- Уезжайте! – ее действительно разозлило то, как он это произнес. И сам смысл.
Хотя, чего, казалось бы? Разве она знала Калиненко первый день? Он ничего и никого не ценил, особенно, если не мог выгоды получить с этого человека. Что уж про животное говорить? Но Лиза испытала вдруг настоящий гнев, даже ярость на всех троих мужчин.
- Уезжайте! – повторила она, почти закричав. Поднялась. – Катитесь на все четыре сторон! Сумку отдайте! Я сама вызову такси, или скорую, или ветеринара! ЕЕ спасти надо! Ей же больно! Неужели вы не понимаете?! Действительно больно! А тебе все равно! Как обычно!
Она понятия не имела, что на самом деле следует делать, куда звонить? И Лизу это пугало и злило. Но она не могла отступить, оставив животное на смерть. Лиза даже кулаки сжала от гнева. И от бессилия. Потому что на какой-то момент, глядя в полные боли глаза собаки, вспомнила себя: полную страха, стыда и боли, сотрясаемую лихорадкой, скорчившуюся в больнице в полном одиночестве. Вспомнила моменты, в которые ей просто хотелось умереть.
Нет! Пусть катятся все хоть в ад! Она эту собаку не бросит!
Калиненко, казалось, удивился и несколько оторопел от такого взрыва с ее стороны, с удивлением осмотрел Лизу:
- Какое такси? Ты в своем уме? Кто сюда за сбитой собакой приедет, Лиза? Да тебя изнасилуют и бросят без денег вместе с этой псиной в канаву. Не дури! Садись в машину!
Дима ухватил ее за локоть, видимо, собираясь принудительно засунуть в машину. Но Лиза сопротивлялась изо всех сил. Ее уже саму затрясло от избытка эмоций: жалости, сострадания, памяти о собственной боли и его предательстве, которое таковым и считать было нельзя, ведь ей никогда и ничего не обещали. А может и все то напряжение, в котором она эти дни жила, хоть и не осознавала, подспудный страх, что ее снова выбросят «в канаву», когда больше нечего будет с нее получить, и Калиненко пойдет дальше, наслоился - Лиза не знала. Да и контроль над эмоциями потеряла.
Это было какое-то помутнение сознания.
- Я эту собаку не оставлю! Мы должны оказать ей помощь! Спасти как-то! Ей так больно! Я же знаю… - она сама вдруг ухватила его за отвороты пиджака, словно пытаясь показать, что настроена серьезно. – Не хотите, не надо! Я повезу!
Она действительно не знала, что делать, но рванулась из рук Калиненко, собираясь забрать свою сумку из машины, найти номер какой-то круглосуточной ветеринарной клиники, вызвать такси.
Но Дмитрий, смотревший на нее с искренним недоумением, наверное, пораженный этим всплеском-истерикой, сжал Лизу крепче. Словно тисками. Как буйных удерживают. И выругался.
- Ты – неадекватная! – раздраженно и зло бросил он прямо в лицо Лизе. – В истерике!
Повернулся и толкнул ее в сторону. Так, что Лиза, не поняв, не успев сориентироваться, оказалась в руках Виталия, до этого молчаливо наблюдавшего за происходящим.
Но до того, как она успела вновь дернуться, вырваться, исполнить свое намерение, помешать им ее усадить в машину – Калиненко снова ругнулся. Резко сдернул с себя пиджак и присел там, где она сидела только что, мотнул головой, чтобы Геннадий ему помог. Вдвоем с водителем они осторожно завернули рычащую, скулящую собаку в пиджак Калиненко.
- Ну? И куда ты ее везти собиралась? – он поднялся и повернулся в их сторону, держа животное.
Подошел к распахнутой машине, опустив поскуливающую ношу на сиденье.
Даже в темноте, в отсвете фар было прекрасно видно, что Калиненко злой, как черт, которого сам и поминал недавно. Но Лиза не испытывала страха, только все туже мешанину гнева и прочих эмоций. Однако этот его вопрос вызвал растерянность.
- Не знаю, - со злостью бросила она. – Собиралась посмотреть в интернете, где есть круглосуточный ветеринар.
И раздраженным движением высвободившись из рук Казака, который держал ее, потянулась все-таки за сумкой. Калиненко скривил такую гримасу, что и без слов все его мысли были ясны.
- Я знаю куда, - вдруг заявил Виталий у нее из-за спины.
Лиза удивлено обернулась. Он на любителя животных походил еще меньше, чем она сама, как ей казалось. Да и Калиненко, вроде, удивился. Но Казак уже отвернулся, направившись к своей машине.
- Гена, за мной поедешь, - бросил Виталий через плечо, не оборачиваясь, и сел за руль.
Они все тоже поторопились усесться в машину.
Калиненко сел на пассажирское сиденье спереди и тут же закурил. Лиза видела, чуть ли не кожей ощущала каждое его злое движение: скупое, отрывистое, резкое. Щелчок зажигалки, привкус дыма сигареты. Но сосредоточила свое внимание на собаке, дыхание которой показалось ей потяжелевшим.
- Держись, - Лиза наклонилась ближе, не обратив внимания на ехидный смешок Калиненко.
Она протянула руку и вновь начала осторожно поглаживать видимо целые участки шерсти, придерживая животное на поворотах.
Клиника, куда притащил их Казак, действительно, работала, несмотря на время за полночь. И пусть на звонок открыли не сразу, но все-таки ждали они минуты четыре-пять, не больше.
Два молодых парня в медицинских костюмах, поначалу явно испугавшиеся при виде их компании, шустро провели всех в какой-то кабинет, едва рассмотрев собаку, которую он все еще нес. Лиза уперто держалась рядом, не отступая ни на шаг от него с псиной. Не доверяла? Думала, что он сейчас бросит эту животину и уедет? Хрен знает.
Дмитрия это раздражало. Как и вся нелепая ситуация.
Казак держался с другого боку, внимательно осматривая помещения, которые они проходили, так как Гена остался возле машин. Прям «почетный караул».
Положив собаку на указанный ему стол, он повернулся к Витале, оставив Лизе рассказывать этим пацанам, что и как произошло. Те покивали головами, начали осматривать и переглянулись так, что Диме стало ясно – они не знают, чем этой псине помочь. И он уже хотел брать Елизавету за плечо и волочить в машину, даже если она вновь начнет истерить, как тут один из пацанов, бросив:
- Подождите, я сейчас, - выскочил из кабинета.
Дмитрий раздраженно клацнул зажигалкой, заметил, что Казак напрягся с какой-то стати. Может в чем этих пацанов подозревает? Но Виталя только мотнул головой в ответ на его немой вопрос. И отошел к стене. Лиза же так и торчала у стола и собаки.
Парень быстро вернулся, кажется, ведя с собой кого-то еще, кого на ходу вводил в курс дела:
- Да, Татьяна Николаевна, тяжелое. Уверен, что и внутреннее кровотечение. Думаю, надо будет…
На пороге появилась женщина лет тридцати-тридцати пяти, в таком же костюме, как и парни. На груди у нее болтался бейджик с логотипом клиники. Сразу становилось ясно, что она еще пять минут назад спала. Видно, эта была здесь старшей, а парни - практиканты или типа этого. Женщина натягивала на растрепанные волосы шапочку и кивала в ответ на слова пацана. Войдя, она подняла взгляд, видимо, собираясь осмотреться. И тут же уставилась на Казака.
И сомнений не возникло, что эти двое знакомы.
Интересно. Дмитрий присмотрелся внимательней.
- Что ты здесь делаешь? – Не похоже было, чтоб Витале тут обрадовались.
Женщина даже побледнела, но держалась достаточно воинственно, выставив подбородок в сторону Казака.
- Собаку привезли.
Он смотрел на женщину вроде ровно. Но это Виталий кого-то другого мог обмануть, а не Батю.
- Уходи!
Девица выразительно и яростно указала Казаку на дверь, умудрившись даже Елизавету отвлечь от псины. После чего, показательно игнорируя Виталия, подошла к столу и принялась осматривать собаку, обсуждая состояние животного с помощниками.
Виталий не споря вышел из кабинета, не глядя в сторону Дмитрия.
Лиза, которую от стола тоже оттеснили, наоборот, вопросительно уставилась на него, кажется, не испытывая угрызений совести по поводу недавней истерики. Но Калиненко мог только пожать плечами в ответ. Догадки появились, но озвучивать он их не планировал. Пока, так точно.
Через несколько минут из кабинета выставили и их с Елизаветой. Правда, гораздо корректней, когда поняли, что они будут оплачивать лечение псины. Им заявили, что необходима операция, заверили Лизу, будто они знают, что делают, и попросили подождать.
Дима не спорил. Хотелось курить. И раздражение продолжало бурлить, хоть и другое уже, взятое под контроль. Вот как-как, а он точно не планировал заканчивать этот вечер в подобном месте.
Крепко ухватив Лизу за руку, он вывел ее в коридор. Похлопал по карманам, ругнулся, поняв, что сигареты остались в пиджаке. Посмотрел на свои руки, перепачканные кровью, грязью, шерстью, и еще черт знает чем. И пошел к умывальнику, прикрученному в тупичке коридора.
- И чтобы эта истерика значила? – негромко поинтересовался он через плечо, пытаясь оттереть грязь с кожи.
Лиза, тяжело опустившаяся на стул для ожидающих, зыркнула на него снизу-вверх. Но так, все еще готовая броситься в бой, кажется, и явно не потеряв своего гневного запала. То ли вздохнула, то ли фыркнула. Но ответила:
