А за свою жизнь и свое счастье стоит побороться?
Марфа смотрела пристально, подмечая все — изменившееся дыхание, движения глаз, рук… и четко угадала момент. Коснулась рукой щеки мужа.
— Мы справимся. Клянусь тебе, любый мой, мы справимся…
И приникла поцелуем к губам мужа.
Больше в эту ночь тревожные мысли Михайлу не посещали.
* * *
Шумно было в древнем граде Каменце. Особенно в доме пана Володыевского.
— Я уезжаю! Баська, где ты, негодная девчонка! Иди сюда, мне надо шторы снять!
Пани Кристина Володыевская металась вихрем по дому, успевая накричать на слуг, проверить сундуки и распорядиться племянницей. Но мужу она тоже внимание уделила.
— Ты тоже собери свои вещи. Мы должны уехать сегодня.
— Кристина, ты с ума сошла?
— Нет, это ты не понимаешь!
Пани Кристина решила на миг перевести дух, остановилась в гостиной у сундуков с добром и внимательно поглядела на мужа.
Уже — четвертого мужа, заметим.
Пани Кристина себя не обманывала. Она была некрасива, неглупа — и богата. У ее отца, пана Езерковского, было большое поместье и много денег, и именно это и привлекало в ней женихов.
Вот и Ежи…
Фактически — купленный муж, так что об уважении с ее стороны и речи не шло. Разве что пани чуть сдерживалась, говоря с ним, остальным-то от ее характера и еще поболее доставалось.
— К нам сюда идут турки. Говорят, их более ста тысяч. А что у тебя? Пятьдесят человек да шавка Маська?! Бежать отсюда надо! Бежать!
— Я отвечаю за оборону Каменца. Кристя, если я сбегу — это измена будет!
— Да кто потом разберется, когда ты уехал? Скажи, что за пушками! Или за припасом!
— Кристина, я не могу так поступить. Это против чести.
— Тогда я одна уеду!
— Ты не можешь так поступить. Ты моя жена, а жена да последует…
— Нет уж, дорогой! — Пани Кристина уперла руки в бока. — Коли тебе так захотелось — помирай сам, а меня за собой не тяни! Трех мужей я уже схоронила — и четвертого схороню!
— Тетя!
Пани Кристина резко развернулась и отвесила пощечину племяннице.
— А ты вообще молчи, приживалка! Из милости тебя держу, а ты еще рот открывать вздумала?!
Кристина размахнулась еще раз, но сильная рука перехватила ее кисть.
Ежи толкнул свою жену в кресло.
— Значит, так. Я никуда отсюда не уеду. Понадобится — здесь и полягу. А что до тебя… хочешь уехать — катись. Но женой ты мне больше после этого не будешь!
— Вдовой буду! — огрызнулась пани Кристина, — все равно ты здесь подохнешь, как пес, под турецкими саблями…
— Кристина, я тебе все сказал. Посмеешь уехать — пеняй на себя.
Ежи развернулся и вышел из дома. Руки тяжело сжимались и разжимались… ему хотелось просто размазать по стене эту бабу, волей судьбы ставшую его женой… мерзавка!
К черту ее!
Надо готовиться к войне с турками!
Кристина посмотрела вслед мужу.
Дурак!
Ну и пусть катится к чертям! Она себе и пятого мужа найдет — ничего не случится! А покамест надобно собрать все — и ехать. Выезжать лучше засветло, а то у нее повозки…
— Баська!
Племянница не ответила, и пани Кристина поспешила по дому ее разыскивать.
— Барбара, пся крев! Баська, холера…
Племянницу она так и не нашла. И за два часа до заката уехала одна.
* * *
Как Марфа радовалась потом, что упросила мужа отдать приказ Собесскому не на заседании сейма. И так много воли эти болтуны забрали, лучше приказ отдать, а потом о нем поговорить. Мол, так и так, для вашей же защиты. А то ведь самое лучшее дело заболтают! Опять же, и себя утверждать надо…
Вот так и вышло, что на утреннем приеме предстал пред глазами царственной четы Ян Собесский…
Марфа разглядывала его внимательно и серьезно. Длинный нос с горбинкой, вислые усы, темные внимательные глаза, редеющие волосы…
В годах, уж больше сорока ему, но телом крепок и духом силен.
Великий гетман коронный.
Из плюсов — умен. Хороший полководец, всего добился умом и горбом. Громадный плюс — великого честолюбия у него нет, так, серединка на половинку. Наверх пробивается, но корона его не манит. Или — не манила?
У всякого мужчины, как известно, есть плюсы и есть минусы. И минусом Яна Собесского в глазах Марфы была его жена — Марыся. Она же Мария Казимира Луиза ла Гранж д’Аркьен.
И, да простит Марфу Бог, — та еще сучка.
