Tenet confidentiam (Хранит тайну)
1. Вечером во ржи
Глебу пришлось по болезни оставить свой пост в отделе внешних церковных сношений: в начале 1972 года он пережил инфаркт. Однако его положение первого среди равных все еще сохранялось. Спустя год после болезни он побывал в Бангкоке на Всемирной конференции «Спасение сегодня».
В делах наступал застой, мучительный для энергичной натуры Глеба. Диалога церквей не получалось, работа велась лишь в невнятных рамках подготовки к диалогу.
«Холодная война» перехватывала инициативу. Политбюро ЦК КПСС укреплялось армейскими кадрами.
После инфаркта Глеб решил передать все документы, хранящиеся у него в известной нам зеленой папке, наверх, в надежные руки. История повторилась: он опять обратился к Косте.
Костя приехал под вечер, прошел по аллеям, любуясь золотым бором с темной хвоей, свернул к даче Глеба, позвонил. Ему открыли, и он, шурша сухими иголками и палыми листьями, уверенно направился к двухэтажному дому. Друзья обнялись, и Глеб начал с главного:
– Ты уж извини, отец мой, приходится вновь тебя звать, ты у меня единственный в курсе дела.
Костя устроился в кресле поудобнее.
– Я весь – внимание!
Глеб посмотрел на него и без предисловий сказал:
– Хочу передать нашу папку вероятному восприемнику. Как ты на это смотришь?
– А кто восприемник?
Глеб сказал.
Костя присвистнул:
– Надеюсь, он ее не отправит в архив.
– Не отправит. По крайней мере, в ближайшее время. – Глеб опять взглянул на Костю. – Я подумал, что хранить ее у себя очень рискованно. Я ведь не собой рискую, документами. Нет у меня условий для хранения.
Костя покрутил головой. Он понимал: дело серьезное.
– Вот видишь! Переслать я ее не могу. Передать лично, не привлекая внимания, тоже не могу. Так что вся надежда на тебя. – Глеб не смог удержать смешок. – Ты уж извини, брат, но в нашем деле вход – рубль, выход – два.
– За такой вход, Глеб, я бы червонец отдал.
Глеб потер руки, поднялся. Давая инструкции Косте, он ходил по комнате.
– Учти, опасность не исключается. За эти документы могут и живота лишить.
– Столько лет прошло, – со вздохом сказал Костя. – Хотя… – Он запнулся. – Знаешь, эта тема забытых монархов опять стала модной в Европе. Книжка вышла одного швейцарца, интервью в газетах. Как в Евангелии: «Он среди вас, и вы не знаете Его».
– Я и говорю, осторожность не помешает, – настаивал Глеб. – Давай сделаем так: я готовлю встречу. Он постоянно бывает в ЦК. Ты напишешь письмо, например, о разрешении пользоваться каким-нибудь секретным архивом. Тебе закажут пропуск, ты пойдешь под этим предлогом на Старую площадь и передашь папку.
Костя согласился.
– Я обращусь за разрешением в архив Института марксизма-ленинизма.
– Ну, тебе видней. Главное, чтобы это выглядело естественно. Приедешь ко мне, заберешь документы, я тебе дам машину. Тебя высадят у «Детского мира» или Политехнического музея.
Они еще долго обсуждали детали.
В это самое время в ранних, осенних сумерках в строгом светлом здании на Полежаевской, включив электрическое освещение, работали переводчики с французского. Они переводили книгу одного швейцарского журналиста и гражданина Израиля «Les Dessous dune ambition politique» – «Подводные течения политических амбиций». Журналисту повезет больше многих: он проживет еще целых четыре года, пока пуля не оборвет его жизнь.
Между тем Костя отправился к себе на Чистые пруды. Он за двоих плотно поужинал у Глеба. Глеб пил только чай без сахара с горсточкой лесных орехов. После ухода Кости он встал на молитву.
Костя, раздумывая над заданной Глебом задачкой, шагал от станции метро «Кировская» в сторону Покровских ворот. В свете фонарей навстречу ему по проезжей части шел Виталик. Не веря глазам, Костя даже головой тряхнул. Застегнутый на все пуговицы, Виталик двигался какой-то странной, неуверенной походкой, глядя в асфальт под ногами. Почувствовав неладное, Костя направился к нему. Виталик его не видел.
Вдоль бульвара резво бежал по рельсам набравший скорость трамвай. Дальше все произошло как в страшном сне. Виталик кинулся к трамваю. Будто в замедленном движении кинопленки Костя успел протянуть к нему руку и поймать рукав куртки. Однако мощная инерция понесла Виталика дальше навстречу отчаянно зазвонившему вагону. Виталик даже не заметил, как лопнули швы на плече, и рукав, оторвавшись, остался Косте на память. Мгновение спустя трамвай грузно закрыл их своей тенью.
