«Скажем так: я кредитую Голицына», — вспомнил Алексей, пряча бумажку со схемой в карман своей куртки. Похоже, не зря он вызвал к себе Софью Исааковну. Вернее, не зря Зебриевич ее сюда послал. Понятно, Семен Абрамович преследовал свою цель, но Софья Исааковна невольно проговорилась. Поэтому Алексей отпустил ее с миром и крепко задумался.
«Интересно получается. Их было шестеро. Один, то есть одна, убита. И все четверо говорят, что это сделал Сажин. Кроме самого Сажина. Он молчит. Ах, Зебриевич, Зебриевич! Как издалекато заходит! Конечно! Ведь это же Сажин! Семен Абрамович сначала хочет посмотреть на его реакцию. Если Дмитрий Александрович вдруг начнет активно действовать, а он это умеет, Зебриевич запросто отыграет назад: что ты, Дима, это же баба! А с бабы какой спрос? Сболтнула лишнее, языкто длинный. Одно твое слово, и мы ее мигом урезоним. Только и ты уж в долгу не останься. Неужели Зебриевич затеял размен? Акции компании Сажина за его свободу? Если ктото задумал свалить Сажина, у них была только одна проблема: Дарья Витальевна. Ее показания. А она своего супруга фактически предала…»
Алексей схватился за телефон. Потом передумал и отменил вызов. Такие вещи по телефону не говорят. Дарья Витальевна хотя бы понимает, что она делает?!
«Где она может быть?» — гадал он, садясь в машину. На работе вряд ли. После того как Сажина узнала о том, что реальный владелец ее журнала муж, она наверняка потеряла интерес к своей работе. Дарья Витальевна в подачках не нуждается. По магазинам она ходить не любит, что касается развлечений… Вряд ли ей сейчас до развлечений.
«Она дома». Алексей специально не стал звонить Дарье Сажиной, чтобы проверить себя. Если он угадал, то разговор получится. А если нет, то на нет, как говорится, и суда нет.
Он немного волновался, набирая на панели домофона номер сажинской квартиры. Ждать пришлось недолго.
— Дима, это ты? — раздался в динамике напряженный голос Дарьи Витальевны.
— Нет, это не Дима. Это Леонидов. Впустите меня, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Она без лишних слов открыла.
Леонидов знал, что у Дмитрия Сажина есть еще две квартиры в Москве. Одна шикарная, в новом элитном доме, на последнем этаже. Можно сказать, полноценный пентхаус. Недавно там закончили ремонт. Дмитрию Александровичу есть куда съехать, да и с «помощницей по хозяйству» проблемы не будет, стоит ему только пожелать. А вдруг он уже съехал?
«Она спросила: “Дима, это ты?” Значит, ждет мужа с работы. По привычке, но ждет».
Дарья Витальевна была в домашнем брючном костюме, который ей шел. Фигура у нее все еще была девически стройной, и голубой цвет к лицу. Волосы заколкой стянуты в трогательный хвостик.
— Чтото случилось? — поежившись, спросила она. — У вас такое лицо…
— Я только что разговаривал с Софьей Зебриевич. Пройти можно?
— Ах да! — Сажина наконец сообразила, что они так и стоят на пороге. — Проходите в гостиную.
«Вот на этом диване, должно быть, и спит сейчас Дмитрий Александрович», — невольно подумал Алексей, разглядывая мебель в гостиной. Напротив дивана была дверь в супружескую спальню.
— Извините, там не убрано, — Дарья Витальевна поймала его взгляд и торопливо закрыла дверь.
— Как вы себя чувствуете?
— Я разве больна? — насмешливо спросила она. — Да вы садитесь. — Он сел в одно из кресел, не на диван. — Так что Софа?
— Я ей не верю.
— Напрасно. Она честная женщина.
— Дарья Витальевна, вы хотя бы понимаете, что происходит? — умоляюще посмотрел на нее Алексей.
— Моя жизнь рушится. И что? — пожала плечами она.
— Господи, ваша жизнь! — Он чуть не расхохотался. — Да проснитесь вы наконец! Что вы себе придумали какуюто химеру? Упиваетесь своими переживаниями. Ах, Дима сказал неправду! У Димы, оказывается, есть деньги! Дима не простой менеджер, а владелец крупной компании! И это вас унижает! Смешно, Дарья Витальевна! — в сердцах сказал Алексей. — Вы ведете себя как маленький ребенок. То, что сделал ваш муж, — почти за пределами человеческих возможностей. Можно сказать, что он земной шарик закрутил в другую сторону, все и всех поставил с ног на голову. Но у него, как и у каждого, есть своя ахиллесова пята. Да, Дмитрий Александрович практически неуязвим. Пока вы рядом. И его враги прекрасно это знают. Вы позволили собой манипулировать.
— Кому? — удивленно посмотрела на него Сажина.