Честолюбивая, расчетливая, но просчитывающаяся — иначе не вышла бы сначала за Замойского. Сейчас она метет хвостом перед французским Людовиком, чтобы добыть мужу корону Речи Посполитой. Но этому не бывать.
Громадный плюс — они друг друга любят. Для Марфы плюс, понятно, для Собесского-то это уязвимость. Уж неизвестно, как там Марыся, а Собесский от нее без ума. Так что же?
Ну, первым делом, подумать. Людовик французский — король-солнышко, как его презрительно называет почему-то Соня, ему тридцать четыре года.
Отлично…
Что может предложить королю молодая женщина, дабы получить свое?
Вот именно. Это самое. Если правильно пустить сплетню, что Марыся ради мужа прыгнула в постель к королю… простит?
Сложный вопрос. Клин точно вобьем. А там и еще чего придумаем хорошего…
Во всяком случае, держится Собесский вполне почтительно. Кланяется, улыбается, почтителен… Ладно, пока и мы поулыбаемся. Пока…
А потом — у Михайлы не должно быть соперников. Он должен быть не одним из. Нет, только единственным. Марфа отлично помнила слова сестры. Странно, насколько Соня ее младше, а говорит такие вещи, которые ей в голову никогда не приходили.
«Михаил сейчас король приглашенный. Считай, за него правит сейм, как за нашего деда правили мать с отцом и бояре. Он даже в худшем положении, чем наш дед Михайла. И тебе придется нелегко. Но ежели справишься — и дети, и внуки твои королями будут. Не сможешь? Зови, приедем, заберем тебя. Но ведь выигрыш стоит борьбы? А Париж стоит мессы…»
Марфа слушала, как отправляет Собесского с войском ее муж, как напутствует, как шумят паны…
Если брат не поможет — никто мне не поможет. Хоть бы он успел… Господи, помоги мне!
Михайло тем временем отдавал приказ взять войска и идти на подмогу к Володыевскому. Принять на себя командование — и держаться, хоть бы небо на землю падало! Подкрепление подойдет!
Ян Собесский кланялся, но змеиное жало таки не удержал.
— Русские к нам идут с большим войском. Как бы в спину не ударили, ваше величество…
Михайло на миг растерялся. Ну не привыкли тут доверять русским, не привыкли. И в эту минуту вскочила Марфа. Понимая, что коли сейчас она свое слово не скажет — никто не вступится, а доверие подорвано будет, как бы сейм еще не влез… с-сволочи…
— Да как смеешь ты, наглец, честь своей королевы марать грязным языком?!
Отлично. Опешили все. Первое правило такого диалога — ошеломить. Второе — развивать успех, пока противник не опомнился.
— Называя моего брата предателем, бьющим в спину родную кровь, ты и меня такой считаешь?! Я — жена короля твоего, гетман!
И возразить тут не получится. Собесский хоть и собирается с силами, но что скажешь на пламенную женскую речь? Не истерику, нет? Именно речь! Нет, вы не предательница? Я в вашем брате сомневаюсь? Но фраза так построена…
И — добить красивым жестом.
— Коли брат мой не на подмогу идет — я первая с замковой башни в ров кинусь, потому как не смогу на свете жить предательницей!
И опуститься на трон, лицо руками закрыть, словно плачет…
Вот так, поди, поспорь с беспомощной женщиной… из-под чуть раздвинутых пальцев Марфа изучала лица людей. Женщины смотрят восхищенно, не без того. Мужчины… кое у кого на лицах недовольство — явно Собесского поддерживали. Запомним, сочтемся… Кто-то смотрит восхищенно. Тоже запомним, свои люди нам надобны.
Михаил откашлялся и тоже пошел в атаку.
— Гетман, приказ тебе ясен? Так исполняй, а не королевские дела обсуждай. Мои отношения с деверем — мое дело. Я за Алексея Алексеевича ручаюсь, а твое дело турок остановить.
При таком раскладе Собесский мог только поклониться и отправиться восвояси.
Марфа незаметно выдохнула. И с благодарностью вспомнила сестрицу Сонечку, которая учила ее подобным приемам.
Ай да царевна! Ай да сукина дочь! Переиграла!
* * *
Петька сидел на телеге и зорко оглядывал окрестности. Сейчас его черед дежурить.
Трое их тут. Он, а еще Федька и Сенька. Казалось бы, обычные парни. Прислуга при Воине Афанасьевиче. Иного никто о них и не знает.
Да и знать не надобно, что на самом деле они — троянские кони.
Да, так их царевна Софья прозвала. Сказала, что как троянский конь, они принесут победу не воинской силой, но хитростью. И ведь прижилось.
Три троянских конька.
А еще — восемь бочонков, тщательно закрытых, промазанных, просмоленных, чтобы вода не попала, но все равно мальчишки их берегут по очереди. Чтобы никто и руки не протянул, не покусился, чтобы, не дай бог, не стащили…