Виталик, порыв которого замедлился, ударился плечом о красный бок трамвая и отлетел прямо в руки подбежавшего Кости. Из затормозившего вагона выскочила вожатая, такая же бледная, как и тот, кто едва не стал ее жертвой. Она хватала ртом воздух и безмолвно размахивала руками. Виталик попал в железные объятия Кости и затих. Костя извинился и, сжимая в кулаке оторванный рукав, быстро увел Виталика.
Трамвай еще долго стоял под фонарем, пока вагоновожатая обсуждала происшедшее с пассажирами и зеваками. Наконец, сзади подкатил еще один красный вагон, и спустя пару минут оба трамвая, перезваниваясь, заскользили по рельсам дальше.
Наши герои в молчании дошли до Костиного дома. Виталика не оставляла нервная дрожь. Костя налил ему горячего чаю, плеснул туда же остатки из подвернувшейся бутылки «Кагора» и сходил к соседям за седуксеном. У них оказался только детский димедрол. Костя заставил Виталика проглотить порошок. Впрочем, тот и не сопротивлялся.
Уложив его спать, Костя позвонил Марине, сказал, что встретил на бульваре Виталика, затащил его к себе домой и уговорил остаться переночевать. «Если Клавдия начнет искать сына, – рассудил Костя, – она позвонит от соседей или из автомата Марине».
Проснулись в половине восьмого утра. Было уже светло. Костя внимательно смотрел на смущенного Виталика.
– Знаешь что, – сказал он наконец, – я тебе дам тренировочный костюм, иди побегай. Через час будем завтракать. Потом поедем на дачу. Согласен?
Виталик кивнул.
Через минуту после его ухода Костя вышел из дома, дошел до бульвара, постоял, наблюдая, как Виталик привычно накручивает свои километры, и вернулся в квартиру.
Костюмчик был, конечно, коротковат, а вот кроссовки «Арена», в которых Виталик вчера вышел из дома, пришлись весьма кстати.
Прохожие еще не двинулись занимать свои рабочие места в центре столицы, а одна-две выведенные на прогулку собаки, видимо, справедливо относили себя клеткой весовой категории и не торопились бросаться под бегущие ноги сорок четвертого размера, несущие восемьдесят семь килограммов мускулистого тела со скоростью разогнавшегося трактора «Беларусь». А может, просто оказались достаточно хорошо воспитаны.
«Заново родился», – подумал Костя и вернулся домой. Он опять позвонил Марине и сообщил, что забирает Виталика на дачу. Пусть Артур привезет что-нибудь из его вещей.
Любопытной Марине ничего не удалось больше от него добиться, но по голосу Кости она поняла, что дело серьезное. Костя, сам ничего не зная, объяснил Марине, что у парня, скорее всего, депрессия и ему, он уверен, необходимо несколько дней побыть в спокойной обстановке.
А произошло вот что.
В конце лета Клавдия с Вадимом уехали в отпуск, в Крым. Виталик с Лией наслаждались свободой в опустевшей квартире. Все было под рукой: стадион, институт, школа, где работала Лия, парк, даже трамвай, выползающий на Дворцовый мост с Волочаевской улицы, чтобы следовать в Сокольники.
Лия любила не только гулять в маленьком парке над Яузой или бродить по оленьим просекам в Сокольниках, она любила новые знакомства, разговоры, танцы, песни под гитару.
Теперь она могла себе позволить пригласить компанию. Несколько раз ее друзья – парни и девушки приходили к ним в гости. Это были симпатичные молодые люди, способные, образованные, остроумные.
Одна пара отлично пела под гитару: он окончил музучилище, она училась пению. Виталик мучительно вспоминал слова и мотив.
Проходит жизнь, проходит жизнь, как белый парус вдалеке,И пустота, и пустота – в твоем зажатом кулаке.
Вадим когда-то дал ему несколько уроков игры на гитаре, и Виталик иногда перебирал струны и мурлыкал себе под нос какую-нибудь песенку.
В очередной раз Виталик подошел к стене, снял с гвоздя гитару с поникшим синим бантом, попробовал подобрать мотив песни, но у него ничего не получилось, и гитара вернулась на прежнее место.
На следующий день он уехал на два дня в подмосковный спортивный лагерь. Утром там проводился кросс по пересеченной местности на первенство Москвы, и его упросили в институте выступить за команду «Буревестник». Ему выдали новенькие кроссовки, спортивную форму с голубой эмблемой и белой птицей. В них Виталик и пришел к финишу первым, получил кубок, который у него тут же забрали, чтобы поместить в начальственном кабинете на специальном стенде, сам же он отправился в душ.
