— Прокуратура возбудила уголовное дело. Пока не ясно, что там было — инфаркт или убийство. Подозревают, что врачи просто перепутали дозы.
— Это был инфаркт, — убедительным голосом, не терпящим возражений, сказал премьер, — распорядитесь, чтобы Липатова похоронили как полагается. Со всеми почестями.
— Конечно, — ответил вице-премьер. Премьер положил трубку и задумчиво потер подбородок. Пусть мэр тешит себя мыслью о том, что он идет четвертым в этом дурацком списке рейтингов. Пусть торгуется за свое место. Все давно решено. Если он станет президентом, ему не нужен такой премьер. Слишком независимый и самостоятельный. Он найдет премьера с более покладистым характером. А мэр может сидеть на своем месте. И заниматься городскими проблемами. Это у него совсем неплохо получается. В том числе и с газетами.
Глава 29
Горохов не удивился. Казалось, он был готов к подобному. Увидев Звягинцева, он улыбнулся, кивнув, поманил за собой в туалет. Звягинцев прошел следом.
— Давно ты там обитаешь, за занавеской?
— Только вошел, — хмуро сказал Звягинцев, — можно я съем твое яблоко? Я голодный, только утром пару бутербродов перехватил.
— Ешь, конечно.
— Твою палату прослушивают?
— В соседней лежит сотрудник ФСБ.
— Откуда ты знаешь?
— Его поставили для моей охраны.
— Для охраны? — не поверил Звягинцев. — Да они охотятся за мной по всему городу.
— Почему?
— Это они организовали взрыв на Усачева. В подготовке взрыва участвовал майор Шурыгин, который вместе со своим напарником и увез Метелину на явочную квартиру ФСБ.
— Откуда ты это знаешь?
— Сам Шурыгин рассказал.
— А где он сейчас?
— Убит. — Звягинцев доел яблоко и бросил огрызок в мусорное ведро.
— Это твои ребята постарались?
— Нет, конечно. Его убрали свои. Нам удалось подстрелить одного из нападавших, но они убили Иона.
— Петрашку убит? — не поверил Горохов.
— Да, — кивнул Звягинцев, морщась и держась за плечо.
— Что у тебя? — спросил Горохов, заметив это.
— Пуля задела. Я думал, прошла навылет и создаст проблемы, но мне повезло: ничего не задето.
— Где тебя заштопали?
— Здесь. Я же не думал, что тебя сюда привезут. У меня здесь есть знакомая, которая обработала рану. И дала свежую рубашку.
— Милая женщина. Твоя жена знает о подобных знакомых?
— Я не посвящаю ее в такие секреты.
— Значит, ты точно знаешь, что взрыв дело рук ФСБ?
— Конечно. Шурыгин получил приказ от полковника Баркова, своего непосредственного начальника. Поэтому я удивился, когда ты сказал, что они тебя охраняют. Это была четко задуманная провокация, Стае. Они с самого начала знали, что подставят и тебя. Ты бы не смог оправдаться, они бы тебя убрали.
Горохов молчал.
— Зачем ты соврал нам о фотографии? — спросил Звягинцев. — Я ведь все равно не поверил. Лаборатория дала заключение, что это фальшивка.
— Меня убедили, что так будет лучше, что таким образом я смогу вывести из-под удара твою группу. Но самое неприятное — у тебя в группе есть их информатор. Кто-то передал о поездке Зуева к Метелиной.
— Я знаю, — кивнул Звягинцев, — но пока не ясно, кто этим занимается.
— Вам нужно продержаться до утра, — сказал Горохов. — Действуют две банды. Одна против нас. А одна за нас. Вернее, не столько за нас, сколько против первой. Вот эта вторая банда и попросила меня подождать до утра. И не появляться на службе. — Полковник сел. — Все-таки болит, — признался он, — хотя обещали, что все сделают аккуратно.
— Авария была подстроена? — понял Звягинцев.
— Разумеется. Поэтому в соседней палате дежурит их человек. Я жене пакет для тебя оставил. Если со мной что-нибудь случится, ты этот пакет забери.
Там все написано.
— И про Липатова?
— А при чем тут Липатов?
— Мы нашли его записную книжку. В ней фамилия Шурыгина. Того самого, который участвовал в подготовке взрыва. Это его машина приезжала утром за Метелиной. Они были знакомы.
— Откуда ты знаешь? Это нужно доказать. Звягинцев достал записную книжку.
— Это книжка Липатова. Ничего доказывать не нужно. Там все было подстроено. И сам Липатов, видимо, тоже ни о чем не знал. Его убили сегодня утром на даче. Петрашку и Шувалов были на даче. Они видели его руки. Это убийство. Стас, это политическое убийство.
— У нас своих проблем хватает, чтобы еще заниматься политикой.
— Наши ребята тоже не занимались политикой, Стас, но их убили. Ты предлагаешь оставить все как есть?
