– Да. Мне нужно было сосредоточиться. Все обдумать.
Елена внимательно посмотрела на него:
– Ну и как, сосредоточился?
– Я уже близок к этому. Все идет к развязке, Леночка. Скоро мы станем свободными от кошмаров. Я же обещал тебе: жизнь будет совсем другой.
– Да, – сказала она в унисон, но с каким-то особым значением. – Другой.
Елена уже собралась выходить, как вдруг заметила, что Федор приготовился идти с ней вместе.
– Ты и на работу меня проводишь сегодня? – спросила она, разыгрывая лукавое удивление.
– Да, – без тени улыбки ответил Лосев. – В твои последние рабочие дни перед нашим отъездом я не хочу отпускать тебя ни на шаг.
– Только в рабочие дни? – опять улыбнулась она.
Федор вместо ответа чмокнул ее в висок.
«Вот теперь все откроется, – думал он, держась за поручень в автобусе и заслоняя собой Елену от всех на свете. – Все встанет на свои места. Мрак зловещей таинственности рассеется, и мы уедем к отцу. Теперь уже – навсегда».
Лосев поймал себя на мысли, что всерьез связывает сегодняшнюю встречу с надеждой на то, что весь ужас минувших дней вдруг растворится, исчезнет, словно и не было его.
Они вышли из автобуса, свернули за угол, за которым через улицу уже виднелась крыша двухэтажного особнячка, как вдруг сквозь утреннюю многолюдность проснувшейся улицы их ушей коснулось радостно-удивленное «Лена! Ленка?!».
К Елене со всех ног спешила пышногрудая шатенка, которая, видимо, собиралась садиться в автобус, но внезапно передумала. Было видно, что неожиданность и невероятность встречи буквально ошеломили ее. Она захлебывалась словами и возбужденно жестикулировала:
– Ленка! Звездочка моя ясная! Я глазам не поверила! Думаю: ты или не ты? Не может быть, чтобы это была ты! Ты – здесь?! Ленка! Ты – здесь?! Откуда? Как?
Только сейчас девушка заметила Федора и кокетливо кивнула ему в приветствии, которое обычно ожидает немедленного представления. Лосев увидел, что Елена ошарашена встречей не меньше, чем ее неизвестно откуда взявшаяся знакомая. Она застыла в некотором изумлении и даже испуге и не проронила ни слова. Незнакомка, не дожидаясь, пока будет представлена обескураженной подругой своему спутнику, протянула Лосеву сложенную трубочкой ладошку с длинными пальцами:
– Вика. Школьная подруга Лены. – Она кокетливо улыбнулась, задерживая взгляд на Федоре, и опять повернулась к Елене: – Ленка! С ума сойти! А я только сегодня из Склянска! Вчера видела твоих. Ну хоть бы сказали, хоть бы намекнули, что ты в Лобнинске!
Молчание Елены, которое походило уже даже не на растерянность, а на шок, нарушил Федор.
– Простите… Вика. Кого вы видели вчера в Склянске?
Девушка была еще по инерции радостно возбуждена, но, будто споткнувшись о каменное лицо Елены, стала в замешательстве замедлять слова:
– Ну… ее, Ленкиных… Маму там… Веронику… Вчера встретила на рынке. Говорю: как, мол, Ленка? Целый год ее не видела, хоть и в одном городке живем… от дома до дома доплюнуть можно… А они: нормально, мол, все хорошо… Туда-сюда… Вот.
Школьная подруга наконец озадаченно умолкла и вопросительно уставилась на Лосева.
Елена вдруг резко развернулась и быстрыми шагами направилась в сторону офиса.
Федор бросился ее догонять, на ходу буркнув «извините» совершенно опешившей подруге.
Какое-то время он торопливо вышагивал рядом с Еленой, не решаясь ни о чем ее спросить. У самых дверей особнячка он преградил ей путь и, неловко подбирая слова, выдавил из себя:
– Ты… ты не хочешь мне рассказать?
Елена молча сделала попытку пройти в офис. Лосев умоляюще схватил ее руку:
– Леночка! Я ведь никогда не спрашивал… Я и сейчас не спрашиваю… Я думал… Ты говорила мне об одном несчастье… А у тебя, наверно, другое несчастье? У тебя что-то… – И Федор замолчал, не в силах найти правильные слова.
– У нас накопилось много тайн друг от друга, – произнесла Елена, не глядя на Лосева.
– У меня нет от тебя тайн, – сказал Федор и осекся, вспомнив о предстоящей встрече с профессором. – Не тайны вовсе… А так… временно, пока все не встанет на свои места. Во благо, Лена…
– И у меня – во благо, – отчеканила она. – Пока не встанет все на свои места.
Лосев взял ее ладонь в свою.
– Это очень больно, Леночка?
Она кивнула, не поднимая головы. Федор прижал ее руку к себе.
– Ты мне когда-нибудь расскажешь? Когда сочтешь нужным.
Елена подняла на него глаза, и Лосев увидел в них что-то новое, незнакомое. Он еще не мог дать название этому новому. Это была не злость и не холодность. Скорее – решимость. Она была сродни тем волевым качествам, которые удивляли и восхищали Федора в любимой женщине. А сейчас – напугали.
Елена мягко убрала руку Лосева и шагнула в офис.
Улицу Конюшкова, на которой жил профессор, называли в Лобнинске «бульваром звезд». Здесь было несколько домов так называемой улучшенной планировки, куда заселяли работников обкома и горкома партии, генералов, членов Союза композиторов, профессоров и начальников главков. Со временем в городе появились гораздо более современные и «элитные» дома и коттеджи, в которых проживали «звезды» новой эпохи, но «бульваром звезд» по привычке называли только улицу Конюшкова.
Еще пятнадцать лет назад она носила имя Грибоедова. Неизвестно, чем провинился русский драматург перед демократической «элитой» начала девяностых, но улице дали название, которое она носила до конца пятидесятых годов. Логика новых градоначальников была либерально проста: всем улицам необходимо вернуть прежние названия. Если коммунисты зачем-то переименовали Конюшкова в Грибоедова, значит, Конюшков – достойный человек.
На всякий случай подняли архивы. «Алексей Конюшков , – значилось в них, – командовал ротой в войне с немецко-фашистскими захватчиками. Геройски погиб в 1942 году в боях за Лобнинск» . Проверили, не был ли он до войны незаконно репрессирован. Тогда можно было бы даже мемориальную табличку повесить. С досадой обнаружили, что не был.
Алексей Конюшков действительно никогда не сидел в сталинских лагерях, хотя знал о них не понаслышке. Он работал в системе исполнения наказаний… полномочным исполнителем. Проще говоря, двадцатилетний Конюшков приводил приговоры в исполнение. А еще проще – он был обыкновенным палачом.
На молодого человека сразу обратили внимание. Его отличал неуемный, творческий энтузиазм в выполнении рутинной и не совсем чистой работы. Уже через полгода он издал специальную брошюрку для коллег «Как правильно приводить приговор в исполнение». Руководство для палачей типография НКВД отпечатала небольшим тиражом для «внутреннего пользования», но книжица сразу стала бестселлером не только у синих фуражек, и ее автор прославился.
