или вилку. Какое-никакое оружие. А еще надо понравиться Ядвиге, чтобы та захотела снова послушать игру Пилы.
Но Ядвига никак на нее не реагировала.
Ленка не успела доиграть, когда ее окликнула Балу:
– Все, хватит. Твое пиликанье никому тут не интересно.
– Зачем тогда позвали? – Пила обернулась. Их мучительница стояла, привалившись к косяку. Двустволка под мышкой.
– Чтоб убедиться в этом. Отдай скрипку.
– Нет!
– Отдай.
– Если ружье заряжено, стреляйте. Я не расстанусь со своим инструментом.
– Куда ж ты денешься?
Она так быстро пришла в движение, что Ленка не успела даже испугаться. И вот уже на нее наваливается высокая сильная баба, подминает под себя. Обе падают. Одна на другую. Ленка внизу. Ее руки вытянуты и держат скрипку…
Первый удар приклада пришелся по ней. Балу, поднявшись и наступив на спину Ленки своей огромной лапищей, шарахнула по скрипке. Раз, другой… Треснуло дерево. Порвались две струны. Ленка зарыдала. Она чувствовала боль своего инструмента… Пока не свою!
А потом Балу прыгнула на руки Ленке. Двумя ногами на две руки. А когда сошла с них, начала молотить прикладом. Со всей силы! По пальцам, костяшкам, запястьям…
От адской боли у Ленки помутилось сознание. Ей показалось, что Ядвига, сидящая на своем кресле, качнула головой. Одобрила то есть Балу. Все правильно делаешь, моя дорогая. И олимпийские мишки с нею согласились. Они улыбались, глядя на то, как кисти Ленки превращаются в труху…
Пилы по ощущениям не было минут двадцать-тридцать. Девочки с нетерпением ее ждали.
И вот открылась дверь.
Показалась Балу. Ее лицо было каменным. Но по нему текла кровь, хоть ран не было видно.
– Где Лена? – спросила Элиза.
– Принимайте подружку свою. Больше она не будет считать себя избранной.
Сказав это, Балу подтащила к порогу Пилу, пнула ее, и девушка скатилась вниз.
Дверь тут же закрылась.
– Пила, ты жива? – вскричала Матвей, бросившись к ней. Все видели, что ее руки похожи на месиво. Они все в крови, кожа порвана, видно даже кости.
Ленка застонала.
– Что эта сука с тобой сделала? – заплакала Алка.
– Лучше бы убила, – едва слышно ответила та. Потом ее вырвало.
Тут даже Мара встала со своего матраса. Она обняла подругу и начала успокаивать:
– Ничего, ничего, девочка моя, мы выберемся. Тебе таблеточку сейчас дадим обезболивающую, руки перебинтуем, все будет хорошо.
– Она разбила мою скрипку!
– Мы тебе другую купим.
– А руки другие… Тоже? Я их не чувствую.
– Даже не болят?
– Уже нет.
– Это шок, – сказала Алка. Она тоже первое время не чувствовала боли после издевательств матери. Она приходила потом. – Выпей таблетку, Ленка. У нас их только три, и это всего лишь анальгин, но мы что-нибудь придумаем…
– Что? – спросила Мара. Мелкая пожала плечами. – Нужно придумывать выход прямо сейчас.
– Мы должны напасть на Балу, – сказала Матвей. – Кинуться всей нашей крысиной стаей. И пусть я еще раз получу в рожу прикладом, но пойду до конца!
Ленка выпила таблетку, дала Аллочке обработать руки. Но обе понимали, тут ни йод, ни заживляющая вьетнамская мазь не помогут.
– Ядвига тоже тут, – сказала Пила перед тем, как уснуть. – Но она как мебель. Продолжение кресла-качалки. Скорее всего, не в себе.
– Значит, у нас всего один страж.
– Но какой! – пробормотала Алка. – Она как три меня.
– Тюля тоже как три тебя! – отметила Матвей. – И в весе она превосходит Балу. Почему мы не используем наше боевое оружие?
– Потому что оно ссыт, – отметила Мара. – Ноет только, жрать просит. Но в атаку не пойдет.
– Даже ради того, чтобы, оказавшись на свободе, вкусненько пожрать?
Все посмотрели на Дашку. Кроме Ленки, она уснула. И это был единственный более или менее спокойный сон после травм за время заключения. Она только вздрагивала тогда. После – кричала. Сильнее, чем Мара. Потому что была сломана не только ее психика…
– Я что, должна бросаться на ружье, как на амбразуру?
– Нет, не на него. На Балу. Можешь под ноги ей упасть. Потом мы кинемся.
– Ага, когда меня уже в живых не будет? Нет уж, спасибочки.
Мара, которая никогда не проявляла агрессии по отношению к Тюле, пнула ее.
– Я готова на что угодно, лишь бы выбраться, – сказала она. – А если не смогу, так хоть вы на свободе окажетесь.
– У меня, между прочим, кое-что припасено, – сообщила Матвей и достала из-под матраса крышку от консервов «Килька в томатном соусе». – Если ее о кирпич заточить, будет острым, как лезвие ножа.
– Мы что, будем резать Балу? – ужаснулась Аллочка.
– Как получится.
– Холодное оружие лишним не будет, – кивнула головой Одесса. – Коль на атомную бомбу мы не можем рассчитывать, – и уничижительно глянула на Тюлю.
– Предлагаю дежурить по очереди у щели, чтобы услышать, когда явится Балу.
– Давай, я буду первой. А ты точи свою крышку.
Так и сделали.
Через пару часов все, в том числе дежурная, задремали. А пробудились от душераздирающего крика. Его издавала Ленка. Она проснулась и поняла, что произошедшее с ней не кошмар, а реальность. Потом пришла боль, которую анальгин не мог снять.
Они проворонили явление Балу. Они суетились над Пилой, когда та вошла. Но пробыла в подвале только несколько секунд. Швырнула девушкам пакет под туалет, бумагу, бутылку воды и две упаковки таблеток: сильные обезболивающие и димедрол.
Дали Ленке и то и другое. Она выпила, уснула. Но больше димедрол не принимала. От него у нее крыша ехала. Аллочка наложила шины