— Что ты хочешь? Чтобы я взял автомат и повел вас на штурм ФСБ? — нахмурился Горохов.
— Нет, — отмахнулся Звягинцев, — я хочу справедливости, Стас. У меня погибло несколько парней. Это были золотые ребята, а их втянули в какую-то игру и убили. Почему?
— Это я и пытаюсь выяснить. Ты думаешь, мне нравится здесь лежать? Я сам дал согласие на эту аварию, чтобы разобраться, кто в нашем ведомстве так заинтересован во всех этих перетрясках.
— Меня вызывал утром Панкратов, — глухо сказал Звягинцев, — я доложил ему обо всем, но не сказал про фотографии. И когда я вернулся обратно, он сам позвонил мне и спросил, где фотографии? Они не оставят тебя в покое. Стас. И я знаю, кто спросил у него про фотографии.
Горохов вопросительно взглянул на него, ничего не спрашивая.
— Это Александр Никитич, наш куратор в министерстве и первый заместитель министра внутренних дел. Я об этом никому не говорил. Ты хотел, чтобы я тебе сказал, кто именно в министерстве работает на них. Я тебе и сказал.
Горохов покачал головой:
— Серьезный товарищ. Он никак не может успокоиться, что не его сделали министром внутренних дел.
— Наверно, поэтому и работает на них. Кто тебе поручил включить в группу журналистку. Он?
— Да, — кивнул полковник, — он.
— Значит, все правильно. Они прислали эту журналистку, чтобы она все зафиксировала и об этом написала. Все было рассчитано правильно. Черт возьми, я не подумал об этой журналистке. Она же теперь опасный свидетель. Ее захотят убрать.
— У тебя есть ее телефон или адрес?
— Нет, конечно. Но Никита ее провожал, должен знать адрес.
— А где Никита?
— Я оставил его с телом Петрашку. Чтобы он вызвал милицию и врачей. Нам было важно, чтобы его опознали, чтобы зафиксировали его смерть.
— Понятно, — кивнул Горохов, — я думаю, тебе лучше вернуться на работу и рассказать все Панкратову. Или попасть на прием к министру. Если он не в игре, то поймет все. А если в игре… Тогда ты живым не вернешься.
— Ты думаешь, лучше идти к нему?
— Да. У тебя ведь есть любопытный материал по его первому заместителю.
А они давно не ладят. Поэтому, я думаю, шансов на успех у тебя больше. Примерно шестьдесят на сорок. Но это в любом случае будет утром. А сейчас вернись на работу и выйди на Панкратова. Он хоть и с закидонами мужик, но толковый, должен тебя понять. И главное, он вне игры.
— А если я ошибаюсь, и Панкратов позвонил мне по собственному почину?
— Нет, — сразу возразил Горохов, — я его знаю. Он, может, и слабохарактерный, но мужик настоящий. Он в такие игры не играет. Можешь смело ему все рассказывать.
— Ясно. Может, я пришлю кого-нибудь из наших для охраны?
— А кого именно? Кому ты теперь доверяешь? Звягинцев опустил голову.
— Эх, Стас, Стас, кто мог такое представить? Я ведь ребят в группу по одному отбирал. Сам отбирал.
— Не нужно переживать. Мы же не знаем, как его заставили работать.
Может, купили. А может, угрожали. Ты запомни, если со мной что-нибудь случится, ты ищи полковника Бурлакова из ФСБ.
— Хорошо, что не Баркова. Хотя какая разница. У них даже фамилии одинаковые. Что Бурлаков, что Барков. Одна компания. Пауки в банке. Мне важно было с тобой увидеться и рассказать про Александра Никитича. Еще я хотел узнать, почему ты нас обманул с фотографией.
— Теперь узнал?
— Как мне найти Бурлакова?
— Войди в соседнюю палату и спроси. А лучше позвони в городское управление ФСБ. Он работает там.
— Ясно, — Звягинцев поднялся, — пошли в палату. А то твой охранник решит, что ты заснул в туалете. Или у тебя неприятности с животом.
— Михаил, — позвал его Горохов, — будь осторожен. Не нужно рисковать.
Постарайся продержаться до утра. С другой стороны тоже работают люди.
— Не могу, — пожал плечами Звягинцев, — они разбираются между собой, а я должен найти и наказать тех, кто убил моих ребят.
— Михаил, — снова позвал его Горохов. Но тот уже вышел из палаты. Когда Горохов допрыгал до дверей, там уже никого не было.
«Он не остановится», — подумал полковник. Ему было немного стыдно, что он согласился на эту аварию. Получалось, что он дезертировал в самый решающий момент, оставив товарищей одних. Ему было стыдно и неприятно. Он сел. Нога нестерпимо болела. «Идите вы все к черту, — решительно подумал Горохов. — Будь что будет, но я вернусь на работу. Я обязан быть там. Михаил один не справится.
