Днем он уже был дома, усталый, но довольный, с подарками и грамотой красного цвета. Лия еще не пришла с работы. С книгой он завалился на диван, однако веки его сомкнулись, и он уснул.
Проснулся Виталик отдохнувшим и бодрым. Походил по комнате, снял со стены гитару и опять попытался подобрать мелодию. Обычно расстроенная гитара на этот раз отозвалась чистым звуком. Она была настроена идеально. Он еще раз проверил струны. Сомнений не было: так мог настроить гитару только профессионал. Сердце неприятно сжалось. Во рту появился кислый привкус. Такого поворота он не ждал.
Он принялся вспоминать, что знал об этом гитаристе. Лия всегда с уважением говорила о нем, да и Виталику он был симпатичен. Взрослый, лет тридцати, он работал инструктором райкома партии, а раньше, кажется, был комсомольским вожаком у Лии в институте. Звали его Игорем. Веселый, простой в обращении, невысокого роста, всегда при галстуке.
Вскоре явилась Лия, и успевший успокоиться Виталик рассказал ей о своем открытии и спросил, что все это значит? Лия, почесав носик, посмеялась над ним, на том дело и кончилось. И хотя Виталик был уверен в деталях, он считал, что обвинять Лию у него не было достаточных оснований. Просто он стал внимательнее. Увы, Виталик попал в яблочко.
Здание Калининского райкома партии, где работал Игорь, и здание школы, где работала Лия, находились рядом. Лия часто видела инструктора райкома, ведающего делами РОНО (так назывались районные отделы народного образования). Он был холост, и Лия заинтересовалась им. Холостой мужчина, как неизданная книга, вызывает у женщин чувство любопытства.
Она была замужем, и он заинтересовался ею. Видная замужняя женщина обращает на себя внимание больше, чем свободная от брака особа, подстерегающая мужчину.
Лия головы не теряла. Благодаря Игорю, она быстро вступила в партию и, не дождавшись годового стажа, стала партгруппоргом школы.
Он всерьез увлекся ею. Лия не была похожа ни на комсомольских барышень, привыкших к бесцеремонности сверстников и хамству начальников, ни на жадных чиновниц-разведенок, ни на разгульных крашеных блондинок из сферы потребительского рынка.
То недоступно-желанная, то готовая на жертву, строгая и страстная, опьяняющая, как вино, и сладкая, как мед, Лия притягивала его к себе, а притянув, уже не отпустила.
Его мать, Клара Ефимовна, была от нее в восторге (отец – не в счет). Игорь знал, что, если он женится, ему дадут квартиру: в столице разворачивалось жилищное строительство новых районов. А жениться он не хотел ни на ком, кроме Лии.
Не стоит говорить, что Зизи тоже была в курсе дела и поддерживала Лию.
Что касается Виталика, то он вскоре убедился в правильности своих выводов. Произошло это из-за ремонта дорожек на стадионе. В связи с ремонтом ему пришлось перенести тренировки на стадион Лефортовского парка. В парке он увидел, как бродили по осенним аллеям его жена и его соперник. В тот день Виталик бегал до седьмого пота.
Отношение Лии к нему постепенно ухудшалось. Вначале, возможно, она раздражалась, не отдавая себе в том отчета. Позже к ней пришла уверенность в собственном будущем, и она дала почувствовать, что ему дана отставка, полностью и бесповоротно.
Теперь каждое лыко шло ему в строку. Если он ей что-нибудь покупал, она распекала его за мотовство, если не покупал – за скупость. Она могла надуться на него из-за газетной статьи, которую он предлагал ей прочесть, за пессимизм перед сдачей очередной курсовой, равно как и за излишний, по ее мнению, оптимизм.
Когда у нее случилась задержка месячных, она поделилась с ним своими опасениями. Устраниться от обсуждения ему не удалось, хотя он предлагал подождать несколько дней. Виталик даже в мыслях не держал, что в сложившейся ситуации, эта щекотливая тема является, по меньшей мере, рискованной. Он выслушал Лию и рассудительно заметил:
– Вероятность того, что ты думаешь, ничтожно мала. – Виталик был в этом уверен. – Подождем еще неделю.
Он следовал принципу Вильяма Оккама: «Не умножай сущностей».
Женщины устроены по-другому и не так легко соглашаются с принципами, даже если они приняты в кибернетике.
– Какая еще вероятность? – возмутилась Лия. – Я в трансе, а ты мне про какую-то дурацкую вероятность разглагольствуешь.
– Предложи что-нибудь получше, – не сдавался Виталик.
– Я тебя спрашиваю, понял? Хочу знать твое мнение.
– Мое мнение – пусть все идет своим чередом.
– И как ты себе это представляешь?! – От негодования Лия даже подбоченилась. – Я буду сидеть дома с ребенком, а ты на свою стипендию будешь нас кормить? Спасибо! Как бы нам не растолстеть от переедания!
