рядом на колени. Рывком перевернул на спину, пытаясь нащупать пульс. Руки сами складывали магические печати, спазм страха сжал горло.
— Что с ней? Что случилось? — истошно завопила Эмми. Она упала рядом, вцепилась в безвольную ладонь мирмеции. По щекам рыжей чертовки потекли слезы.
— Н-не пойму… — сипло выдавила Айсштиль, склоняясь над Сахаринкой. Пальцы богини быстро-быстро запорхали в воздухе, сплетая какие-то хитрые чары.
Настя подскочила, вцепилась мне в рукав:
— Может, на нее кто-то проклятье наслал? Или отравил?
Я стиснул зубы. В горле клокотал сдавленный рык. Как, ну как такое могло произойти⁈ Моя доченька, моя крошка… Да что ж за невезение такое, а?
— Эмми, быстро тащи аптечку! — гаркнул я, продолжая складывать печати.
Эмми всхлипнула и умчала выполнять поручение.
Перчинка уже села рядом с сестрой на колени, принялась ощупывать, прислушиваться. Глаза дочери сузились, став цепкими и колючими. Сейчас передо мной была не просто моя средняя дочь, а настоящий боец, закаленный приключениями в Диких Землях.
— Та-ак… — протянула Перчинка, внимательно осматривая Сахаринку. Мирмеция-преторианец слабо постанывала сквозь стиснутые зубы, глаза ее закатились, — Похоже, это не просто так… Что-то тут нечисто, пап.
— Н-ну⁈ — рявкнул я, склоняясь над старшей дочерью. Мои руки постепенно погружались в мерцающие потоки духовной силы вокруг дочери.
Так, что тут у нас? Резкий спад энергии, вялые аритмичные всплески в духовных потоках… Я похолодел. Такой рисунок я уже видел — у жертв парализующих отрав и проклятий! Неужели кто-то умудрился подсунуть Сахаринке какую-то дрянь?
Перчинка, кажется, пришла к тем же выводам.
— Батя, тут полный швах, — мрачно процедила она, — Глянь, у нее челюсти совсем свело. И конечности будто ватные стали. На паралитический яд похоже, зуб даю!
Я стиснул кулаки. Ярость клокотала внутри, грозя вот-вот вырваться на волю. Кто? Кто посмел поднять руку на одну из моих девочек⁈ Да я в порошок сотру мерзавца!
С трудом взяв себя в руки, я призвал Книгу Судьбы Сахаринки. Крепко сжал пульсирующий золотистым светом фолиант. Пролистал до последних страниц, всматриваясь в четкие строчки…
Черт! Права была Перчинка! Прямым текстом сказано:
Поражение парализующим веществом. Предположительно, отравление.
И время указано — буквально несколько часов назад!
Кто-то очень ловко и незаметно, прямо у нас под носом всадил в Сахаринку эту дрянь! Специально перед важнейшим боем! Чтобы ослабить, вывести из игры…
Закусив губу, я вернул Книгу назад. А сам склонился над Сахаринкой, лихорадочно сплетая исцеляющие чары. Мирмеции отличались от людей, их тела работали по-другому. Но должен же я хоть что-то сделать, помочь дочери!
Время утекало сквозь пальцы. Толку от моих усилий было чуть. Сахаринка по-прежнему была бледна, дыхание срывалось хрипами. Казалось, разве что самую малость отпустило — ногами пошевелила, глаза слабо приоткрыла. Исцеляющие печати сработали.
— П-прости, пап… — почти беззвучно выдохнула она, — Я… облажалась. П-прощелкала нападение, растяпа…
Из уголка глаза Сахаринки скатилась слеза. Сердце мое сжалось…
— Цыц, глупышка! — строго процедил я, наклоняясь к самому лицу дочери, — Не смей себя винить, ясно?
