все устроено для жизни – квартира, школа и так далее. В конце концов, у нее тоже работа, и она не может уволиться вот так, в один день. А там? Где она будет работать? Все начинать сначала?
– Ты понимаешь, что, если я уеду, а вы останетесь, это будет конец нашей семьи? – спросил отец маму, не стесняясь Милана.
– Можно не при ребенке это обсуждать? – попросила, едва сдерживая гнев, она.
– Он уже не ребенок, – отмахнулся отец.
– И почему обязательно конец? Многие живут на два города. Или для тебя новый город означает новую семью? – огрызнулась мама.
– Ну что ты такое говоришь? – возмутился отец.
– Это ты мне сейчас сказал. Если ставишь условие – или переезд, или наш брак, – зачем мы вообще что-то обсуждаем? Ты ведь все решил для себя. – Мама говорила так, будто ей было очень больно.
Да, Милан не был ребенком. И прекрасно понимал, что у родителей давно проблемы в браке. Они не в первый раз ругались по разным поводам. На компромиссы давно не шли. Никакой близости у них не было. Может, поэтому отец так отчаянно хотел уехать, воспользовавшись благовидным предлогом, – на новом месте предлагали зарплату выше, условия лучше. А мама так же отчаянно хотела остаться. Милан осознавал, что ни один из родителей не хотел чувствовать себя виновным в разрыве и уж тем более ставить точку. Оба думали, что все решится само собой. Но как? Само собой в семьях, где есть дети, не важно какого возраста – так не бывает. Даже взрослые дети все равно чувствуют себя преданными, брошенными. Не родители хотят сохранить брак ради детей – это делают дети за родителей. Они пытаются их объединить, сплотить всеми возможными способами. Кто-то устраивает скандалы, разбираться с которыми приходится обоим родителям. Кто-то доводит дело до больницы и не важно каким способом. Опять же, ради того, чтобы увидеть у своей кровати и маму, и папу. А кто-то, как Милан, молча наблюдает со стороны, не принимая ничьи аргументы. Оставаясь просто ребенком, за которого должны принимать решение родители. Если бы он сказал отцу, что не хочет уезжать, тот бы решил, что сын на стороне матери. Ему было бы проще сделать выбор. Если бы сообщил матери, что хочет уехать, мама бы обвинила отца, что он надавил на сына. Опять же, произошел бы скандал, который мог привести к решению. Но Милан не давал родителям такого шанса. Так что они вели себя как дети в песочнице, выясняя, кто первый забрал лопатку и ведерко и когда не поделился конфетой. Каждый раз они припоминали друг другу давние обиды, которые лелеяли. Милан уже знал наизусть сценарий родительских ссор. Иногда он думал, что лучше бы было как у Антона – родители развелись – и всё, живут дальше. А его мама и папа без конца перемалывают одно и то же. Иногда он верил, что его родители все еще друг друга любят, ценят, раз оба не хотят доводить дело до развода. Но нет. Они просто не хотели брать на себя ответственность. Один хотел обвинить другого, не понимая, что виноваты оба. Брак – не только совместные обязательства, но и совместная ответственность. Если это понимал он, ребенок, почему не понимали они, взрослые?
Опять же, Милан знал, что в случае развода родителей, который может быть только по суду, у него спросят, с кем он хочет жить – с мамой или папой. А еще попросят рассказать, с кем из родителей у него более близкие отношения и насколько серьезной станет для него потеря контакта с одним из них. Как можно это оценить? Это вообще нормальные вопросы подростку? У маленьких детей такое не спрашивают. Судьи считают, что подростки разумнее малышей? Подростки бывают разумнее собственных родителей. А вот малыши – самые честные свидетели. У них нужно спрашивать про членов семьи. Дети врать не умеют, не хотят. Если бабушка бьет внука по рукам из-за того, что он сосет палец, внук будет бить бабушку в ответ. Если мама говорит маленькой дочке, что оставит ее чужой тете, девчушка ни за что не прижмется к маме в случае опасности. Если сын ближе к отцу, то мать хоть круги начнет наворачивать, тот не откликнется, не пойдет на ручки, а будет терзать штанину отца. Если ребенка не обнимают, не тискают в повседневной жизни, неожиданные нежности для демонстрации посторонним, например дальним родственникам, вызовут у него только протест. Он начнет отпихиваться всеми силами.
Милан любил и папу, и маму. И, конечно, хотел бы, чтобы они жили вместе. По какой шкале можно оценить близость отношений, если она всегда разная? Даже в разные дни. Это равносильно тому, как спрашивать у малыша, кого он больше любит – маму или папу? Если мама не разрешила съесть перед обедом конфету, а папа разрешил, малыш ответит, что больше любит папу. А если папа отказался покупать игрушку, ребенок скажет, что больше любит маму, тая обиду на отца.
Но если у папы появился шанс работать там, где он хочет, если предложение, которое ему сделали, для него так важно, как можно лишать его такой возможности? А маму, у которой своя работа и карьера? Почему считается, что женщина должна все бросить и ехать за мужем? Или так уже не считается? Почему нужно непременно выбирать – семья или карьера? Если папа выберет семью и откажется от работы, будет ли он счастлив? Нет, конечно. А если мама бросит работу и поедет вслед за мужем, как будет с ее счастьем? На самом деле это риторические вопросы. Решение всегда лежит на поверхности. Мама была права – папа уже все решил для себя. А она для себя.
– Ну что, вы уезжаете? – спросил Антон Милана.
– Мы с мамой нет. Папа да, – ответил он. – Бабушке, маминой маме, уже семьдесят восемь, мама боится ее оставлять. Папа говорил, всегда можно приехать, если что. Но мама ответила, что одно дело – тридцать минут на машине в другой район города доехать, другое – пять часов на самолете.
– А ты? – спросила Настя.
– Я буду жить с мамой. А на каникулы приезжать к папе, – ответил Милан.
– Но они ведь не разводятся? – уточнила Настя.
– Вроде бы нет. Пока, – пожал плечами Милан.
– Ну и хорошо. Я рада, что ты остаешься! – Настя порывисто обняла Милана. Тот тут же начал улыбаться, как влюбленный дурачок.
– Ой, а у тебя как? – спросила Настя у Антона. Она всегда была внимательной и доброй. Ко
