В списке командующего военно-морскими силами Юго-Восточного бассейна адмирала Шустера появилась новая полевая почта под номером 47585.* * *
...В кабинет шефа «Нахрихтенбеобахтера» вошел среднего роста человек в военной форме.
— Полковник Делибей, — представился он.
— Делибей? — поднялся из-за стола Боде. — Садитесь, старина. Рад познакомиться с человеком, столь популярным у самого адмирала Канариса.
Задушевная беседа кончилась инструктажем.
— В Тавеле, Симеизе и Бешуе, — говорил Боде, — я открываю школы НБО по подготовке и обучению агентов, предназначаемых для заброски в тыл русских. Вы должны подобрать из числа военнопленных кандидатуры для этих школ. Главную ставку делайте на уроженцев Кавказа.
2
Зондеркоманда № 47585 развернула свою работу. Вербовщики НБО беспрепятственно разъезжали по лагерям военнопленных, созданным в Симферополе, Джанкое, Мариуполе, Ростове-на-Дону, Георгиевске и в других городах.
Делибей — один из первых кавказцев, принятый на официальную работу в абвер, был на хорошем счету в «Нахрихтенбеобахтере». По своему опыту и знаниям в области разведки он стоял на голову выше, чем другие сотрудники этого органа. Не каждый из них прошел подготовку в двух разведшколах, не каждый побывал на территории противника. В период вербовки людей для абвера и национальных формирований он умел применять новейшие методы физического и психологического воздействия на основе инструкций, разработанных в «научно-исследовательских институтах» «Аусланд-Абвера» и «Рейхсзихерхайтсхауптамта».
Боде ставил Делибея в пример остальным офицерам НБО, ибо он преуспевал и на новой работе. За короткий период полковник-эмигрант завербовал для разведывательных школ десятки агентов, и не только из числа дагестанцев, но и представителей других национальностей.
* * *
— Магомед, — заявил однажды Делибей в беседе с военнопленным дагестанцем Чалаевым, содержащимся в лагере в Джанкое, — только слепые не видят, что творится вокруг нас.
— Мы не слепые, герр полковник. Мы всё видим, — с усмешкой ответил военнопленный.
— Ты пойми, мой земляк, нам надо сейчас договориться обо всем, потом будет поздно. Войска генерала Клейста уже в Моздоке, и в скором времени они займут Грозный и Махачкалу. А тебя, если мы не найдем общего языка, могут отправить в Германию, а там строят бункеры, всякие шахты и тому подобное. Стоит ли тебе менять родные горы на всю эту дребедень?
— Я подумаю.
— Ты веришь в аллаха, земляк?
— Да, герр полковник.
— Клянусь именем аллаха, что я хочу моим братьям только добра.
— Я подумаю, — еще раз повторил Чалаев.
— Спасибо, мой брат!
3
Вот уже несколько месяцев, как Мухребов в Симферополе. Первую задачу, поставленную перед ним, он решил — подобрал себе квартиру по Паркенштрассе. По этой улице в здании под номером 7 разместилась разведшкола, ради которой Мухребов очутился в Симферополе. Путем наблюдения за школой, ему удалось установить, что начальником её является капитан Микель. «Теперь нужно постараться попасть в поле зрения начальника школы или какого-либо другого человека, связанного с ним. Не из легких эта задача. Приказ центра — закон для разведчика», — думал Мухребов.
Разведчику удалось выяснить, что среди друзей Микеля находится офицер полиции.
В один из апрельских дней 1942 года Мухребов видел, как Микель посетил полицию. Он решил воспользоваться этим случаем... Мухребов поспешно направился в пивную, расположенную недалеко от полиции. Здесь он застал пятерых немецких солдат, которые, подвыпив, заговорили о трудностях, испытываемых на фронте. Услышав разговор солдат, Мухребов сказал:
— Что вы жалуетесь на свою судьбу? Надо не разговоры вести, а лучше воевать.
— Ты откуда здесь взялся? — закричал на него один из солдат.
— Я вернулся в свои края.
— Какие тебе здесь свои края? Все края теперь наши. Но, впрочем, скажи нам, откуда ты вернулся?
— Я жил в Турции.
— Как ты попал туда?
— Бежал, когда сюда пришли красные. Я благодарен фюреру, освободившему мою землю. И вы должны тоже благодарить его.
— Мы еще проверим, где ты жил и кто кого должен благодарить. Марш с нами в полицию!..
* * *
Немецкие солдаты, сдав в полицию задержанного, ушли. В кабинете дежурного находился Микель, поэтому Мухребову приказали подождать в коридоре.
Разговор между дежурным и Микелем велся в кабинете при закрытой двери, но его обрывки доходили до Мухребова. Из содержания беседы немцев ему не трудно было придти к заключению, что Микель имел дело со своим знакомым из полиции.
Вскоре Микель вышел из кабинета в сопровождении дежурного. При прощании Микель напомнил полицейскому офицеру о какой-то своей просьбе. Речь шла о подборе какого-то человека для работы то ли сторожем, то ли вахтером.
* * *
Дежурный долго беседовал с Мухребовым. Гауптман заверил его, что о грубости немецких солдат он сообщит куда следует.
— Вы, господин Мухребов, наша опора. Мы защищаем всех, кто пострадал от коммунистов, — сказал дежурный, возвращая задержанному документы.
Однако Мухребов не спешил уходить из полицейского участка. Заметив это, немец сочувственно спросил:
— Может быть, вам чем-нибудь помочь?
— Герр гауптман, большевики расстреляли моих родителей, а дом конфисковали. Крыша над головой у меня теперь есть, но негде работать. Инвалид я, здоровье плохое, слишком много пережил.
— Не имеете ли
