В соответствии с лозунгом фюрера «Твердый, как крупповская сталь, жесткий, как подошва», жесткость в воспитании играла большую роль. Потому что только из жесткого «пимпфа» вырастет жесткий солдат. Подчеркивание твердости иногда принимало унизительные формы. Так, однажды во время похода «пимпфы» моей группы вдруг набросились на меня. Повалили и держали, а один из них сел мне на нос и пукнул. Преисполненный отвращения и бешенства, я был более чем удручен.
Я тогда еще не знал, что такие образцы являются предварительной стадией воспитания в Вермахте, причем, как и во всех организациях Третьего рейха, низменные человеческие качества начальников, вроде удовлетворения собственного чувства власти, играли особую роль. Я после того случая отказался участвовать в субботних и воскресных походах. По этому поводу «фюрер дозора» написал письмо моему отцу о том, что я должен принять участие в следующем походе, чтобы в обществе товарищей посидеть у костра, потому что для юноши нет ничего лучше, и я не должен этого упускать.
Наряду с упомянутой службой на местности большую роль играли «учения порядка», различные тренировки и спортивные соревнования («быстрые, как борзые»). Во время одного из соревнований «юнгфолька» на университетском стадионе во Фрайбурге моя группа выиграла состязание по установке палатки. Мы быстрее всех скрепили палаточные полотна и правильно поставили палатку. Мой отец присутствовал на этих соревнованиях и был очень горд видеть своего сына в команде победителей.
Служба в «юнгфольке» и «гитлерюгенде» оказывала также влияние и на школьные занятия: теперь для членов «юнгфолька» «пимпфов» существовал «государственный день молодежи», когда можно было не ходить в школу. И в соответствии с целями молодежных организаций в школе были введены обязательные занятия по легкой атлетике с бегом на 60 метров, прыжками в длину, метанием мячей и боксу. Сам Гитлер считал, что нет никакого другого спорта, кроме бокса, который бы так развивал наступательный дух, и «молодой, здоровый парень» должен учиться в боксе переносить удары.
С боксом мы вскоре пережили особый нокаут. Наш лучший в классе ученик — типичный отличник с отличными оценками по всем дисциплинам, кроме спорта (он даже 50 метров не мог пробежать как следует), на первом же занятии по боксу был сильно побит. На следующий день он забрал документы и покинул эту классическую гимназию. Со временем все усилия учителей открыть своим ученикам древнегреческий и латинский культурные миры сводились все больше к минимуму изменившихся важностью дисциплин. Зато учителя с партийными значками и преподаватели физкультуры могли все чаще ссылаться на гимназию античной Греции, как учреждение для гимнастики.
В то время как я шел дальше по развалинам Бертольдштрассе, я приблизился к вокзалу. Здесь тоже передо мной предстало поле, покрытое руинами. Прекрасный отель «Церингерхоф», в котором мы проводили наш бал, посвященный завершению уроков танца, тоже был сровнен с землей. При виде разрушенного вокзала воспоминания опять вернулись ко времени «юнгфолька». В «юнгфольке» после двухлетней службы мне удалось вырваться из военизированной и подневольной группы, постоянно занимавшейся «службой на местности». Я стал барабанщиком: больше никакой «службы на местности», зато я теперь должен был отбивать такт в большой ландскнех-товский барабан для отряда «юнгфолька», марширующего за оркестром.
С этим барабаном — первым атрибутом ландскнехта солдат — неосознанно и отдаленно стал приобретать контур. Наряду с простым тактом я научился отбивать ритм «Йоркского марша» и барабанную дробь. Перед разрушенным вокзалом я вспомнил тот день, когда я со взводом барабанщиков «юнгфолька» бил в барабан, когда отходил поезд с гробами 32 юных англичан, которые хотели на Шауинсланде в Шварцвальде встретить весну, но во время путешествия в летней одежде попали в снежную бурю и погибли. Можно также упомянуть, что во время «юнгфолька» я принимал участие в занятиях для конфирмантов, которые евангелический священник начинал с гитлеровского приветствия и заканчивал словами «Хайль Гитлер!». На день конфирмации я получил эстамп «Всадника» Дюрера со словами из первого послания Петра: «…будьте трезвы и воздайте ваши надежды…» Хотя в то время вряд ли можно было предсказать превращение конфирманта в солдата, «Всадник» Дюрера со словами «трезвый» и «надежда» все же имели что-то общее с солдатом 24-го бронекавалерийского полка.
Когда мне исполнилось 14 лет, я автоматически перешел в «гитлерюгенд». Сначала бой в ландскнехтовский барабан пришлось прекратить. И меня снова отправили «служить на местности». Но и здесь мне удалось от этой службы отделаться. Я перевелся в «мотогитлерюгенд», получил права 4-го класса на право вождения мотоцикла с двигателем объемом менее 250 кубических сантиметров. Ездить на мотоцикле для 14-летнего «гитлерюнге» было чудесным переживанием. К тому же это был первый шаг к тому, чтобы в возрасте 16 лет по специальному разрешению получить права водителя 3-го класса. Во время учебы в школе вождения я на грузовике ездил по многим улицам, лежавшим теперь в руинах. В начале войны с машинами и водителями, собранными в колонны, проводились занятия на случай возможной эвакуации города Фрайбурга. Тогда еще не были реквизированы автомобили, но было выдано слишком мало бензина, на номерах машин были наклеены красные треугольники, а на лобовых стеклах наклеены знаки с буквой Р. Обладание водительскими правами определило позднее на все время мою службу в Вермахте.
На огромном поле руин старого Фрайбурга наряду с собором сохранились Швабские ворота и ворота Мартина. На воротах Мартина под установленным в 1902 году имперским орлом, державшим в своих когтях баденский и фрайбургский гербы, я различил надпись, представлявшую собой самую большую ложь столетия: «Под сенью твоих крыл защити нас!» Ни орел кайзеровской империи, ни нацистского государства нас не защитили. Более того, орел принес нам страдание и разрушение, а для многих — смерть на войне.
Снова в Восточную Пруссию
Когда я возвратился после отпуска по семейным обстоятельствам в Цинтен, у меня сначала возникли серьезные проблемы с тем, чтобы снова устроиться курьером. Мне с большим трудом удалось сместить с этой должности того, кто меня подменял на ней на время моего отпуска. Моему «заместителю» тоже очень понравилось быть курьером, и он не хотел добровольно возвращаться в группу анонимных казарменных сидельцев. Только когда я представился соответствующему капитану и тот вспомнил, что я «настоящий» и давно работавший курьер, знающий все инстанции, ходы и выходы, его положительным решением я снова был назначен на эту должность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