– Родители помогут, – сказал Виталик.
– Вот ты всегда так. Пусть кто-нибудь, только не ты. Уже сейчас устраняешься, а что будет, когда ребенок родится? У тебя один стадион на уме. И вообще, как мы все здесь поместимся?
– Хорошо, – терпеливо согласился Виталик, – давай подумаем, можно ли сейчас избежать появления ребенка.
– Я так и знала! На мое здоровье тебе наплевать. Да будет тебе известно, это у меня в первый раз, а в первый раз особенно опасно!
Виталик вздохнул. У него была ясная голова, и он твердо помнил, что по срокам не мог быть причиной ее опасений. Он долго хранил в памяти, как драгоценность, каждый случай взаимной близости и помнил подробности. Он считал, что они имеют дело со случайным сбоем женского организма.
– Ты меня не поняла, – вслух сказал Виталик.
– Я все поняла! На тебя нельзя положиться. Ты все еще за мамочкину юбку держишься! Посиди и подумай, а я сегодня пойду ночевать к Зинаиде Зиновьевне, понял? – И Лия бросила на него уничтожающий взгляд.
Она взяла сумку, аккуратно положила в нее ночную сорочку и направилась к двери.
– Тебя проводить? – поднялся удрученный Виталик.
– Сама дойду!
Дверь хлопнула, и Виталик остался один. Он посидел немного, потом переоделся и побежал к стадиону.
Вернулась Лия на следующий день веселая, как ни в чем не бывало. Зизи посоветовала ей подержать ноги в горячей ванне, и ночью Лие пришлось вскочить с постели за ватой.
После возвращения Клавдии и Вадима Лия все чаще стала ночевать у Зизи. Клавдия переживала за сына. Вадим, как ни странно, тоже принял сторону Виталика.
Наконец, однажды Лия, повздорив с Виталиком, собрала чемодан и ушла совсем. Виталик знал, что назавтра у нее назначен семинар в Министерстве просвещения, и под вечер поехал ее встретить, чтобы поговорить без свидетелей. На бульваре он сел на лавочку и стал ждать.
Она выбежала из дверей и остановилась. Виталик с бьющимся сердцем поднялся, но в это мгновение Лия помахала кому-то рукой. Виталик повернул голову и увидел своего соперника. Она подошла к Игорю, взяла его под руку, прижалась к нему, потерлась щекой о плечо, оглянувшись, подставила губы.
«– Дитя! Нет такого мужчины, который не верил бы, подобно вам, что его возлюбленная любит его, и нет такого мужчины, который бы не был обманут своей возлюбленной!»
«Что это? – поймал себя на мысли Виталик. – Почему небо черное и фонари ничего не освещают, а выглядят, как кресты в радужной оболочке?»
Он обнаружил себя опять сидящим на скамейке и не догадывался посмотреть на часы.
Затем он вспомнил Лию, и вся его жизнь, начиная с попранного детства, полная унижений и несправедливых пощечин судьбы, грубого использования, подавленности и переживаний, жизнь, из которой он стремился выбежать на свежий воздух, поднимаясь всякий раз, как примятый цветок поднимается к солнцу, эта жизнь показалась ему маленькой серой хоккейной коробкой, из которой никогда не выбежать на мягкий зеленый простор.
Уйти можно было только в небо. Освободиться от тяжелого асфальта и, вдыхая полной грудью утренний туман облаков, умчаться, покинуть опостылевшие серые и жесткие борта.
Он бы так и сделал, не ухвати его за рукав Костя.
А Глеб в этот вечер долго стоял неподвижно, погрузившись в молитву. Он чувствовал, как что-то тяжелое, темное и вязкое не дает ему ощутить теплый и спокойный свет, струящийся с неба.
Поглощенный глубокой скорбью, он стал на колени в надежде обрести душевные силы в Живоносном и Живоначальном источнике, уловить отблеск пророческого мира, свидетельства благоволения и милости Божией.
И вот тьма отступила, сердце окрылилось; подчеркивая каждое движение, он сотворил крестное знамение, благодарно вздохнул и поднялся с колен. Его глаза лучились теплым и спокойным светом.
На следующий день на дачу к Косте приехали Артур и обеспокоенная Клавдия. Они привезли сумку с вещами Виталика. Артур не забыл бросить туда резиновые ленты и тренировочный костюм друга. Потом, подумав, захватил портфель с тетрадками.
Виталик, поддержанный Костей, наотрез отказался вернуться в этот вечер домой и остался на даче.
Клавдия, болеющая за сына, от которого ушла жена, с надеждой смотрела на Костю. Тот ободряюще улыбался и просил не беспокоиться. По дороге домой Артур уверил ее, что для Виталика смена обстановки – лучший из вариантов.