— Это вы мне скажите, кому. Вы не просто так пошли в новогоднюю ночь наверх с Голицыным. Этому наверняка предшествовали какието события. Вот вы мне о них и расскажите.
— Рассказать? — Она задумалась.
— Я понимаю, что это больно. Я знаю, вы пытались покончить с собой. Кто это сделал? Кто и что вам такое сказал, что вы полезли в петлю?
— Откуда вы знаете, что в петлю? — удивленно посмотрела на него Дарья Витальевна. — Я никому не рассказывала. Неужели Дима вам проговорился?
— Нет. Дима молчит. Как и всегда. Это просто фигура речь. Но получилось, что я угадал.
— Да, вы многое угадываете. — Она вздохнула. — Ну, хорошо, я вам расскажу…
Море шестое, Мертвое
Ее замучила бессонница. Как Даша ни пыталась продержаться хотя бы до одиннадцати, уже в девять вечера ей неумолимо хотелось спать. А в два ночи она просыпалась и до утра не могла сомкнуть глаз. Рядом крепко спал муж, и его богатырское здоровье последнее время стало вызывать у Даши глухое раздражение. На ее памяти у Сажина раза три был насморк и один раз высокая температура, которая прошла на следующий день. Спортивные травмы не в счет, Сажин всегда говорил, что это нормально. Синяки, ссадины, трещины в костях.
— Сам виноват, плохо поставил блок, — говорил он, бинтуя руку или ногу. — Даже в голову не бери.
И уж точно муж никогда не страдал бессонницей. Даша о своей проблеме молчала, как и он о своих спортивных травмах. Так и жили, все меньше находя друг для друга слов. Алиса пошла работать к Дану референтом и переехала на съемную квартиру. Возможно, у дочери наконецто появился мальчик. Господи, хоть бы ей по везло!
Даша ворочалась с боку на бок, думая о том, что Алису может постигнуть судьба ее матери. Несчастная любовь и брак от отчаяния, за того, кто первый позовет. Как ее предостеречь, чтобы не влюблялась в кого не следует? Не рвала понапрасну сердце, не мечтала о несбыточном?
Наконец муж заметил темные круги у нее под глазами. Спросил:
— Что с тобой? Ты больна?
— Нет, просто бессонница. Уже не первый день. И даже не первый месяц.
— А почему меня не разбудишь? Мы могли чтонибудь придумать. — Он требовательно посмотрел ей в глаза. С тех пор как Алиса съехала, Сажин словно чегото ждал от жены. Эти его намеки…
— Дима! — вспыхнула она. — Все, что ты можешь придумать, я знаю наизусть!
Он невесело усмехнулся. И вдруг предложил:
— А полечиться не хочешь? Я знаю, на Мертвом море прекрасно лечат бессонницу и нервные расстройства. В тамошнем воздухе много брома. Так и тянет в сон безо всяких лекарств. Мне Сема рассказывал.
— Ну, если Сема… Он в Израиле как дома.
— Он там и есть дома, — рассмеялся Сажин.
— Ты, конечно, уехать из Москвы не мо жешь?
— Сказать по правде, мне там делать нечего, в этих лечебницах. Ты можешь поехать с сестрой…
— Ну уж нет! — замахала руками Даша. — Сколько она мне отпусков уже испортила! Один Египет чего стоит!
— Так ведь вы лечиться поедете. Израиль не Египет.
— А то ты не знаешь Светку! Она же помешана на мужиках! Одна поеду. Мне и в самом деле нехорошо. Я тоже хочу спать по ночам. Спроси у Семы: пусть порекомендует мне отель на Мертвом море. Я буду ему признательна.
На следующий день Сажин встретился с Зебриевичем. Сначала поговорили о делах.
— Ну как? Не надумал разместить у меня свои денежки? — вкрадчиво спросил Зебриевич.
«Денежки!» Это не денежки, это деньжищи!
— Что, дела идут не очень? — усмехнулся Сажин.
— Да что ты, Дмитрий Александрович! Все хорошо! — замахал руками Сема.
— Я больше доверяю государственным банкам.
— Так ведь они такой процент, как я, никогда не дадут, — хитро прищурился Зебриевич.
— Зато и не кинут, как некоторые друзья по институту, — намекнул Сажин.
«Неужели знает? — похолодел банкир. — Да ну! Откуда?»
— Я, Сема, после страшного разочарования в Дане взял за правило: с друзьями никаких дел. Лучшие друзья — все равно что самый дорогой в доме бокал, из которого пьешь только для того, чтобы вполне ощутить вкус предательства. Так говорит моя жена, которая любит поэтические сравнения. Я же поэзию не люблю, поэтому скажу проще: с друзей невозможно получить долги, — жестко сказал Сажин. — Я прекрасно знаю, что ты моими деньгами хочешь заткнуть свои дыры. И думаешь при этом: «Авось выкручусь». А если не выкрутишься? У тебя ведь трое детей, а у меня жена почти что святая. Хватит мне Голицына. Я не обязан вас всех содержать.
