тетрадь по биологии. Я наклоняюсь посмотреть, что именно, но Кайл быстро закрывает тетрадь и засовывает себе в рюкзак. Я обвожу взглядом свечи, которые он зажег. Они тоже все синие.
– Устроить бы бал здесь, – говорит Кайл, глядя на портрет вдовы, висящий над ее могилой. Он почти не отличается от того, с которым танцуют на балу. – Думаю, ей бы понравилось.
Рядом с портретом лист бумаги для эскизов. Кайл явно занимался перерисовкой. Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть внимательнее.
– Еще раз извиняюсь, что помешал вам, – говорит Кайл откуда-то сзади.
– Не волнуйся, – отзываюсь, не сводя глаз с рисунка. Кайл слегка изменил ракурс, теперь вдова смотрит сверху вниз. В пламени свечей ее лицо трепещет, черты расплываются. Меня больше всего удивляет, что вдова на портрете молчит.
На спину мне ложится рука. Я не шевелюсь, и Кайл аккуратно меня разворачивает. Потом наклоняется и целует. Сперва с осторожностью. А потом обнимает.
У меня включаются инстинкты, только немного не те, которых я ожидал. Оправившись от удивления, я прерываю поцелуй, а Кайл выпускает меня из объятий.
– Ты что? – мягко спрашивает Кайл. – Все в порядке.
– Нет, – шепчу в ответ. – Не в порядке.
– Еще как в порядке. – Кайл берет меня за руку. Раньше я такое обожал – обожал, когда за разговором он машинально держал меня за руку. Я и сейчас не вырываюсь. – Знаю, в прошлый раз я напортачил. Но такое больше не повторится. Знаю, тебе страшно. Мне тоже страшно. Только я хочу именно этого. Именно так должно быть. Я тебя люблю.
– Ой, нет! – восклицаю я. Громко, во весь голос. И совершенно непреднамеренно. У меня само вырывается.
Кайл смеется, но я чувствую, как растет его испуг.
Я легонько сжимаю ему руку.
– А если серьезно, я просто… – Нужные слова не идут на язык.
– Ты просто что?
– Я просто не хочу. Так не хочу. Я тоже люблю тебя, но как друга. Как хорошего друга.
Кайл отпускает мою руку.
– Не говори так! – настойчиво просит он.
– Что?! Кайл, я не шучу. И не просто говорю: «Давай останемся друзьями».
– Пол, ты говоришь именно так.
Теперь в глазах Кайла шок. Приходится буквально тянуться за ним, потому что он вот-вот попятится к горящей свече и подожжет себе рубашку.
– Спасибо, – благодарит меня Кайл. Ни капли уверенности у него в голосе не слышно. – Но зачем ты меня поцеловал? Я подумал, это что-то значит.
Я не могу сказать, что это не значит ничего. Сказать, что это значит то, что угодно ему, я тоже не могу.
– Сожалеешь об этом? – спрашивает Кайл, не дождавшись моего ответа.
– Нет, – говорю я, хотя на самом деле сожалею.
– Но больше целовать меня не хочешь?
– По-моему, это неправильно.
– И ты знаешь, чего хочешь?
Я киваю.
– Ты всегда знаешь, чего хочешь, да?
– Это неправда, – говорю я, вспоминая последние две недели. – И несправедливо.
– Нет, совсем не справедливо, – соглашается Кайл. Теперь он стоит у своего школьного рюкзака и собирает вещи. – Я думал, что это сработает. Я думал, это идеальный способ начать заново. Но я забыл, какой ты. Я забыл, как легко тебе все дается.
– Легко?
– Да! – Кайл подчеркивает свой ответ, бросив вещи на землю. – Легко. Пол, ты не представляешь, как тебе повезло.
– Как мне повезло?
– Потому что ты понимаешь, кто ты. Пол, в большинстве случаев я не представляю, что хочу. А когда представляю, случается нечто подобное. Я просто хочу быть с тобой, а ты вгоняешь меня в депрессию.
Я мог бы заметить, что прежде он вызывал у меня точно такие же чувства, но я уже простил его за это. Я мог бы заметить, что не всегда легко знать, кто ты и чего хочешь, ведь в этом случае нечем оправдать то, что не попробовал свою мечту осуществить. Я мог бы заметить, что прямо сейчас – даже сейчас! – думаю о тех нескольких словах, которыми успел перекинуться с Ноем. Да я многое мог бы заметить. Но я полностью обезоружен, потому что Кайл дрожит передо мной, потому что он собирает вещи, отчаянно сдерживая слезы.
– Прости, – говорю я, но понимаю, что этого мало. Невозможно передать одной фразой всего, что мне нужно сказать, – невозможно передать одной фразой, что я хочу укрыть Кайла в своих объятьях, а целовать его не хочу. Теперь он расхаживает по склепу, не говорит больше ни слова и на меня не смотрит. Одну за другой он задувает синие свечи. Я окликаю его, но с места не трогаюсь. Последняя свеча горит на могиле вдовы. Кайл наклоняется и задувает ее. Мы остаемся в синей тьме. Я снова окликаю Кайла, но в ответ слышу лишь его удаляющиеся шаги.
Тони
Я прошу Эмбер позвонить Тони домой. Когда он отвечает, Эмбер передает трубку мне, и я прошу разрешения приехать. Тони говорит, что его мать вернется с молитвы суточного круга примерно через час.
Эмили меня подвозит. Из ее вежливого молчания я делаю вывод, что она сложила воедино уход Кайла, мое волнение, мой уход и мою потребность в вежливом молчании. Вероятно, составила она близкое подобие реальной истории.
Парадная дверь дома Тони не заперта. Я направляюсь прямо к нему в комнату. Едва увидев мое лицо, Тони спрашивает, в чем дело, и я объясняю.
Пока рассказываю, в доме бьют часы. Под ногами призрака скрипит половица. Насторожившись, мы обращаемся в слух: не откроется ли гаражная дверь, не повернется ли ключ в замке двери черного хода.
Я рассказываю Тони о Ное. Я рассказываю Тони о Кайле и обо всем, что он мне наговорил. Я обнажаю перед Тони свои смущение, обиду, злость. Я не скрываю ничего. Как всегда, свое мнение Тони озвучивает лишь под конец, подбадривая меня вниманием и кивками.
Я ожидаю услышать, что Кайл чокнулся, что от смущения, обиды и, да, злости, он наговорил ерунды. Вместо этого Тони заявляет:
– А ведь Кайл прав.
– Что?!
Я прекрасно расслышал Тони, но хочу дать ему шанс изменить мнение.
– Я сказал, что Кайл прав. И прекрасно понимаю, откуда он это взял.
Я настолько оглушен словами Тони, что даже смотреть на него не могу и разглядываю скромное убранство его комнаты. Детские сокровища – бейсбольные карточки, рекламу спортивных машин – он так и не сумел заменить красноречивыми свидетельствами своей нынешней жизни. Все очевидное в этой комнате ни на йоту не изменилось со дня, когда я впервые сюда попал. Изменилось только скрытое.
– Пол, – продолжает Тони, – ты понимаешь, как тебе повезло?
Конечно, понимаю. Хотя, если честно, я всегда больше склонен считать других невезучими, чем свою жизнь благословенной.
– Знаю, что мне
