– Ты что ли бедная родственница? – произнес хмуро Семен Потапович, разглядывая излишне бледную рыжую девицу в почти монашеском наряде. Она отрицательно покачала головой и предложила подняться наверх.
– Помощник мой, будет рядом – не бойтесь его. Рожа вроде как битая – так это только кажется. Упал с саней, – кратко отчитался врач, кивая на Осипа. Оба сняли зимние пальто и торжественно вручили завороженной Марии, стремящейся угодить знаменитому доктору.
– Чаю изволите-с? – уточнила толстушка.
– Больная где? – устало выдохнул врач, понимая, что был прав: детей в доме не было.
– Больная? – вздрогнула Наталья Петровна. – По-вашему беременность – болезнь?
– Это смотря, как к ней относиться! Для кого-то это счастье и подарок небес, а для кого-то и наоборот. В последнее время меня все чаще и чаще просят вылечить от данного недуга.
– Вылечить? – никак не могла взять в толк хозяйка усадьбы.
– Выскрести, если хотите! Выцарапать, выпотрошить, выскоблить! Я на такие операции редко соглашаюсь, если только крайний случай по медицинским показаниям! Так что, денег предлагать не вздумайте – предупреждаю!
Наталье Петровне стало нехорошо, она, конечно, слышала об абортах, но никогда не задумывалась, по какой причине они делаются. Ей, как человеку, не имеющему детей, это было чуждо и противно.
– Мою родственницу не надо оскорблять. Отец ее ребенка – человек непорядочный и гадкий, но мы с ее братом приложим все усилия, чтобы дитя выросло в любви и достатке.
– Желаете воспитать в ней мать? – усмехнулся старик, остановившись возле двери комнаты, где от волнения дрожала всем телом Анна. – Что же, Бог в помощь! Показывайте вашу родственницу!
Глава 18
Козырная встреча
Анна сидела на кровати в своей комнате немного уставшая после бессонной ночи. До самого рассвета она молилась, чтобы ее опасения были напрасны, не желая быть беременной. Все, что казалось раньше уютным, невероятно раздражало: и стены со старенькими обоями, от тоненьких полосок на которых рябило в глазах, и неровный потолок, искажавший пространство, и кровать, не такая удобная, как в первые дни, и плетеное кресло, с безвкусным чехлом из старой желтоватой ткани. Из коридора послышались приближающиеся шаги и голоса, она заволновалась так, словно к комнате приближался палач, обязанностью которого было лишение ее жизни. Анна не дышала, она смотрела на дверь напряженно, боясь закричать. Секунды замедлились, сердце билось. Она напоминала изваяние из снега, готовое растаять в любой удобный момент от прикосновения горячей руки. В своей фантазии она зачем-то начала диалог со своей матерью, ей четко виделось, что Лидия Васильевна стоит у стены с боку, как обычно с недовольной физиономией и на вопрос своей дочери «Что мне делать?» спокойно отвечает:
– Уж, коль ты родилась не в любви, о каком потомстве может идти речь, Анна? Ты уже ненужное надломленное звено в цепи, так что ты оставишь после себя? Несчастного детеныша, испытывающего к тебе еще большую ненависть, чем ты ко мне?
– Но вдруг я смогу его полюбить? – шептала Анна.
– Разве может любить лживый человек? Ты погрязла во вранье, дочь, не будь глупее, чем ты есть на самом деле! Посмотри правде в глаза! Ты – обычная мошенница – Цыпа! Смирись с этим и живи той жизнью, которую ты заслужила! Свинье королевская мантия ни к чему!
Дверь распахнулась, вошел старичок-доктор. Настроен он был на грубость, на перепуганную девицу, сиротливо кутающуюся в мужской халат, взглянул со всей строгостью, но, не заметив в ней ненавистной вульгарщины, немного смягчился. Процессию, плетущуюся за ним, Семен Потапович попросил остаться за дверью небольшой и весьма уютной спаленки, однако спохватился, вспомнив, что чемодан с различными инструментами в руках его помощника:
– Осип, подай мне мой саквояж и выйди прочь!
Анна увидела Козыря и чуть не закричала от счастья и ужаса одновременно. Он же сделал вид, что не знает ее и был как будто бы абсолютно спокоен.
– Что это за мужчина с вами? – с волнением уточнила Анна, оставшись наедине с Семеном Потаповичем.
– Мой помощник – Кобзарь Осип Александрович, надеюсь воспитать в нем доктора. Очень смышленый молодой человек и старательный. Лишился памяти от ударов в неравном бою – напали на него, и в каком-то смысле начал новую жизнь с чистого листа, – рассказал подробности доктор и предложил Анне снять халат.
– Лишился памяти? Как такое может быть?
– От травм. Распространенный случай. Не так давно я приезжал по вызову среди ночи: один поганец, как выпьет, покоя никому не дает. Кричал-кричал, жена взяла лопату для уборки снега и несколько раз использовала ее не по назначению – ударила по голове дебошира. Муж ее уснул, а на утро напрочь все забыл, да еще дурачком сделался! – повествовал доктор, растирая свои ладони, перчаток он не носил, поэтому во все сезоны кроме жарких месяцев руки его были холодные. – Впервые я видел, как на моих глазах человек с ума сошел. Презабавное зрелище!
– Что же в нем презабавного? – хмуро уронила Анна, почти не слушая собеседника.
– Вы видели когда-нибудь сумасшедших? Чаще всего это очаровательные люди (я говорю не о буйно помешанных)! От них веет благолепием, спокойствием…
– Но говорят, если Бог хочет наказать, он лишает разума…
– Под этими словами имеется в виду другое… Например, пьяницы, которые ведут себя несуразно, а на утро чувствуют угрызения совести, частенько вспоминают эту народную мудрость. Вот был у меня знакомый генерал: как напьется, превращается в натуральную свинью, то из солдат кого отлупит, то пошлостей наговорит приличным дамам, а однажды разделся и бегал по двору на четвереньках, представляя себя собакой. Еле усмирили, вколов успокоительное, а на следящее утро он все плакал со стыда, ведь человек при должности, а как выпьет – в него словно черт вселяется. Сейчас куда-то переехал с семьей от сраму подальше. Над ним народ все потешался: он, как появится на ярмарке, к примеру, кто-нибудь в толпе неприметно затявкает!
Анна больше не слушала болтовню доктора, байки опытного лекаря ее совсем не раздражали, благодаря им она избегала вопросов, которые могли причинить ей боль – об отце ее будущего ребенка, с которым разделяла всего лишь тонкая дверь.
Козырь стоял у спальни, за которой осматривали его Цыпу, с трудом подавляя волнение, в нем были смешанные чувства: радость и гнев. То, что она была в добром здравии, поднимало настроение, но беременность – пугала и злила. «Неужели она закрутила роман в этом богом забытом месте, пока я приходил в себя?! Вероломная! Правильно говорит мой брат: от женщин надо бежать как от чумы!» – делал поспешные выводы мужчина, душимый непонятно откуда взявшейся ревностью.
