– Или как. Потому что ты злишься.
– Естественно! Почему мне, собственно, не злиться?
– Повода нет. За свои дурные мысли я прошу прощения.
Последнее предложение он произнес тише, без лишней эмоциональной окраски.
Главное – правильно. Бабушка часто в детстве одергивала Алю, когда та, натворив дел, говорила «извиняюсь» или «извини». Она переправляла ее. Бабушка считала, что, когда человек просит прощения, он признает свою ошибку. Остальное – так, слова, не выражающие степень вины и причиненного ущерба.
– Знаешь, куда ты можешь засунуть дурные мысли?
Бабушка бы не одобрила ее ответ. Но какой есть.
– Аль…
– Что? Неужели трудно понять, что я не желаю с тобой разговаривать? И общаться!
– Да почему, черт побери?!
Никита тоже перешел на повышенные тона.
– Потому!
Она задышала чаще.
– Это не ответ. Дай обоснования.
Обоснования ему? Да пожалуйста.
– Ты меня в шлюхи записал! Этого достаточно.
Господи, она представила, как бы он ржал, сообщи она, что девственна! Точнее, что была.
Наверное, за живот бы держался.
– Так, хватит! – решительно сказал Никита и отпустил ее.
Ей только это и требовалось. Она толкнула его в грудь, освобождая себе пространство и дорогу.
Но у Никиты были другие планы.
– Пошли-ка домой.
Ага, ща-а-ас…
– Никуда я с тобой не пойду.
Ей тоже решительности не занимать.
– Мне похеру, что там сейчас у тебя крутится в твоей хорошенькой блондинистой головке и где тебя сегодня перемкнуло, но ты идешь домой. Со мной! Точнее, не так! Я тебя провожаю до дома, а уж там…
Его молчание расценивалось двояко.
Одна часть Али, которая относилась к «девочке-девочке», затрепетала, запищала от восторга. Захлопала в ладоши и замерла в ожидании. В продолжении. В низ живота ухнуло что-то тяжелое, теплое. Трусики увлажнились до неприличия.
А вторая сторона встала на дыбы. Ей не понравился ни приказной тон, ни риторика.
С какой стати ею командуют и говорят, что делать? Кто этому Никите дал такое право? Да никто! Она точно не давала! И не планировала. Она взрослая, самостоятельная и, что главное, самодостаточная женщина, спокойно обходившаяся без мужчин до двадцати пяти лет!
Менять в ближайшем будущем она ничего не планировала.
Поэтому…
Она поджала губы.
Все.
Скандалить больше не будет.
Идти домой? Да и пойдет! Проблем нет.
Никита внимательно следил за ее реакцией. Она намеренно медленно кивнула.
– Провожай. Раз тебе больше нечем заняться.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в последний момент передумал. И даже шутливо указал рукой путь-дорогу.
Аля пошла, вскинув подбородок. Внутри продолжало клокотать негодование.
– Несколько дней назад напали на девушку. Именно в парке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Прямо так уж и напали?
– Да, – сурово сказал Никита. – Кофту порвали.
Аля невольно притормозила.
А вот это страшно.
Она всегда выступала против насилия, тем более над женщинами. И когда слышала подобные истории, сильно расстраивалась. Понимала, что нельзя все новости пропускать через себя. Не получалось.
Аля прикусила в задумчивости губу. С конца прошлого года она осторожно, стараясь не втягивать себя в тему, которую не всегда сможет вывести морально, начала поддерживать один центр помощи женщинам, подвергшихся домашнему насилию. Она действовала анонимно.
Может быть, потом, чуть позже она найдет в себе силы и время и придет лично. Пока – так.
– Девушка… не пострадала?
– Вроде бы нет.
– Откуда ты знаешь эту инфу?
– В ВК в местной группе писали.
Аля сильнее прикусила губу.
То есть Никита реально ее защищает? Оберегает? Так получается?
Нет-нет, никакого отката назад!
Они дошли до их улицы. Дом, еще один дом.
И что – все?
Сейчас она услышит пожелания спокойной ночи и Никита пойдет к себе? Так, что ли?
– Спокойной ночи, Аля.
Точно!
А ей что-то надо сказать?
– Спокойной.
И все?
Совсем-совсем?
Совсем.
Аля завозилась с ключом. Сама же краем глаза продолжила следить за Никитой.
Тот остановился на крыльце и достал сигарету. Заходить в дом явно не спешил.
Более того. Уперся локтем в деревянное ограждение крыльце и принялся наблюдать за Алей. Демонстративно так. Она мысленно фыркнула. Теперь пусть что хочет делает, она останется нейтральной.
Правда же?
Не успела Аля войти, как сразу же натолкнулась на придирчивый взгляд Буси.
– Еще один, – выдохнула она, останавливаясь. – Чего тебе надо? Снова будешь воевать?
Буслав, распушив длинный хвост, неспешно направился к ней. Аля остановилась. Она не гордая, она подождет, что этот самЭц выкинуть решил на этот раз. Что за животина, а? У всех коты как коты. А у бабки не пойми кто! Буся решил пойти ва-банк. Потерся об ее ноги, закинув морду кверху.
– И на руки пойдешь? – подозрительно прищурилась Алевтина, отчаянно желающая потискать кого-то мягкого и пушистого.
Буся лениво мяукнул.
– Да ну нафиг, – протянула она и на всякий случай осторожно нагнулась. Кот снова потерся о ее ноги. – Ладно, рискну…
Она взяла тяжеленную животинку за туловище и подняла. Тот не возражал.
Еще один шок.
– Мужики… Вы сегодня умеете удивлять, – пробормотала она, заходя с котом в дом.
