не к месту подумала. Я попыталась сжать ноги, не даться, но он легко развел их в стороны и начал разглядывать меня. Я ощутила себя, как на приеме у гинеколога. Он провел пальцем там, где не следовало этого делать. Затем поднял его и обнюхал.
— Ты вся влажная и благоухаешь. Тебя так возбуждает насилие?
И вдруг он рассмеялся.
— Мне очень повезло. Я могу вкусить твою девственность. Тебе понравится твой первый раз, обещаю. А после ты станешь моей любимой женой.
Я перевела взгляд чуть ниже его живота. То, что угрожало мне, содержало мириады маленьких мужских клеток. Я испугалась. Я не хочу, чтобы он оплодотворил меня. Я не хочу и боюсь. Мой первый раз должен быть с блэкером — мысль мелькнула и тут же пропала. Я стыдливо сжала ноги, но он грубо развел их в стороны.
— Твой женский долг — принять меня в себя. Я хочу оказаться в твоём лоне и зачать тебе сына. Будь покорной. Ты мне нравишься, и, если будешь послушной и ублажишь меня, я сделаю тебя своей старшей женой. Даже если ты родишь мне дочь. Я оставлю эту дочь в живых. Ты мне понравилась, девочка, очень понравилась. Твоя невинность разжигает огонь страсти в моей груди, жар желания наполняет мои чресла. Я жажду ощутить тебя полностью. Я желаю излиться в тебя. И сейчас ты познаешь мужчину.
Без всякой прелюдии, без попытки разогреть меня, он просто наклонился ко мне, навис, как скала, как гора мускулов, как неотвратное, и сказал мне:
— Я готов. И меня не волнует, готова ли ты. Ты всё равно познаешь моё блаженство.
Я нервно облизала губы. Я ощущала своё напряжение там, внизу. Его голос, несмотря ни на что, возбуждал меня. Я почти желала, чтобы он сделал это со мной.
«Борись, слабачка! Твоё предназначение не в том, чтобы быть подстилкой этого варвара, а найти Богиню! Дерись!».
Я собралась с духом, и очнулась. Оказалось, всё это время я была под гипнозом. Практически сразу накатило отвращение. Когда он попробовал войти в меня, я резко повернулась на бок. Он промахнулся и зашипел от досады.
— Что же ты о себе возомнила? Поиграть со мной хочешь? Подчиняйся мне, женщина! Твой удел — рожать мне сыновей, и я не думаю, что ты являешь собой нечто большее, чем женское ненасытное лоно.
И тут я действительно разозлилась. Как он смеет так говорить! Я — личность, а не мои биологические функции. Феминизм первой волны всколыхнулся во мне.
Я собралась с силами и ударила его коленом в пах без всякого сожаления. Он согнулся, застонал и чуть ли не закричал. Я вывернулась из-под него, стянула с его лица волчью маску и ударила, сломав ему нос. И удивленно замерла. Это был блэкер. Я не могла себе поверить, что все мои сны и грёзы оказались ложью, что этот практически дорогой мне человек оказался предателем и насильником. Но я не могла позволить себе плакать, потому что нужно срочно бежать отсюда.
«Ты и правда веришь, что я способен причинить тебе вред?», — услышала я голос, который приходил ко мне во снах.
Я замерла. Блэкер?
По наитию я шепнула:
— Таста.
Лицо фальшивого блэкера, господина над Шакти видоизменилось. И он предстал таким же блондином, с волосами песочного цвета, красными глазами. Ничего общего с моим потерянным другом. Теперь я могу уйти отсюда.
Я подхватила покрывало, которое сползло на пол, и ловко обвязала его вокруг себя. Тут же я ощутила чьё-то присутствие. Прикрыв глаза, я почувствовала связь с Айур. И прошептала практически нежно:
— Файес.
В то же мгновение моё тело видоизменилось, трансформировалось, раскалилось и поплыло. Я ощутила резкую боль в груди, — а потом всё исчезло. Я ощупала своё лицо, и поняла, что стала как две капли воды похожа на вождя разбойников. Я взяла его маску и надела на лицо. Затем ещё раз пнула своего насильника в бок, отчего он застонал, скрючившись в позе эмбриона, и вышла из палатки.
— Ну что, удалось вкусить сладость этой очаровательной девочки?
Ко мне подошёл один из подчинённых этого господина, который загибался от боли на своей постели.
— Она та ещё горячая штучка, — сказала я незнакомым мужский голосом, богатом бархатистыми обертонами. — А сейчас я хочу прогуляться, чтобы сбросить с себя эту негу, томность и сонливость. Воину не пристало поддаваться своим чувствам. — Хорошо сказано, лидер. Удачной прогулки!
Я подошла к конюшему, и начальственным тоном приказала ему:
— Оседлай моего кадди, я желаю прокатиться.
— Хорошо, я оседлаю Дафни. Сию минуту, мой господин.
Конюший был рабом, о чём недвусмысленно указывало тавро на его лбу в виде единорога. Когда я отдавала приказ, клеймо на его челе на мгновение засветилось, и глаза раба стали пустыми. Похоже, здесь замешана какая-то магия. Я впервые видела, как Айур обращают во зло.
— Пожалуйста, господин.
Раб, кланяясь, отошёл в сторону. Я свистнула кадди, и тот опустился на колени. Тогда я быстро и неуклюже залезла в седло, кивнула рабу и ударила пятками по бокам единорога. Он нехотя тронулся с места, фыркая и принюхиваясь. Его не обманул мой колдовской облик, потому что запах всё ещё оставался моим — женским, приторно-сладким с нотками пота.
Кадди неспешно брёл среди барханов. Я дёрнула поводья, ещё раз стукнула пятками по его бокам, и единорог нехотя перешёл на рысь. Я понятия не имела, куда мне стоит двигаться, поэтому предоставила диковинному зверю самому выбирать дорогу.
Пустыня пролегла в бесконечность. Вскоре рассвело, и жар начал высасывать из моего тела все соки. Кадди, впрочем, будто бы не замечал перемену температуры, продолжая порхать с бархана на бархан. Меня изумило, что он слушается меня, несмотря на то, что я вновь приняла прежний облик. Я так сильно боялась погони, сколько и самой пустыни. Меня трясло крупной дрожью, бросало в холодный пот, руки и ноги перестали сгибаться, и я сидела в седле как окаменелый истукан. Вдобавок, я, толком и не ездившая верхом, стерла себе кожу на тех местах, которые прикасались к бокам единорога. Я мужественно терпела кровь и боль. Не было никакого желания вновь возвращаться к Шакти, чтобы лишиться свободы и девственности, стать отверженной. Даже и не знаю, что напугало меня больше — возможность стать рабыней, страх забеременеть, провалить миссию и никогда не вернуться домой на Терру. Вариантов много.
Стало так жарко, что пот лился с меня водопадами. Маска не давала нормально дышать, а импровизированная тога, которая растянулась из-за моего нового мужского облика,
