Я почувствовала, как его губы растянулись в широкой, счастливой улыбке. И пронзительный взгляд. Я ощущала его каждой клеточкой тела.
Он явно не ожидал. И от этого вдвойне приятно!
— И я тебя ненавижу, звездочка, — получилось слишком интимно. Он произнес это так, будто признавался в любви.
Рука Киллиана легла мне на талию и осторожно притянула меня ближе. Его настрой моментально поменялся.
— Аррриияя, — едва слышный шепот мне в губы…
Я приблизилась, не в силах больше бороться с собой. Наши губы соприкоснулись.
Киллиан шумно выдохнул и начал меня целовать. Сначала нежно, а потом яростно, не давая мне опомниться. Я вцепилась в его плечи, боясь упасть от волнения. У меня закружилась голова.
Из моего тела вышел тихий неконтролируемый стон, к щекам тут же прилила кровь, а Киллиан… Киллиан нагло улыбнулся мне в губы, как будто получал искреннее удовольствие от моих страданий.
Я чувствовала себя незащищенной и неопытной, будучи придавленной к стенке, как будто дичь загнали в угол.
Киллиан часто немного грубый, в нем много сдерживаемой силы, которую он вкладывает в поцелуи и объятья. Его древесный запах меня опьянял, я почти задыхалась, не зная, как правильно отвечать на его влажные движения языком. Мне было приятно и так хорошо, что тело становилось наэлектризованным.
— Я просто покажу, как надо, — прошептал он в раскрытые губы.
Опьяневшая я не понимала, что он покажет и кому. И зачем оно надо?
А когда до меня дошел смысл сказанных слов, я вспыхнула, как спичка.
Киллиан замедлился, нежно обхватил мое лицо ладонями и провел языком по нижней губе. Я судорожно вздохнула. Его язык медленно проник мне в рот, соприкоснулся с моим, вызывая во мне тонну мурашек, а затем дотронулся до неба, и повторил.
— Попробуй, — прошептал он, дожидаясь моих действий.
Я сжалась и мне стало ужасно стыдно. Я совершенно не умела целоваться. У меня не было никакого опыта. Наверное целоваться со мной — просто ужасно…
— Ария… — простонал он, покрывая мелкими поцелуями лоб, нос, подбородок… места, где у меня были родинки. — О чем ты думаешь?
— Вы и так знаете, — мрачно ответила я, прикрыв глаза и к своему неудовольствию млея от этих нежных прикосновений.
Киллиан тяжело вздохнул и прошептал мне в губы:
— Тебе необязательно быть умелой, чтобы доставить мне удовольствие.
Сердце сделало кульбит и я жалко спросила:
— Правда?
— Правда, — ответил он, — а теперь поцелуй меня, — и дополнил хриплым: — Пожалуйста.
Я замерла, обуреваемая эмоциями.
— Ну пожалуйста, — протянул он с улыбкой, его пальцы провели по коже моей шеи. — Хотя бы в губы клюнь. Мне ужасно понравилось.
Он издевался!
— Да ну вас, — обиделась я совершенно серьезно.
Отвернуться мне не дали. Киллиан схватил меня в охапку и приподнял над полом, заставив испуганно вскрикнуть.
Теперь мое лицо было выше его, мне нравилось чувствовать превосходство. Но вот поза… Пришлось обхватить мужчину ногами, чтобы не упасть.
— Целуй.
— Нет!
— Я могу стоять так долго, Ария… — прошептал он вкрадчиво, крепко вжимаясь в меня. Я почувствовала все мышцы и изгибы его тела и…о боже, — и с каждой секундой мое терпение заканчивается. Целуй.
Я дрожала от страха и от чего-то… волнующего, горячего, обжигающего… Неужели так бывает? Так захватывающе?
Я была готова отдаться в чужое пользование. Хотела, чтобы Киллиан сделал все сам. Но тот будто наслаждался моей неопытностью и даже сильнее возбуждался. Сумасшедший.
Вздохнув, я осторожно провела пальцами по лбу Киллиана, нащупала шрам, нежно провела по нему подушечками, вырывая из мужчины задушенный вздох, дотронулась до шелковистых, белоснежных волос. Они мягкие и пахнут мылом.
Я помнила оттенок его глаз наизусть, и даже в темноте видела как яростно горит его пронзительный взгляд. Наклонившись, осторожно клюнула его в рот.
Киллиан не двигался.
