Оружие, опять же, хоть какие тренировки.
Да, и мать пригласить. Пусть поживет в его доме, чтобы про Басю мерзкие сплетни не пошли. Кристина-то против была, а сейчас… Уехала? Ну и черт с тобой!
Мрачные мысли одолели мужчину, и одолевали до той поры, как нашел его вестовой.
— Пан комендант, голубиная почта…
— Откуда?
— Король пишет.
Володыевский задрожавшими пальцами развернул клочок пергамента. Всмотрелся в значки… выдохнул раз, еще перечел, помотал головой — и сунул оказавшемуся рядом Васильковскому.
— Брежу ли я?
Тот тоже пробежал глазами письмо.
— Ежи, мы спасены!
И было, было от чего утратить разум. Ибо содержало письмо всего несколько строчек. Но в этот миг Ежи не променял бы их ни на что другое.
«Направляю подмогу. Десять тысяч войска. Держитесь».
Так что домой Володыевский влетел, чуть ли не сияя. Обнял мать, покружил по комнате, отпустил, подхватил на руки Басеньку — та недоуменно смеялась, глядя на счастливое лицо любимого.
— Что случилось, родной мой?
— Басенька, спасены! Спасены!!!
Стоит ли говорить, что в городе о том так и не узнали. Ну, получил письмо, так что ж с того? Что Володыевский, что Васильковский решили молчать. Шпионов турецких покамест еще никто не отменял, их армия идет медленно, да верно, но ведь и ускориться может. И окажутся они неподготовленными.
Зато сейчас… что надо?
Продовольствие, фураж, боеприпасы, подновить по возможности укрепления… справимся?
Спрашиваете!
Когда есть надежда — есть и вера, и силы, и воля… Ежи буквально летал по бастионам, заражая своей уверенностью людей.
Починить плотину?
Согнать туда всех! Вообще всех! Включая женщин и детей, а то как же! Реквизировать по городу все телеги, кареты, подводы, провести строгий учет продовольствия, выслать фуражиров по деревням… дел было невпроворот. Мужчина метался от одной заботы к другой, почти физически ощущая, как тают, уходят драгоценные мгновения, а сделано так мало, мало, мало…
Дни улетали так стремительно, что Ежи не отличал одного дня от другого.
И все же — все должно быть готово к подходу подкрепления. Чтобы потом замкнуть ворота — и не дать туркам ничего узнать о защитниках города. Где бы еще соколов достать…
* * *
Ян Собесский смотрел на Каменец-Подольский в дорогую подзорную трубу.
Что же мы видим?
А видим мы два замка — один рядом с другим. Видим мы глубокий ров, который в любой миг может быть заполнен водой — не бог весть какое препятствие, но все-таки…
Новый замок — вообще черт знает что такое, почти никаких укреплений. Куртина, пара полубастионов — и только-то. Старый укреплен получше, да ведь стоит один из замков захватить — и оба полягут. Защищать их чертовски неудобно…
У Старого замка минимум пять уязвимых мест. Раньше он был неприступен, а сейчас — поставь батареи и лупи, покуда стены не обрушатся.
Словом — стоит в одном месте ворваться туркам, как начнется резня.
Но ведь не в поле же их встречать?
Ян Собесский нахмурился.
А ему надо выиграть именно эту схватку и эту войну. Здесь и на этих стенах.
Королева, мерзавка, выхода ему не оставила. Теперь дворянство его в жизни не поддержит…
Не то чтобы Собесский сомневался в русских, сейчас им просто невыгодно рвать Речь Посполитую. Но так он бы сразу выставил их негодяями. А сейчас, благодаря русской гадине, все смотрят на него как на труса — и смыть такую славу можно только кровью. Ничего, он справится, обязательно справится.
Собесский нахмурился, тронул коня и медленно стал спускаться к городу.
* * *
Пан Володыевский был весьма и весьма нервен последнее время. Разведка доносила, что турки все ближе и ближе. Уже даже не в месяце — в паре недель пути. И что их — много! Тьма! Одних турок тысяч пятьдесят, кабы не семьдесят. А еще с ними идут татары под предводительством Селим Гирея в количестве чуть ли не сорока тысяч — и казаки под предводительством подлеца Дорошенко, чтоб ему на том свете черти вилами зад отчесали! Предатель веры православной, ради гетманской булавы готов Мехмеду пятки лизать…
Мр-разь!
Поэтому, когда с холмов запели рога, Володыевский себе сначала не поверил. Но знамена, стяги, хоругви… Свои!
Пришли-таки!
Родные вы мои!!!
У мужчины на полном серьезе сдавило горло спазмом — и он быстро хлебнул вина из кувшина, стоящего в кабинете. Подождал пару секунд, пока отпустит — и начал отдавать распоряжения.
