думаю: откуда у него старший брат взялся? — Сашка снял одну палочку, надрезал мясо и, удовлетворившись результатом, протянул Ленке. — Держи. Остынет — невкусным станет…
Будущая защитница приняла мясо и принялась с наслаждением сгрызать румяные, пахнущие дымком кусочки.
— А еще написал, — продолжила она с набитым ртом, — что у них там девица одна уж так по тебе сохнет, так сохнет, что только — ух!
Александр обалдело посмотрел на нее. Девица? Из Уральской школы? Единственным человеком, который имел отношение к Уральской школе, кого знал Сашка, была та самая Чапа со своей волчицей. Но она школу уже закончила. Или у защитников после посвящения еще учат?..
Ленка чуть замялась.
— Саш, ты не думай ничего такого… Если даже у тебя с этой Викой что-то и было… я же все понимаю… ты очень долго был один… а мужчинам терпеть — вредно…
— Лен, вот как на духу: не знаю я никого из этой школы! Ну, то есть знаю одного… одну, но она школу уже год назад окончила. Как и я…
— Тогда это точно она… — девушка вздохнула. — Рыжая такая. Гаврик говорит, что она на подсолнух похожа. Это правда?
— Лен, родная моя, хорошая… Да я ее видел один-единственный раз в своей жизни! Мы посвящение вместе проходили… Волчица у нее еще…
Защитница пристально посмотрело в лицо Сашки.
— Не врешь? Вроде не врешь, — она облегченно вздохнула. — Просто мелкий пишет, что она прям всем там рассказывает, как ее охотник с волком вытащил чуть не с того света… Представляешь, она при школе осталась.
— Наставником?! — опешил Сашка.
— Ну, нет, конечно… Не то — в охране, не то — при ком-то из наставников… И всем теперь вдалбливает, что охотники — супер!
«А что, не так? — Вауыгрр бесшумным призраком вымахнул из подлеска и улегся у костра с другой стороны. — Ты так не считаешь? А хочешь, я расскажу брату, что ты сейчас о нем думаешь? И покажу, а?»
Он с ленивой грацией уклонился от деревяшки, которую швырнула в него Ленка, и снова исчез в лесу, оставив покрасневшую защитницу и смутившегося охотника продолжать выяснять отношения. Но не успели они прийти в себя от грубого вмешательства своего четвероногого друга, как он снова вылетел из леса:
«Брат, там что-то странное».
«В смысле?»
«Какие-то непонятные… Вроде прислужники врага, но уж больно дохлые… Враги такими не бывают, разве что — новорожденные…»
— Так, — Сашка поднялся. — Лен, подожди, пожалуйста. Мы сейчас…
Федор Аристархович жил в Тобольске давно. Так давно, что казалось — всегда. Все, от мала до велика в Подгорном Тобольске[59] хоть раз да видели этого крупного, костистого, подтянутого старика, уверенно шагающего по улицам, постукивающего о мостовую увесистой суковатой палкой. Федор Аристархович был хорошо знаком жителям Безымянных переулков — там стоял его дом. Самый обычный, разве что очень старый, выглядящий так, словно стоял тут, когда еще и города-то никакого не было, а было только татарское урочище Тубыл…
Ближние соседи знали, что старик одинок, хотя детей очень любит. Частенько он подходил к играющим ребятишкам, подсказывал что-то, рассказывал, а то и угощал недорогими сластями. Да и то сказать: откуда у старика найдутся деньги на дорогие конфеты? Но главное ведь не в цене! Главное, что вся ребятня в округе точно знала: если «наш дед» подошел или хотя бы просто посмотрел — все получится так, как хотелось. И кораблик поплывет по Тоболу или Иртышу туда, куда нужно, и невыученный урок сойдет с рук, и даже изгвазданная одежда каким-то чудодейственным образом — нет, чистой, разумеется, не станет, но вид приобретет вполне приличный, и грязь будет совсем не так уж и заметна, хотя бы ты и в лужу падал!
