Туман породил призрачное марево видения, которое с каждой минутой становилось все ярче.
Теперь уже боги могли разглядеть, что явлена им обстановка не далее как несколько минут назад виденного кабинета. Только сейчас он не был пуст. В помещении находился знакомый по портрету в галерее Гургас Бартиндарский, все в том же или другом полосатом жилете. Только глазки старичка были усталыми, прибавилось морщинок на лице, а пушистый венчик волос поредел. Хозяин сидел в большом кресле и попыхивал трубочкой, а напротив него у окна, покрытого слепыми струйками дождя, стояла высокая фигура, закутанная в темно-серый плащ. Шел разговор.
— Ты всегда был мне другом, Гургас, и тогда, когда я обречен был жить в притворстве, не смея показать родным своей истинной сути, страшась разоблачения, и тогда, когда по ЕГО милости я оказался лишен почти всего: дома, родины, семьи, детей. Мне не позволено было видеть, как взрослеют сыновья, как растет дочь. Наверное, теперь она уже совсем взрослая красавица. В твоем поместье я нашел покой, в каком, думал, мне будет отказано навсегда. Но ОН лишь смеялся надо мной, над моею надеждой, смеялся, как всегда. Позволил обрести, чтобы больнее было терять… — в глухом голосе, раздавшемся из-под капюшона плаща, чувствовалась неподдельная боль.
— Друг мой, ты не прав, — выпустив колечко дыма, вздохнул старик и с мягким укором поглядел на собеседника из-под очков. — Никогда нельзя обрести что-то навечно. Не ты ли сам являешься олицетворением этой истины? Рано или поздно нам приходится расставаться с тем, что стало привычным, и пускаться в дальнейший путь, снимать старую, износившуюся одежду, чтобы облачиться в новые одеяния. Что ж, мы сами виноваты в том, что привычка настолько приросла к нам, что приходится отрывать ее с кровью. Но неужели, зная, что нашей дружбе сужден конец, ты не пожелал бы ее?
— Ты говоришь сейчас как деревенский мудрец, — горько усмехнулся 'плащ'.
— Такой уж я есть, — нисколько не обиделся Гургас. — Так ведь это тебе и пришлось по нраву.
— Да, ты не побоялся свести дружбу со Жнецом, — согласился незнакомец.
Элегор изумленно втянул воздух сквозь зубы. Если то, что говорил мужик в плаще, было правдой, а не розыгрышем или изысканной метафорой, то этот тип являлся олицетворением одной из самых страшных легенд Мироздания — Жнецом Творца, тем, что косит неугодные колосья. Никогда прежде еще герцогу не случалось напарываться на Жнеца, что многие в Лоуленде считали живым доказательством невездесущности Творца, ибо если уж ОН до сих пор не отправил по душу сумасшедшего герцога своего Слугу, то, значит, воистину не всякая тревожная весть доходит до ушей Владыки Вселенных.
— И моя дружба по-прежнему с тобой, — твердо подтвердил Гургас.
— Но ОН хочет отнять у меня и ее, оборвать последнюю нить, — с трудом выдавил Жнец и с такой силой сжал подоконник, что отломил изрядный кусок дерева. Повертел его в руках и бросил на пол.
— Я знаю, о чем ты, — спокойно сказал хозяин Бартиндара и выпустил из трубочки еще несколько колечек дыма.
— Знаешь? — обернувшись к собеседнику, изумился Жнец, полы его плаща взволнованно заколыхались. Но лица из-под глубокой тени капюшона по-прежнему было не разглядеть.
— Конечно, я видел вчера сон, — подтвердил Гургас, тряхнув венчиком волос.
— И ты так спокойно говоришь об этом? Быть может ты, друг мой, готов смириться с такой несправедливостью, но не я, — вспыхнул незнакомец.
— О какой же несправедливости ты говоришь, Вэлль? — впервые обратился к своему приятелю по имени Гургас.
— О том, что мне назначено убить тебя, — почти закричал Жнец, и комната содрогнулась от его крика.
— Убить? Нет, — задумчиво возразил человек. — Мой черед пришел, именно об этом я видел сон, да и сам явственно чувствую, как утекают последние капли воды из клепсидры жизни. Пора. Но, поверь мне, Вэлль, я предпочту уйти в другой мир от твоих рук, а не свернуть себе шею, по-глупому сорвавшись с лестницы или поперхнувшись куском яблока. Это честь, если Творец нашел в своем узоре место для моей смерти. Честь, а не горе, и в глубине души ты все понимаешь. Не будь эгоистом, ты жалеешь не меня, а себя.
— Ты слишком мудр, мой благородный друг, — голос Жнеца дрогнул. — Ради нашей дружбы ты отказался от общения с родными и знакомыми, от путешествий, позволил мне окружить твои владения пеленой неприятия, только чтобы мы могли встречаться без помех, а теперь готов преподнести в подарок и свою жизнь. Не слишком ли щедрый дар?
— А зачем еще нужна дружба, Вэлль, если не отдавать все до конца, — тихо спросил Гургас. — Не жалей, делай то, что суждено.
— В тебе больше веры чем, во мне… Спасибо, я надеюсь, что мы увидимся вновь, и моя душа узнает твою, — покаянно заключил жнец.
Он повернулся к хозяину поместья и быстро повел рукой, затянутой в темно-серую перчатку.
Тело Гургаса на секунду напряглось, а потом расслабленно обвисло в кресле, трубочка упала на ковер. Жнец подошел к Гургасу, аккуратно поднял трубку, щелчком пальцев потушил ее огонек и уложил на стойку. Постояв у тела, горько прошептал:
— Ты прав, Гургас, ты всегда понимал меня лучше, чем я сам, мне нужен был этот разговор и отпущение грехов. Но ЕМУ я не прощу того, на что обречен. Никогда!
Жнец склонился, поцеловал мертвого друга в лоб, извлек из-под полы плаща знакомый и Кэлеру и Элегору ларец и поставил ее на письменный стол. Потом замерцал серой тенью и исчез из кабинета Бартиндарского поместья.
Туман, вызвавший эти видения, рассеялся, оставляя богов в тишине и одиночестве библиотеки. Элегор машинально глянул на пол и отметил, что растоптанная жемчужина исчезла.
— Однако! Вот и пригодился подарок Сины, — констатировал Кэлер и кивнул герцогу: — Главное правильно и вовремя сформулировать желание, молодец, Гор.
— Значит, если видение не лжет, карты Либастьяна в Бартиндар принес Жнец и убил моего родственника. Но зачем, ведь они, кажется, были друзьями? — нахмурился Элегор.
— Чтобы ты унаследовал поместье, и Карты из Колоды Творца пришли в Лоуленд, — ответил Кэлер, судя по глубокой вертикальной морщине на лбу, продолжая о чем-то напряженно думать. — Нити судьбы сплетаются в причудливый узор, герцог. Значит, картам настала пора заявить о себе во Вселенной. А нам больше нечего делать в Бартиндаре, пора возвращаться в Лоуленд и рассказать обо всем Элии.
— Да, — усмехнулся молодой бог, и сам чувствовавший, что Бартиндар себя исчерпал. — Не думаю, чтобы Жнецы со шкатулками ходили в гости к Гургасу косяками. Кроме того, Жемчужин Желания у нас больше нет.
— Кстати, — небрежно бросил Кэлер, закидывая на плечо походную сумку и умащивая рядом гитару. — Если ты еще не передумал продавать поместье, я готов выступить покупателем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
