Очередная неудача заставила Аганатара прозреть. Стоя среди мертвецов, в пыли и копоти, он поднял руки и закричал.
— Хватит!
Воздух наполнился запахами трав, стал буквально осязаемым. Ард почувствовал, что слюна у него во рту сделалась сладкой, вязкой и приобрела привкус верескового меда.
Небо сверкало от искр, а ветер тянул на восток столбы черного дыма.
— Я отдам детей. Забирай их — и уходи.
Горожане встретили решение Аганатара радостными возгласами. Степняки — молчанием.
Ард стоял оглушенный. С одной стороны Аганатар сделал все, чтобы защитить свой народ и город… Но, возможно, мог бы сделать больше. Перетерпеть. Или — не мог? Как его судить? И кто имеет право судить за подобный поступок?
За стеной грохотал копытами громадный конь, а всадник, улыбаясь, покачивал копьем. И никто по обе стороны стены не мог заметить филина, умостившегося на лопасти полусгоревшей мельницы.
Глава 10 Ная
Кольчуга с костяным стуком упала на лежанку, рядом обессиленно опустилась Ная. Вытянула ноги, повела натруженными плечами. Легкая кольчуга за полдня ношения казалась неподъемной, не говоря о том, что колдунья изрядно запарилась в ней. Дни стояли солнечные, безветренные, совершенно небывалые для высокогорья. На открытых местах даже подтаял лежащий обычно все лето снег. И сразу повеяло теплом, землей. Не той, что находилась на их скудных огородиках, а той, что была в краю мархов: ноздреватой, мягкой, пахнущей хвоей и листвой, а еще цветами. Ная часто чувствовала этот запах, сохранившийся навсегда в памяти, хотя порой за стенами дома гуляла пурга, и снег лежал выше крыш. Память — странная вещь. Порой она стирает важные события, лица людей, которые хотелось бы помнить, а порой охмеляет ощущением вкуса когда-то попробованной еды или давно забытым, ничем непримечательным в прежние времена запахом, кажущимся теперь непостижимо прекрасным, навевающим сладкую грусть о былом. Но иногда приходят другие, возрождённые памятью, запахи. Они не восхищают речной свежестью, ароматом лесных трав, сладостью цветов, а вновь дерут нос и горло горечью дыма и вкусом крови, возвращая к жизни картины — звучащие страшно, до безумия… женским криком, плачем детей, стонами умирающих. Картины, которые хотелось бы навсегда забыть.
С устатку что ли опять прошлым навеяло? Наверное, сказывалось напряжение последних дней. Дозор сегодня выдался без происшествий, ни одного прорыва, но выдохлась, будто несколько раз взбиралась бегом на Мудреца. Постоянное ожидание опасности выматывало сильнее схватки.
Прошло десять дней с похода Скорняка на тринадцатый предел. Клан огневиков находился в постоянной готовности. На обходы отправлялись только в костяных кольчугах, при полном вооружении, дозоры сменяли друг друга, чтобы грань находилась под непрерывным присмотром. В селении оставались лишь привратники, отдыхающие перед новым дежурством. Однако низвергнутая из клана колдунья чего-то выжидала, не спешила с визитом. Неизвестность раздражала. А сократившиеся внезапно прорывы и не проявлявшие особой агрессии, пробиравшиеся за грань твари, вместо успокоения, наоборот, вселяли большую тревогу. Все это было неспроста.
Девушка прилегла, сдвинув в сторону кольчугу, каждый кругляшек и соединительные кольца которой сама вытачивала из костей еще в ученичестве, а потом пропитывала для крепости специальным раствором на колдовских заклинаниях под присмотром Призванного, чтобы держали не только касательный удар стального клинка, но и прямой. Зачем такие ухищрения и сложности против когтей тварей, Ная не понимала. По ее мнению, достаточно было и обычного нагрудника с нашитыми костяными пластинами. Не против мечей и топоров выходили привратники биться. У них враг особый, тут сподручнее колдовство. Но так уж заведено у колдунов издревле — при прорывах вздевать кольчуги.
Девушка тряхнула головой. «Не спать!» Некогда расслабляться. Скоро занятие с Зараем в кругу. Чуток отдохнуть и надо подниматься. Она с удовольствием отметила сквозь дрему, что сражаться у нее получается все лучше. Конечно, до мастерства самого привратника очень далеко, но камни в кругу целовала значительно реже. И Зарай в поединке с ней уже был начеку, отвечал на удары не щадя, как настоящему противнику, а не девчонке, возомнившей себя воином. Одобрительно подмигивал, когда ей удавалось отбить сложные атаки.
Видел ли ее успехи Радкур, девушка не знала. Отношения между ними складывались непросто. Никак. Теперь она избегала встреч, стараясь не оставаться с колдуном наедине. Они виделись разве что мельком в трапезной, сидя в противоположных концах столов. Несколько раз Ная ловила на себе задумчивые взгляды Скорняка, но поговорить он не пытался. Видно, не особо и нужно было.
Разумом она понимала правильность поступка Скорняка — его решение рискнуть жизнью ради безопасности клана. Но как женщина…отравленная ядом ревности, не могла забыть, кем для Радкура была Талкара. Хотя давно пора перестать упиваться глупой обидой. Если посудить, у нее нет никаких прав ревновать, требовать ответа. Он не муж ей, не жених. В отношениях они «определились» давно, решив остаться…непонятно только кем…то ли друзьями, то ли собратьями по клану. Но, какие к Незыблемой друзья, если она желала этого мужчину до ломоты в костях? Если дня не проходило, чтобы не думала о нем, не вызывала в памяти запах его тела, вкус поцелуя. От мыслей о Радкуре Ная спасалась лишь выматывающими тренировками в кругу и занятиями с Лариусом. Восприняв сначала без восторга изучение свитков, она увлеклась потом ими настолько, что не проводила ни одного вечера без чтения. Частенько девушка просиживала допоздна в целительской Лариуса, где привратник помогал ей осваивать заклинания, подсказывал что-то свое, не упоминаемое ни в одном свитке. Целитель обладал богатейшими знаниями, от безграничной возможности которых делалось даже страшно. Попади они в руки властолюбивого, не понимающего их опасность, человека, бед тот мог натворить много.
— Для чего они тогда нужны, если ими нельзя воспользоваться? — спросила однажды Ная.
— Чтобы познать предел сил.
— И каков он?
— Бесконечен. При желании можно обрести могущество богов, не тех, кому поклоняются люди, а Ваятелей, создавших Гаргию. Проблема в другом, как потом совладать с этой силой, чтобы не сломаться самому и не разрушить мир? Слабы люди духом и разумом — видеть и понимать необъятное. Не по их плечам ноша.
Ная вскинулась с лежанки. Заснула все-таки. На миг, а погрузилась в липкую паутина сна, неприятную, вязкую черноту, тянущую куда-то в бездонную пропасть. Огромные серые крылья били по лицу, стальные когти впивались до крови в лодыжки. А ползущий вниз под руками пласт земли забивал рот и нос удушающей пылью рассыпавшихся в прах костей, прежде сокрытых в нем. И было их так много, что казалось, земля просто не может вместить в себя такое количество останков. Во сколько же рядов тут захоронения? «Нет предела Незыблемой. Склони голову перед волей Матери Смерти», — шелестели невидимые голоса.