И дети платили Федору Аристарховичу любовью, на которую, наверное, только и способны дети. Никогда не передразнивали его тягучий говорок, не боялись и никогда не обижали его собаку — крупного зверя, ну вылитого волка. Даже в футбол около его дома не гоняли — еще ненароком заденешь. А если был хоть небольшой шанс случайно встретить «нашего деда» — не дрались и не ссорились, потому как ребячьих свар старик не выносил…
Взрослые относились к Федору Аристарховичу с уважением, иной раз предлагали немудрящую помощь. Иногда поминали в разговорах, особенно если слегка под хмельком, хотя вот пьяными старались на глаза старику не попадаться: не любил он этого и отчитать мог прямо на улице, прилюдно, и хоть и не ругался, но обидно было ужасно. И никогда никто из взрослых почему-то не вспоминал, что двадцать, тридцать, сорок лет назад, когда они были еще детьми, Федор Аристархович все так же постукивал своей палкой, и так же развевалась на ветру его пышная седая борода. И тогда он тоже учил их, как ловчее запустить змея, как правильно залить свинцом биток, как выбрать палку для чижа или биту для банки… [60]
Но особенно любили Федора Аристарховича участковые. Даже самому тупому из них в конце концов становилось ясно: там, где Федор Аристархович, не будет ни драк, ни склок, ни воровства, ни хулиганства. И частенько очередной участковый, смущенно извиняясь, просил старика прийти на выпускной вечер в училище, школу или лицей, посетить особо шумную дискотеку, на которую, по слухам, должны явиться парни с других районов, или почтить своим присутствием особо веселое мероприятие, навроде встречи дембеля, лихой свадьбы или возвращения отбывшего свой срок уголовника. Федор Аристархович никогда не отказывал, хотя сам своей помощи не предлагал никогда. Или почти никогда…
В тот летний день Федор Аристархович вместе со своим псом по своему обыкновению прогуливался вдоль Иртыша, постукивая суковатой палкой. Приостановился, залюбовался рекой…
— Здравствуйте, Шатун.
Старик обернулся. Перед ним стояли трое: двое мужчин средних лет — крепких и кряжистых, чем-то неуловимо похожих на самого Федора Аристарховича, разве что лет на тридцать пять помоложе, и девушка. Молодая — совсем молодая, но уже явно — не ребенок. Высокая, плечистая, с тяжелой русой косой — истинная сибирячка, кровь с молоком. На плече у девушки сидел крупный кот непривычной для обычных котов леопардовой окраски. Он безо всякой опаски взирал на огромного пса, который спокойно сидел у ног хозяина, также не проявляя ни малейшего интереса к извечным неприятелям рода собачьего.
В руках все трое держали какие-то продолговатые предметы, упрятанные в чехлы с лямками для переноски. Одежда у подошедших была свободной, напоминающей балахоны, под которыми нет-нет да и проглядывали угловатые формы бронежилетов.
Один из мужчин кашлянул, сделал шаг вперед и повторил:
— Здравствуй, батюшка Шатун.
Он слегка поклонился, и остальные повторили его движение. Если бы кто-то присмотрелся к этой сцене, то был бы очень удивлен, потому как поклонился даже кот…
— Здравствуйте, сынки, и ты, внучка, здравствуй, — Федор Аристархович также чуть наклонил голову. — Чтой-то вы никак с оружием бегаете?
— Беда, дедушка Шатун. — Девушка подошла поближе и понизила голос. — Мауауауррр тревогу поднял. Говорит, враги на город идут.
— Верно ли? — Старик наклонился к коту и уставился прямо ему в глаза. — Что за напасть, хвостатый, сказывай…
Кот взгляда не отвел, а Федор Аристархович с минуту смотрел ему в глаза, потом повернулся к мужчинам.
— Ну, что же. Пойдемте, встретим супостатов.
И зашагал широкими шагами к автобусной остановке. Один из мужчин остановил его.
— Мы на машине, Шатун.
— Хорошо, — и тут же попросил: — Батюшку в Крестовоздвиженской известите. И отцам в монастыре знать дайте. А по храмам пусть изготовятся в колокола звонить, как сигнал дадим…