Закрыть все ворота.
Никого не выпускать.
Разослать по округе патрули, чтобы ни одна тварь не проскочила — пока враг не должен знать о пополнении его гарнизона. Пусть это будет сюрпризом!
Собесского он принял со всем возможным почетом, попытался уступить ему покои коменданта, но Ян отмахнулся.
— Ежи, не надо. Не до того, да и родные у вас тут…
Володыевский кивнул.
— Мы уж и не верили.
— Ты мне расскажи, что сделано.
Володыевский принялся перечислять — и лицо Собесского чуть просветлело. Что мог — комендант сделал, остальное надобно будет сделать ему. И — стоять насмерть. Нечего этим тварям Каменец отдавать, потом не отобьешь! Ведь сколько раз говорено было, что город плохо защищен!
Ур-роды!
С-сейм чер-ртов!
— У нас с собой пушки, их надо будет поместить на стены…
* * *
А в это же самое время Михайло Корибут наконец увидел в лицо своего деверя, Алексея Алексеевича Романова.
Встречи по всей форме, правда, организовать не удалось, хватило и того что король навстречу войску выехал.
— Ваше высочество…
— Ваше величество…
Двое мужчин мерили друг друга взглядами, как два кота, встретившихся в одной подворотне. Михайло вынужден был признать, что шурин у него хорош. Не внешне, хотя и это — тоже. Но уверенная посадка в седле, то, как он выдерживает тяжесть кольчуги, движение, которым он поправлял оружие, спокойный синий взгляд…
Не паркетный мальчик, не придворный бездельник. Да и мозоли на руках не от безделья набиты, это видно.
Конь, опять же, злой, горячий, сразу видно, а стоит не двинется, хотя в сторону королевского коня лиловым глазом косится, так бы и цапнул… но слушается. Вышколен на славу.
Алексей тоже мерил взглядом мужа сестры. Ничего себе так зять. По лицу видно, что не дурак. Самодоволен, конечно, но неглуп. Опять же, с конем управляется неплохо, да и вольницу свою держит…
Но Алексей здесь гость, ему первым и говорить.
— Ваше величество, со мной войско, которое я привел вам на помощь. Располагайте нами по своему усмотрению.
Михайло едва заметно выдохнул. В темных глазах засветилось такое облегчение, что Алексей призадумался. А ведь мужчине нелегко пришлось — сдерживать всю эту шляхту…
— Дорогой шурин, позвольте пригласить вас во дворец…
— Ваше величество, дорогой зять, я буду рад увидеться с сестрой, но завтра же нам надо выступить в поход против мусульманских язычников.
— Ваше войско не нуждается в отдыхе?
Алексей покачал головой.
Грамотно организованное движение — это нечто. А хороший обоз — так и вообще. Особенно централизованное питание, которое наладил в своем полку Патрик Гордон. Великая вещь — походные кухни, которые едут вперед и на месте привала кормят все войско. В порядке строгой очередности. Кто ест, кто разбивает стоянку… Одним словом — это позволяло сильно экономить время. Сначала возникали трения, стрельцы чего-то требовали, ругались, но Алексей, недолго думая, попросту повесил нескольких зачинщиков на ближайших деревьях — и внятно объявил, что кто хочет — пусть проваливает ко всем чертям хоть на Дон, хоть в Сибирь, держать не будут. Не до трусов и предателей сейчас, враг на всю землю наступает… А остальные будут слушаться и командиров — и его.
И сами увидят, что так будет лучше.
Возможно, в войске и вспыхнул бы бунт, но одно дело под стенами Кремля кричать да толпу подбивать, а другое — когда пара полков в клещи берет и глаза у людей ну оч-чень нехорошие. Так что повиновались, хотя кое-кто и утек. Но Алексей распорядился их не преследовать. А остальные, кто шел, сначала ворчали, а потом оценили новшество — и смирились. Хотя и шипели для приличия, но кто б на то внимание обращал?
— Нет. Мы выступим уже завтра на рассвете.
— Что ж, поедем. Мария вас уже несколько дней как ждет…
— Мария… а, Марфуша? Как она?
— Переживает очень.
— Ничего. — Случайно или нет, следующая фраза была произнесена четко и громко. — Русские своих в беде не бросают!
— Вот и она так говорит, — усмехнулся Михайло.
Ответом ему была широкая улыбка юноши.
* * *
Софья без стука открыла дверь к тетке Ирине.
— Тетя, поговорить надобно.
В тереме царевнином было шумно и весело. Кривлялись две дурочки, коих царевна держала для развлечения, щебетали о чем-то сенные девушки, в уголке важно восседало несколько бабок.
