показывая себя во всей красе. Крутые бедра, круглые упругие ягодицы, вычерченная линия живота и вздернутые соски высокой девичьей груди. Все ее тело словно говорило ему: я целиком могу принадлежать тебе! Тебе одному, если ты этого захочешь!
Глава 23
Пробуждение принесло Иоанну двойственные ощущения. Хотелось вновь закрыть глаза и предаться приятным воспоминаниям прошедшей ночи, но в тоже время мешало подспудное осознание совершенной ошибки и еще — грызущая изнутри тревога от неотвратимости визита к императорскому двору. Все это давило на сердце тяжелым грузом, а от одной только мысли о возможной встрече с царственным дядей становилось трудно дышать и подступала тошнота.
Мысли лихорадочно забились в голове Иоанна в поисках невозможного: как соблюсти протокол и при этом избежать встречи с императором? В очередной раз не найдя ответа, он почти смирился с неизбежностью.
Тянуть больше нельзя — это становиться уже неприличным и подозрительным. Цезарь сел, спустив ноги с походной кровати.
Подперев подбородок руками, он уставился в одну точку. Откладывать нельзя, но и лезть головой в петлю тоже не хочется.
Вдруг совершенно неожиданно появилась простая, но очень соблазнительная идея: а что, если пойти к Наврусу?
Несмотря на свою грубость и вульгарность, стратилат Великой армии, Наврус Фесалиец почему-то вызывал у него симпатию. Может, тем, что он так же, как Иоанн, не смог стать своим при императорском дворе, а может, из-за подспудного уважения к человеку, пробившемуся на вершину с самых низов.
С другой стороны полога раздалось покашливание, и, не дожидаясь разрешения, вошел Прокопий. Его лицо выражало крайнюю степень недовольства.
— Мой цезарь, простите мою назойливость, но я настойчиво рекомендую вам подняться и немедленно отправиться на доклад к Сцинариону.
Патрикия можно было понять: он заходил уже в третий раз в тщетной попытке поднять своего воспитанника. В этот раз Прокопий решил не уступать и стоять до конца, пока цезарь все-таки не поднимется. Едва зайдя, он сразу же заметил изменения в состоянии Иоанна: во-первых, тот уже сидел, и во-вторых, улыбался.
— Я рад, что у вас улучшилось настроение.
Прокопий с любопытством вгляделся в лицо цезаря, и тот огорошил его своим решением:
— Я считаю, сперва нам следует посетить Навруса, а потом уже видно будет.
Первой реакцией Прокопия было поморщиться: Варсаний будет недоволен! Потом, поразмыслив и вспомнив доподлинно слова предписания — «явиться в лагерь Великой армии», — где прямо никак не указывалось, к кому именно, он решил, а почему бы и нет.
Задумавшись, он простоял так довольно долго, пока наконец не заметил, что Иоанн все еще ждет его реакции, и спохватился:
— Согласен, мысль неплохая! Во всяком случае Фесалиец вам не враг и поболтать любит, как никто. Отметимся, что выполнили предписание, а заодно и разведаем обстановку.
Обрадованный поддержкой наставника, Иоанн радостно поднялся:
— Тогда одеваться!
Умывшись свежей холодной водой и сменив нижнюю рубаху, Иоанн надел парадную расшитую золотом синюю далматику и затянул ее широким кожаным ремнем с золотой пряжкой. Шальвары и сапоги на сардийский манер он надеть не решился.
Иронично хмыкнув: «Война все-таки!» — ограничился классическими туринскими сандалиями на босу ногу. Это задержало их еще на то время, пока ему стригли ногти.
На укоряющий взгляд Прокопия, цезарь лишь пожал плечами:
— Не идти же в ставку с такими ногами — ведь смеяться будут.
В общем, Прокопий кипел, как жерло вулкана, а цезарь оттягивал «радостную встречу» всеми силами. Наконец они все же двинулись — в сопровождении Лу́ки и пары воинов для большей представительности. Выходя из шатра, Иоанн словно ненароком обвел взглядом свой маленький лагерь и сразу же увидел ее. Зара, вернее сказать, мальчишка на все руки Зар, стояла у привязанных лошадей и делала вид, что все происходящее ее совершенно не интересует. Сейчас она выглядела совсем не так экзотично, как прошедшей ночью: грязные, коротко стриженые волосы, грубые некрашеной шерсти штаны и такая же рубаха навыпуск. Настоящий базарный беспризорник, но с одной исключительной особенностью — ее огромные зеленые глаза все так же притягивали его, делая совершенно неважным, во что она одета и как выглядит.
Иоанн бросил взгляд на Прокопия: интересно, он знает? По лицу патрикия и в обычной ситуации трудно было хоть что-нибудь прочесть, а уж если он хотел это скрыть, то и подавно. Не найдя ответа, цезарь взглянул на комита — знает или нет? Да ну, конечно знает — мимо такого человека, как Лу́ка, даже мышь без разрешения не проскочит. Значит, он ее пропустил осознанно. Зачем? Хотя, чего я привязался — она ведь просто принесла воды…
Иоанн подумал, что врет самому себе: если бы она пришла с водой в таком виде, как сейчас, то да — было бы «просто принесла воды», а как она появилась прошлой ночью — совсем из другой песни. Она пришла за тем, что и получила, а Лу́ка ее, можно сказать, на это благословил. Странно!
Иоанн еще раз посмотрел на лицо своего главного телохранителя и начал подозревать, что этот человек читает его желания, как открытую книгу.
Как только они спустились с горы, все посторонние мысли тут же покинули голову Иоанна, поскольку, за исключением императорского периметра и, пожалуй, еще прямоугольников диких легионов, весь остальной лагерь представлял собой настоящий хаос. Сновали какие-то люди с оружием и без, двигались караваны лошадей и верблюдов. Густой запах навоза, немытых человеческих тел и испражнений наполнял землянки и пестрые шалаши из чего придется, а над всем этим безумием стоял сплошной гул говора всех народов империи, собранных здесь волею базилевса.
Патрикий уклонился от столкновения с двумя неприятными субъектами в волчьих шапках и пробурчал, пропуская комита вперед:
— Охрану мы явно взяли не зря.
Иоанн тоже ошарашенно закрутил головой:
— Как здесь вообще можно хоть что-то найти?
Мягко отодвинув стоящего на пути торговца с корзиной на голове, Лу́ка повернулся к цезарю:
— Мой господин, это только первое впечатление. Через неделю вы привыкнете и сможете разглядеть четкий порядок, различия и иерархию.
— Возможно. Если за эту неделю мы не помрем от этой вонищи. — Прокопий брезгливо сморщил нос: — Вонь такая, кажется, ее пощупать можно. И не говорите мне, что к этому я тоже привыкну, не поверю.
Лу́ка и Иоанн одновременно с сочувствием взглянули на патрикия. Учитывая разницу в росте, получилось немного комично, и они рассмеялись. Патрикий, дабы пресечь всякое продолжение, сделал вид, что рассердился:
— Побольше почтения к возрасту, молодые люди, побольше почтения!
* * *
Стратилат великой армии Наврус Фесалиец был личностью неординарной, и только лишь