Слышал, как Айсштиль и другие девчонки притихли, сгрудились вокруг. Читал немой вопрос в их полных тревоги глазах. Но сейчас мне было не до того, чтобы успокаивать остальных.
— Да, сеструха, папа дело говорит! — решительно встряла Перчинка. Она сжимала руку сестры в своих ладонях, — Не кори себя, ни к чему это. Лучше силы побереги. Мы поможем!
Несколько долгих, мучительных минут мы с Перчинкой обменивались духовной силой с Сахаринкой, пытаясь хоть немного облегчить ее страдания. Старшая дочь то проваливалась в беспамятство, то выныривала из него. Слабо шевелила губами, словно пыталась что-то сказать.
Наконец, самое страшное, кажется, миновало. Судороги унялись. Дыхание Сахаринки сделалось глубже, ровнее. Но она до сих пор была слаба как котенок. О том, чтобы встать и сражаться, не могло быть и речи.
Так, надо срочно искать замену. Иначе нас попросту сметут — ведь схватка с Госпожой вот-вот начнется!
— Пап, я готова, — вдруг подала голос Перчинка, — Я пойду вместо Сахаринки.
Я перевел на нее изумленный взгляд. Перчинка, конечно, много где побывала, многому научилась. Но все же… Риск, очень большой риск!
— Ты уверена, дочка? — спросил я, пристально глядя ей в глаза, — Там будет жарко. Это тебе не с пьяными наемниками в кабаке махаться.
Перчинка лишь зубасто ухмыльнулась:
— Справлюсь, не боись. Уж я-то знаю что почем. Я стала намного сильнее.
Она обвела наш притихший отряд горящим взглядом. В глазах ее плясало пламя решимости.
Я закусил губу. Нехорошо как-то менять состав в последний момент… Как бы судьи бучу не подняли. Но дочь права — иного выбора нет.
Из всех возможных членов рода заменить Сахаринку может только Перчинка. Она сильнейшая.
Повернувшись к Айсштиль, я кивнул на Сахаринку:
— Присмотришь за ней? И вы, девчонки, тоже. А мы с Перчинкой пойдем к распорядителям. Надо выбить разрешение на замену.
Не дожидаясь ответа, я стремительно вышел из ложи. Перчинка поспешила следом, на ходу поправляя плащ и оружие.
Мы быстрым шагом миновали анфиладу пустынных коридоров. Турнирная арена дрожала от рева болельщиков. Краем уха я слышал, как комментатор уже объявляет следующую схватку. Надо торопиться!
Наконец, мы ворвались в комнату распорядителей. Те аж подскочили от неожиданности, уставились на нас квадратными глазами. Ага, не ждали княжеского визита?
— Господа, у нас форс-мажор, — отрывисто бросил я, не тратя время на расшаркивания, — Сахаринке стало плохо. На замену выйдет Перчинка.
И кивнул на дочь. Та скрестила руки на груди, сверля судей тяжелым взглядом. Мол, только попробуйте вякнуть против!
Распорядители растерянно переглянулись. Тот, что постарше, неуверенно откашлялся:
— Н-но позвольте, Ваша Светлость… Правилами запрещено менять бойцов после объявления боя… Да еще так скоропалительно, в последний момент!
Я прищурился, меряя его ледяным взглядом. Сделал маленький шажок вперед — судья невольно попятился, вжимаясь в спинку кресла.
— То есть вы предлагаете нам выйти на бой ослабленными? Не в полном составе? Отдать победу Госпоже на блюдечке? — процедил я, чеканя каждое слово, — Вы этого хотите?
— Н-ну что вы, Ваша Светлость! — залепетал судья, часто-часто моргая, — Как можно! Но правила есть правила! М-мы не можем…
Я резко шагнул вперед. Навис над ним всей своей немалой статью, с наслаждением наблюдая, как он бледнеет и сжимается в комок.
— Правила, говорите? Хорошо. А как насчет другого правила — защиты чести аристократов? Вы хоть
