«Я причиню боль тому, кого ты любишь».
— А ты, Нед? — спросил Алек. — Ты оставишь службу, когда мы приплывем в Америку? Мне кажется, ты будешь рад попрощаться с Лайлами.
Меня пронзило тревогой. Я еще ничего не говорила Неду; знаю, что следовало, но я хотела, чтобы ему не пришлось скрывать это дольше необходимого. Впрочем, Нед не уловил скрытого смысла в вопросе Алека, хотя счел его немного странным.
— Я собираюсь оставаться слугой всю свою жизнь, сэр… то есть Алек. Впрочем, не у Лайлов. У меня есть причины еще какое-то время поработать у них, но, когда придет время, я найду себе более приятный дом. Такой, где обуви летает меньше.
— Всю жизнь, Нед? — Это меня опечалило. — У тебя даже дома своего не будет, и жениться ты не сможешь.
— Жениться я не собираюсь, — ответил Нед.
Мириам опять скрестила на груди руки; морской бриз развевал ее темные волосы, такие живые на фоне яркого неба.
— Ты что, хочешь дюжинами заводить любовные интрижки?
— Обычно в таких случаях Нед отпускает одну из своих шуточек, но на этот раз он остался на удивление серьезным:
— Я понимаю это так: мужчины и женщины не должны жениться просто потому, что так принято. Жениться нужно, если ты любишь по-настоящему, навсегда, когда найдешь ту единственную девушку в целом мире. А если так не получается, мне кажется, лучше вообще не жениться.
— Может быть, ты еще встретишь свою любовь, — более мягко сказала Мириам.
Нед просто покачал головой и искоса посмотрел на Алека, больше не колеблясь:
— А что привело сюда вас? Устали от всей этой икры и бренди наверху? Должно быть, вы стареете.
— Искал хорошую компанию, — ответил Алек.
Наши взгляды встретились, и я внезапно смутилась.
— Вот просто так? — (Нед, благослови его Боже, не попытался прогнать Алека или заявить мне, что я дурочка.) — Ну, коготок увяз — всей птичке пропасть. Не хотите выпить с нами чаю? Он, конечно, не так хорош, как вы привыкли, но не так уж и плох. Иногда тут даже на пианино играют.
Неужели сегодня опять устроят танцы? Отличная идея потанцевать с Алеком.
Но тут его лицо вытянулось, и я вспомнила. Глянула на небо: оно уже заметно потемнело. Приближался закат.
— Нам нужно идти, — сказала я. — Впрочем, я быстро вернусь.
— Приятно было с вами обоими познакомиться, — произнес Алек довольно натянуто, но улыбнулся при этом искренне. — Охраняйте пленницу, ладно? — Он показал, и Мириам, испуганно нахмурившись, увидела под скамейкой куклу.
Я поняла, что Алеку и в самом деле понравились Мириам и Нед. Так странно думать, что все эти люди, которых общество поместило в три разные коробки, могли бы стать друзьями, сложись обстоятельства чуть по-другому. И если бы Алек не был проклят укусом оборотня.
Мириам и Нед попрощались, и мы отправились обратно вглубь корабля. К счастью, пока мы оставались на палубе F. На лице Алека отражалась лишь тень того напряжения, которое он наверняка испытывал, но я его искала и поэтому видела. Когда мы оказались в коридоре, снова одни, он сказал:
— Я провел там больше времени, чем следовало.
Наши взгляды встретились, я поняла, почему он так задержался, и почувствовала, как что-то глубоко в душе затрепетало.
Мы рука об руку прошли назад весь прежний путь из третьего класса в первый, от смеха и солнца к ожидавшей его ночи страданий. Я думала об этом с тех пор, как узнала его тайну, и сейчас решилась спросить прямо.
— Это больно? — негромко произнесла я, пока мы шли по коридору.
— Как будто тебя разрывает на части, — так буднично ответил Алек, что я невольно вздрогнула. — Но, превратившись, я уже не могу об этом думать, поэтому все расплывчато.
— Что значит «не могу об этом думать»?
— Когда я волк, мое сознание… оно другое. Став человеком, я не слишком хорошо все помню. — (Ну конечно. Он очень удивился, когда увидел меня вчера утром в турецких банях.) — Не знаю, сколько человеческого от меня остается. Если вообще остается.
— Не говорите так.
— Не нужно отрицать, что я собой представляю. — Он заговорил резче, в голосе прорезался… мне показалось, гнев, но нет. Солнце уже почти село. Волк был близко.
И я испугалась, что мне придется увидеть, как он меняется, но при этом я испытывала возбуждение.
Алек продолжал, уже спокойнее:
— Возвращаться обратно не так больно, скорее, чувствуешь, что все идет так, как должно быть. И я должен это запомнить. Каждую секунду.
Он потянулся, расправил плечи. Его движения становились свободнее, не такими скованными. Он даже шагал быстрее, и мне пришлось торопиться, чтобы поспевать за ним. Я была не против. Что-то во мне вообще хотело пуститься бежать, чтобы Алек смог побежать вместе со мной. Я хотела, чтобы высвободилась его безумная энергия.
Открыв дверь моим ключом, мы прошли в первый класс и направились к турецким баням. Их опять заперли на ночь, но Алек мог войти внутрь.
— А откуда у вас ключ к баням? — спросила я.
Он пожал плечами:
— Отец попросил. Обычно пассажирам первого класса мало в чем отказывают, нужно только спросить.
Да, так и у меня оказался ключ, благодаря известному имени Лайлов.
— Должно быть, это здорово.
— Во всяком случае, в моем положении.
Я огляделась, вспомнив, как нас заперли тут вместе в первый раз:
— А Михаил не…
— Вчера ночью он оставил меня тут одного, — сказал Алек. Свет в коридоре окрасил его волосы рыжим и углубил тени на лице. Он дышал более поверхностно, почти прерывисто. — Тебя он не беспокоил, нет?
— Только чтобы напугать. — Наверное, стоило рассказать Алеку про записку, но днем, когда светило солнце, я искренне считала, что она написана, только чтобы испугать и затравить меня. — Пока он думает, что я слишком напугана и не выдам его Лайлам, думаю… думаю, со мной все будет в порядке.
— Но тебе нельзя оставаться одной! — Алек взял мои руки в свои, притянул меня к себе. Голос его сделался хриплым, взгляд напряженным. — Пообещай мне, Тесс.
— Обещаю.
Между нами оставалось всего несколько дюймов. Алек прошептал:
— С тобой… с тобой я снова чувствую себя почти человеком.
Он медленно наклонился ко мне. Я закрыла глаза.
Когда его губы прижались к моим, поцелуй не был нежным. Алек показался мне почти отчаявшимся — то, как он стискивал меня, то, как упивался мной. «Волк, — подумала я. — Волк, живущий в нем, уже близко, совсем близко».
Так почему я с таким же отчаянием целовала его в ответ?
Наши губы разъединились. Я дрожала, Алек прерывисто дышал.
— Ты должна уходить, — сказал он.
— Знаю.
Но ни один из нас не отпускал другого.
