– Не надо пока ничего говорить Ване. Если понадобиться, я сама с ним поговорю. Что у нас есть? Всего лишь догадки, что у тебя есть кто-то внутри! Нам нужен врач и желательно чтобы он приехал днем. После осмотра будем думать, как поступить.
Анна расчувствовалась и обняла Наталью Петровну, прослезившись от радости. Ее понимали, и это было важно.
– Похоже, ты действительно беременна, – с улыбкой произнесла хозяйка усадьбы.
– Почему ты так думаешь?
– Стала слишком чувствительна!
И Наталья Петровна ударилась в воспоминания об одной чопорной знакомой, которою за глаза называли оловянная леди, потому как она была невосприимчива ни к чужому горю, ни к собственному счастью, но в ожидании материнства она преобразилась, порхала, светилась, хохотала порой без повода, а также рыдала, если замечала какого-нибудь калеку на улице из окна своей кареты.
– Мешкать не будем, отправлю сегодня же записку с Марией врачу, чтобы он навестил нас завтра днем. Она поедет вечером домой и занесет ему весточку.
Девушки решили попить чай с вареньем и поговорить о чем-нибудь отвлеченном, не нагнетая обстановку, ведь утро вечера, как говорили в народе, мудренее.
Глава 17
Старик Потапыч в ореоле святости
– Осип, нас вызывает некая дама, подтвердить беременность своей родственницы! – воскликнул Семен Потапович, скомкав записку, полученную от пухлой крестьянки, закутанной в шаль так, что кроме носа ничего разглядеть невозможно было. Убрав ее в карман брюк, закатанных почти до колен и оголяющих такие образом его худые ноги почти до колена. Он отшутился, что выглядит как кокотки, носящие современные укороченные платья.
– Ох уж мне не эти современные дамы! Подозреваю, что завтра мы увидим одну из молоденьких штучек, задирающую юбку при любом удобном случае с разрешения советской власти. Крах нравов! Куда катится наша страна?
Семен Потапович прошел к своему стулу, стоящему прямо посреди пока не обустроенного кабинета для первичного приема больных, скинул тапки и погрузил ноги в горячую воду с горчицей.
– А ведь смешно! Сначала тут собирались делать гробы, а теперь пустили нас! Из смерти в жизнь! – произнес с усмешкой старый врач, хлопнув себя по лысине. Местная деревянная больница сгорела еще осенью, и некоторое время он ютился со своими пациентами на почте, но тамошний начальник добился выселения лечащего персонала, делая акцент на том, что для революции связь с внешним миром намного важнее, чем жизнь и здоровье людей, нуждающихся в медицинской помощи.
– Если бы не вы, не ваши старания, Семен Потапыч, тут бы делали гробы и один из них достался бы мне! – произнес хрипло Козырь. Отеки с его лица почти сошли, но он уже не выглядел так, как прежде из-за смещенной перегородки носа. Человек, напавший на него в подворотне, сильно повредил лицо молодого мужчины и еще сломал несколько ребер. Ему повезло, что живший неподалеку врач по счастливой случайности возвращался ночью со срочного вызова. Он забрал к себе полумертвого человека, выходил его и поставил на ноги.
Козырь не вернулся к привычной жизни, в которой его организм страдал от большого количества алкоголя и выполнял все врачебные предписания, при этом помогал доктору справляться с больными и даже научился накладывать повязки, а также ставить уколы, чем очень порадовал своего учителя, не терпящего эти «мелочи», которыми в полноценно функционирующих учреждениях занимались фельдшеры.
Человеком доктор был рассудительным и умилял детскостью, дотошностью в профессии и трепетным отношением к пациентам. Его любили все – и взрослые, и дети. «Старика Потапыча знает каждая собака!» – говорили о нем в городе и кто угодно мог показать, где живет местный врач и даже сопроводить до его квартиры, так его все уважали.
Осипа он считал за сына, хотя никакого родства между ними не было, а детей он не имел. После избиения и проведенных на сильном морозе нескольких часов пациент, можно сказать, заново родился в опытных руках Семена Потаповича, в том числе и поэтому тот испытывал родственные чувства к своему пациенту. Первые пару дней Козырь никак не мог понять, кто он и откуда. Понемногу память восстанавливалась, он даже вспомнил карточные комбинации, однако в шулерство возвращаться Осип не желал, потому как восхищался святостью спасшего его пожилого мужчины, и решил, что может стать другим человеком во всех смыслах этого слова и начать все сызнова. О том, что память восстанавливается, он утаил, не желая ворошить прошлое и обсуждать ошибки канувших в небытие дней. Козырь мечтал стать уважаемым человеком в белом халате, как и его спаситель. Семену Потаповичу это льстило, он с удовольствием посвящал ученика в тайны своей профессии, брал на осмотры и пояснял вслух свои действия.
Старик, хоть и считал себя человеком посредственным, никчемным, очень любил говорить о своей несовершенной судьбе, чтобы на фоне своего горемычного опыта поучать того, кто был ему как сын.
– Курс я кончил, предлагали мне место земского врача в одном уезде Саратовской губернии… Приехал, осмотрелся – не то! Отказался! Остался в Москве и был на побегушках почти десяток лет… И все время думал: а ведь мог бы сразу!.. Сколько бы успел!.. Вот если тогда поверил бы в собственные силы и решился… дерзнул! Я уже все это говорил? – виновато уточнил Семен Потапович, заметив, что Осип зевает, и начал было извиняться, но молодой мужчина его заверил, что эти истории ему по душе!
– Я их к чему рассказываю… Ты не бери с меня пример, мой мальчик. Забывай обо всем и иди вперед. Не оглядывайся ни в коем случае, потому что во вчера черпать нечего! В прошлом рыться – все равно, что отходы человека ковырять. Для анализов в фекалиях толк есть, а просто так, бездумно их ворошить какой-толк?!
Возле стены в небольшой комнатке, в которой пахло мышиным пометом, помимо старых стола и стула лежало два матраца, Осип упрямо отказывался ночевать в квартире врача, не желая злоупотреблять его гостеприимством, и перебрался в помещение, в котором они планировали в ближайшее время принимать больных. Но скучающий старичок заявил: «Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе!» и перебрался к своему помощнику. В вопросах здравия других и собственного удобства Семен Потапович был категоричен, поэтому спорить с ним было бесполезно.
– Наш Василий – тот, что под поезд попал, – теперь валенки катает под вывеской «Ателье мод». Комично! – усмехнулся старик, рассматривая свои разбухшие в горячей воде пальцы.
– Чего же тут комичного? Самая модная обувь в этой местности в такую погоду!
