– Не слишком ли ты велеречив для спартанца?
– Слабость, позволительная старости.
– Но почему, Агий? – теперь уже разговор заинтересовал меня.
– Потому что Тьма – это эгоизм, а Свет – самоотречение. Ваши домены гребут под себя так же, как и наши, – охотно ответил он. – Я уже молчу о Воинстве Небесном. Самые светлые в этом смысле как раз друиды. Но и Круг состоит из людей. Ваши доменовцы создали себе кучу правил. И это говорит лишь о том, что они слабы. Истинно светлому правила не нужны. Он чувствует, что хорошо, а что плохо. Если же тебя сдерживает догма, рано или поздно она будет нарушена.
Аркадия отшатнулась. Перед моими глазами вновь встало лицо Юлиана, наносящего подлый удар Лин-Ке-Тору.
– Я пытался найти Свет… – Старик вновь сел, ссутулил плечи. – Наступает момент, когда больше не можешь думать о себе. Жизнь прожита, сколько ни набери добра – в могилу с собой не унесешь. Тогда хочется чего-то большего – вырваться из грязи, в которой копошишься всю жизнь. И я ушел, но ваши домены – то же гнездо интриг. А я слишком стар для долгих странствий. Я стремился на Светлую сторону, как бабочка на огонь, который сжег крылья моей надежды, потому, госпожа Аркадия, не надо расписывать мне добродетель Света. Ты не видела его.
– Я не говорила тебе своего имени, – опешила она.
– Конечно нет, как и господин Луи. Только мне этого и не надо.
Теперь уже я попятился. Даже не заметил, как резко Агий перешел на «ты». А мозги работали. Теперь и я видел его одиночество. Он давно хотел излить душу, но не знал кому. Аркадия задела его за живое, и он выплеснул гораздо больше, чем собирался. Но кто он? Как узнал наши имена?
– Ну вот, – устало промолвил он. – Я вас напугал, господа. Не стоит, я всего лишь низший. Подождите одну минуту.
Он ушел в глубь своей мастерской, а вернулся, неся в руках шпагу. Я видел простые ножны, отделанные черной кожей и украшенные серебром. Клинок шириной пальца в два. Витая корзина в виде переплетения лесных ветвей. Сперва создавалась иллюзия хаоса, но потом приходило понимание, что это – строгая упорядоченность, просто другая. Опытный шпажник, я мог оценить, как эта корзина прикроет кисть, но не будет мешать. Яблоко венчал изумруд.
– Не стану лгать, что сделал ее просто так, – сказал Агий. – Это подарок, господин маркиз. Извинение за то, что произнес ваши имена, хоть и не стоило. А это госпоже. – Он вынул из-под фартука красивый позолоченный наручник. Вроде бы хрупкое украшение, но я знал: Агий украшений не делает. На внешней стороне выгравирован розовый куст, но самый верхний цветок словно бы срезан и сейчас падает к земле, застыв в бесконечном полете.
– Не смотрите, что он легок и хрупок с виду. Он вполне способен остановить удар серафимского двуручника, так что на вашей коже не останется даже синяка.
Я хотел заплатить, но вдруг почувствовал, насколько это будет неуместно. Нет, действительно, эти вещи были созданы для нас.
– Счастливое совпадение случайностей, – заметил я. – То, что вы сделали эти вещи именно такими, под наши вкусы, и что именно сегодня вы сказали лишнего, – иначе они к нам не попали бы.
– Случайностей не бывает, – ответил Агий. – То, что должно, произойдет. Но это не значит, что у нас нет выбора. Выбор есть всегда, и от него тоже немало зависит.
Назад мы шли, погруженные в задумчивость. Аркадия нежно скользила кончиками пальцев по гравировке наручника.
– Он не просто низший, – наконец сказала она. – Он – что-то другое, но он и сам об этом не знает.
– Он – проводник. Но куда он нас ведет? Скорее всего, он и сам не знает, но сегодня на миг я понял, как он узнал наши имена, только объяснить не могу. Мне это еще рано, но я обязательно дойду.
– Нет, – возразила она. – Он не ведет. Он всего лишь судит о вещах, открывая другим то, чего они не видят. А еще он отличный мастер.
– Носи этот наручник не снимая, мой тебе совет, – сказал я. – Чувствую, что это правильно.
– Посмотрим. – К ней возвращалась прежняя манера держать себя. – Зависит от вашего поведения, сеньор маркиз. Сейчас я так устала! – Она потянулась.
– Я мог бы донести вас на руках, сеньорита, – внезапно для самого себя предложил я.
– Нет, воздержимся от этого, – плутовато улыбнулась она.
* * *
Придя, Аркадия сделала вид, что сильно устала, и сразу легла спать. А может, и не делала вида. Денек не из легких выдался. У меня же еще были дела. До полуночи я упражнялся с новой шпагой. Оружие выглядело массивнее, чем мое прежнее, но при этом оказалось легким и быстрым. Воистину шедевр. К тому же связанный. Я не мог его лишиться. Это было мое оружие, и только мое. В руках у другого оно обернулось бы ржавой несбалансированной железякой.
Наступила полночь. На всякий случай я заглянул к Аркадии. Номер был с двуспальной кроватью, так что мне придется устроиться где-то в кресле. Как-никак, наша легенда требовала создавать иллюзию бурной любви.
Аркадия спала. Пару минут я просто смотрел на нее. Когда мы ночевали в лесу, она спала вполглаза. Это был настороженный воин. Сейчас же, в настоящей постели, она расслабилась. Я впервые видел ее такой – и осознал вдруг, что, по меркам высших, она едва вышла из детского возраста, как, впрочем, и я. И сейчас передо мной была не лучшая из боевых повелевающих стихиями, а хрупкая девушка. Я не удержался, подошел и поправил одеяло.
– Хансер, – вырвался у нее возглас во сне. Неожиданно быстро она ухватилась за мою руку и прижалась к ней щекой.
Я сперва подумал, что она проснулась, но, услышав ровное дыхание, успокоился. На ее губах появилась счастливая улыбка. Почему жизнь нас так причудливо перетасовывает, словно колоду карт? У Аркадии ничего не вышло с Хансером, у Хансера – с Тайви. В результате – двое несчастных. А могли бы быть счастливы друг с другом.
Мягко, но настойчиво я высвободил руку. На ее личике появилось выражение беспокойства. Что и говорить, сейчас я готов был стоять рядом всю ночь, просто чтобы она хоть во сне почувствовала себя счастливой. Но были дела.
Тени привычно приняли своего блудного сына, обняли, обещая защиту, давая сверхчеловеческие силы. Не зря называют нас живущими в тенях. Только там мы живем по-настоящему. Иногда мне даже кажется, что, пройдя школу Меркурия, в обычном, зримом мире мы становимся всего лишь гостями.
На стыке Тьмы и СветаИз лоскутков дорогаМежду Мирами где-тоМне стелется под ноги.
В преданьях не воспета,Не видна глазу прочих,На стыке Тьмы и СветаЛежит дорога ночи.
Я могу много говорить о Тенях. Они текут по моим венам, они нужны мне, как воздух. Отберите у меня возможность уходить в Тень – и от меня останется лишь полчеловека. Потому, когда только возможно, я стараюсь перемещаться по Теням. Возможно, это какой-то наркотик, я не знаю. И вам, благородные сеньоры, этого не понять, если вы не гуляли в Тенях так же свободно, как это могу я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