Осмелев, в отместку прикусила нижнюю губу мужчины, а тот рвано выдохнув, сам впился в мой рот поцелуем. Стыда как не бывало, остался только жар. Руки Киллиана словно раскаленным клеймом впились в бедра, наверняка оставляя синяки. Он издал глухой стон и шепотом извинился, тесно прижимая к себе. Он цеплялся в меня такой силой, как будто меня могло снести ураганом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поцелуй не давал мне здраво мыслить, я плавилась и рвано дышала от получаемого удовольствия. А Киллиан что-то шептал на незнакомом языке, но я, словно в бреду, не понимала ни слова, не хотела понимать, зарываясь пальцами в его мягкие волосы, когда меня сладко укусили и тут же влажно поцеловали возле ключиц, заставив в блаженстве запрокинуть голову.
— Какая же сладкая девочка… — прошептал он, проводя носом мне по шее. Его губы перешли на щеку, а потом снова дотронулись до губ. Мне не хватало воздуха. — Дыши, Ария…
От меня немного отстранились, уткнувшись лбом в мой лоб. Мужчина шумно дышал, я не отставала. Дав мне передышку, он осторожно опустил меня на землю и спрятал мое пылающее лицо у себя в груди.
— Не хочу уходить.
«Не уходите…» — чуть не вырвалось, но я сдержалась, больно прикусив губу.
Мы стояли так какое-то время… пока он тихо-тихо не прошептал:
— До встречи, звездочка, — и, в последний раз поцеловав мои ресницы, исчез…
— Прощайте… — сказала я в пустоту, чувствуя как по щекам текли глупые слезы.
***
Остаток дня прошел так быстро, что я даже не поняла, как оказалась у себя в комнате. Уставшая и опустошенная.
— Красивое украшение, госпожа Ария! — восхищенно воскликнула Энни, по традиции ставя на прикроватный столик кружку горячего молока для крепкого сна.
— О чем это ты?
Я нащупала на своей шее какую-то подвеску, а приглядевшись, увидела звездочку, что сияла сотнями маленьких бриллиантов цвета дождливого неба.
— Да, — выдохнула я, улыбаясь. — Красивое…
…этой ночью мне снилось хриплое “Dunriel mea… Lim mea… Animus mea…”
***
Примечание:
“Dunriel mea. Lim mea. Animus mea.” — в переводе с шаттергадского означает: “Милая моя. Свет мой. Душа моя.”
♫ SoapSkin — Me and the Devil
Глава 33 — Мадам Браун
“Tout vient à point à celui qui sait attendre.
Всё приходит в своё время для тех, кто умеет ждать.”
Оноре де Бальзак
Я пробыла в ателье мадам Браун всего два часа и уже успела сойти с ума.
Вытерпев множество жалоб и бурных истерик Ванессы (причиной одной из них послужил недостаточно нежный оттенок платья для ее драгоценной дочери), я сумела скрыться на небольшом диванчике и попросить для себя чашечку зеленого чая.
За окном дул сильный ветер, приподнимая юбки дам, проходящих по главной улице Эйтери. Меж тем приближался Зимний Бал и дебют моей прелестной сестры. Дни тянулись тягуче-медленно, словно густая патока, наполненные таким же тягучим страхом.
“До встречи, звездочка…”
Каким-то механическим движением потянулась к подвеске, которую так и не смогла снять, и тут же одернула себя. Нет! Не думай о нем!
Из оцепенения меня вывел звонкий голос названной матушки:
— Ария, наступила твоя очередь. Имей в виду, времени у нас немного. Патрисии еще нужно померить туфли.
— Конечно, матушка, — вздохнула я, кое-как справляясь с желанием вылить на нее остывший чай.
Отвязаться от вынужденной поездки с семьей в Эйтери у меня не получилось. В конце концов, я должна выглядеть изумительно и не подвести род Тернер в одно из самых главных событий года. Так все обставила Ванесса.
На самом же деле она хотела убедиться в том, что я надену самое отвратительное, несуразное и недостойное платье болотного цвета, дабы не затмить красоту ее дочери, которая в последнее время чуть-ли закипала, как чайник, при виде меня. Я понятия не имела, почему тревога Патрисии была столь сильной.
— Как вам платье, юная госпожа? — спросила портная.
Госпожа Браун была красивой женщиной тридцати лет с яркой родинкой над губой. И в глазах этой красивой женщины плескался ужас, и я его разделяла, однако:
