с небольшими квартирами, я всё думал о том, что мне очень хочется, чтобы Катя ко мне всё же вышла сейчас. Как бы я ни прятал чувства перед другими и ни держал лицо, на самом деле переживал о её состоянии. Мне хотелось её прижать к себе и хоть немного успокоить, сказать, что она не одна. Только как это восприняла бы Катя после всего, что было…
Очень волновался, когда кнопка звонка была уже нажата, а за её дверью послышались шаги…
Дверь распахнулась, и передо мной предстала женщина лет пятидесяти. Грустная, с чёрной повязкой на голове. Наверное, соседка какая-то.
— Здравствуйте! — сказал я. — Можно с Катей поговорить?
— И чего вы сюда таскаетесь? — вздохнула она. — Горе у Катюши, бабушка у неё померла. В детский дом теперь отдадут её. Не до вас ей сейчас! Потом приходите.
Она попыталась закрыть дверь перед моим носом, но я успел всунуть между косяком и дверью свой кроссовок.
— Подождите, — удержал я дверь и рукой. — Я всё это уже знаю. Мы хотели от класса помощь предложить. Мы знаем, что Кате не по силам похоронить бабушку достойно, и мы можем помочь.
Женщина перестала пытаться закрыть дверь и уставилась на меня.
— Ну, ежели так, так попробуй поговори, — сказала она, пропуская меня в тесный коридор. — Только не уверена, что она сможет — Катенька под сильными успокоительными. Пришлось врача вызывать, ну так уж рыдала девка, такие ужасы кричала, что жизнь не нужна и прочее, что мы уж не знали, что и делать.
Я нервно сглотнул. Эти слова будто по сердцу лезвием прошлись. Оно болезненно сжалось.
Бедная. Как тяжело ей сейчас!
Рыжее Солнце.
Моя Катёнок.
Как бы я хотел облегчить твою ношу. Я бы разделил эту боль с тобой. Только ты меня к себе не подпустишь…
— Я попробую всё равно, — настоял я. — Есть важная информация для неё. Если Катя откажется слушать, я передам через вас. Вы соседка?
— Да, дружили мы с Полиной Ефимовной. И Катюня мне как внучка… Жаль, забрать ее я не смогу — места у нас нет, да и я старая уже для этого.
— Бабушка в морге сейчас?
— Естественно. Волчьи времена… Денег нет на нормальную могилу. Сказали, закопают под номером в чью-то брошенную…
— Мне нужна будет информация о ней. Я передам отцу, он у меня депутат и в мэры баллотируется. Он поможет.
— Тогда дай бог вам с папой здоровьечка! — окинула она меня более любопытным взглядом. — Не каждый готов откликнуться в такой ситуации.
— А ещё кто приходил? Сегодня? — не удержался и спросил я.
— Дмитрием представился он, — ответила соседка. — Да, сегодня.
Я стиснул зубы плотнее.
Попов.
Долбаный грифон.
Я тебе ноги между собой сошью, чтобы ходить больше никуда не мог!
— Только Катя общаться с ним не захотела. Так что… Не знаю, станет ли она говорить с тобой, соколик…
— Так ему и надо! Питон вонючий. Приполз он…
— Что ты там бормочешь? — обернулась в недоумении женщина.
Я вслух это ляпнул?
Видимо, да.
— Куда идти, спрашиваю.
Я уже снял кроссовки, рюкзак и куртку, оставшись в джинсах и белой футболке.
— А… Идемте, — кивнула женщина и пошла вперёд по квартире.
Здесь стояла такая тишина, что мне стало не по себе. Телевизор не работал, все отражающие поверхности занавешены простынями, в углу иконы и свечи.
Резко пахло лекарствами, корвалолом больше всего.
Свалилось же на тебя, заучка моя…
Женщина остановилась у дальней двери и постучала. Никто не отозвался. Она пожала плечами — мол, что я говорила? А потом толкнула дверь и заглянула внутрь комнаты.
— Катенька, девочка… Тут к тебе из школы пришли. Надо поговорить насчёт похорон. Помощь предлагают. Можно твой одноклассник зайдёт?
Видимо, Катя кивнула. Соседка отошла в сторону, пропуская меня.
— Поговорите, — сказала она, прикрывая за собой дверь. — Я, если что, здесь.
Картина, представшая передо мной, когда я оказался в комнате, меня поразила. Я не зря называл её котёнок — Катя полулежала в кресле, подобрав под себя ноги. Словно маленькая печальная кошечка. Почти ещё котёнок, оставшийся на морозе.
Она повернула голову на шум моих шагов, и её глаза, которые до этого ничего не выражали и были словно пустыми и равнодушными ко всему вокруг, расширились.
— Рома? — Голос её звучал слабо, но удивление я отчетливо уловил.
— Привет, я…
— Пришёл добить меня?
Она вдруг села ровно и уставилась на меня прямо и с вызовом. От такой фразы я даже растерялся.
— Нет, я…
— Не надо, Ром, — покачала она головой, и её огромные голубые глаза наполнились слезами. Ресницы уже мокрые — она плакала и до этого. — Не надо больнее. Ещё… Ты пришёл в очередной раз посмеяться надо мной? Не стоит. Жизнь уже сделала это за тебя. Ты хотел, чтобы я не могла учиться в гимназии и не раздражала тебя? Больше я не буду там учиться. Просто не смогу. Мой детский дом будет находиться слишком далеко от гимназии. Можешь теперь пойти и от души посмеяться над судьбой неудачливой сиротки! Теперь это слово подходит мне по праву и в полной мере.
Я поджал губы и опустил голову. Мне было дико стыдно перед ней. Какой же я был подонок, если она такого мнения обо мне — что я могу смеяться над ней в такой момент и танцевать на руинах её жизни?
— Кать, я не за этим пришёл.
Я всё же взял себя в руки и не стал акцентировать внимание на тех неприятных словах, что она бросила в мой адрес. Не такие уж и несправедливые они были… Я прошёл по комнате и сел напротив неё на застеленную кровать, которая жалобно скрипнула подо мной. Да уж, обстановка у них тут более чем скромная… Эта кровать точно ещё времён СССР, её давно следовало бы выкинуть.
— А зачем?
— Я пришёл от
