В одной тройке бились лучшие копейщики дружины — Дунай, Чурило и Гремислав, в другой — Ратибор, Несда и Святополк, сын великого князя. Дунай и Чурило, рослые, закованные в железо, ходили рядом с маленьким юрким Гремиславом. Ратибор и Несда не уступали им в росте, а Святополк даже превышал. Тонкий, гибкий, он хладнокровно выжидал случая, чтобы ударить наверняка. Копья тупо стучали о щиты.
— Дунай, нападай, коли Несду! Ратибор слева! Славный удар! Держишься еще, Гремислав-горошек? Катись под ноги ему! Бей! Святополк, чего пятишься, не рак, чай! Ступнул! За черту ступнул. Кто ступнул? Чурило ступнул, святой крест! Не видели! Продолжай, Чурило, коли Святополка, чего он кружится; не в хороводе ты, Святополк! — неслось со всех сторон.
Крики горячили поединщиков, они все чаще и чаще нападали, высовывались из-за щитов. Метались по кругу, нанося беспорядочные удары. Только Святополк, казалось, не слышал насмешек. Не сводя глаз с конца копья, крепко прижав его к бедру, он ходил, нанося точные удары. Вот перед ним встал Чурило — первый киевский щеголь: епанча белоснежная, усы стрелкой, волосы подвиты, даже копье держит как-то особенно, будто на конце его птица.
Сделали несколько ложных выпадов — вправо, влево, вниз. Святополк открылся на секунду, и Чурило ткнул его в грудь. Святополк тотчас же отскочил, закрылся, еще крепче сжалась серая полоска рта. Вдруг гриднипа взметнулась и заревела, заплескала в ладоши — из яруга вылетел и растянулся во всю длину, так что зазвенел медный пол, Несла. Сильным ударом в лицо сбил его Дунай — силач, каких мало было в дружине, широкоплечий, с черной гривой волос по самые плечи, в кольчуге с подзором из синих вороненых колец, с прикрепленных к груди златнкком Владимира аа буйство и храбрость, проявленные при взятии Корсунн. Ратибор и Святополк мгновенно перебежали в середину крута, стали спинами друг к другу; положение нх стало безнадежным. Вдвоем они вряд ля могли выстоять против таких опытных соперников.
— Проси пощады, Святополк? Ратибор, сдавайся! — слышались выкрики, и гридница дрожала от голосов.
Святополк рванулся на Чурилу. укрывшись щитом, и пошел напролом. Копье Чурилы скользнуло по бедру Святополка, а сам Чурило стал пятиться, он не ожидал от противника подобной прыти и ступил за черту. Как взревела гридница! Закричали, затопали ногами.
— Нечестно, не копьем, щитом выдавил!
— Честно, честно? В битве не скажешь «нечестно»! Вышиб за буй Чурилу!
Тот снял шелом и спокойно отошел в сторону. Снова силы уравнялась, но ненадолго — Дунай навалился на Ратибора, навес ему сокрушающей удар в грудь. Ратибор вошел на отчаянный шаг — бросил свое копье и схватился за древко противника. Они постояли друг против друга и вышли оба сразу — их подтолкнул Святополк. Он придавил щитом Ратибора, тот потянул за собой Дуная.
Снова заревела гридница.
— Нечестно! Нечестно? — кричали уже многие.
— На своего напал! Остановить ристание! Святополк Ратибора выжал.
Кричали чуть ли не в самое ухо Святополку, поднялись с мест в возмущении. Но воевода Свенельд, дряхлый столетний старик, кому доверили решать споры, сделал знак продолжать поединок. Волнение не унималось, но оно мало беспокоило Святополка. Он застыл в боевой позе, выставив колено и подавшись туловищем, используя свой рост, намного превосходящий рост Гремислава. Тот чувствовал себя довольно-таки неуверенно, суетился, перебирал руками древко. Святополк перешел в наступление, следа не осталось от его сдержанности, он сам искал встречи с противником. Гремислав только однажды ткнул его в плечо и потом забегал по кругу, уходя от схватки, бежал все быстрей и быстрей. Свенельд недовольно нахмурил брови. Дружина хохотала:
— Покатился горошек, не поймаешь! Под ноги гляди! Гоняй его, Святополк, до вечера, а мы прочь пойдем!
Но Гремислав вдруг остановился и ударил княжича в живот. Святополк согнулся, движения его снова стали размеренными.
— Так его! Так! Наседай, Гремислав!
Подбодренный криками, тот яростно бросился на княжича.
Несколько минут казалось, что Гремислав побеждает, уже перешел в защиту Святополк, шагнул к роковой черте. Но это был хитрый прием. Гремислав не разгадал его, Святополк выиграл расстояние и вдруг обрушился, погнал противника к середине круга, потом близко и черте и, наконец, мощным ударом опрокинул его. Это было уже по всем правилам и так великолепно, что все даже рты открыли от изумления.
— Отменный удар! Удар витязя! Слава! Слава! Слава! — воскликнули дружинники в один голос.— Святополку-княжичу слава! Победил! Забила дуб осина!
Святополк стоял в центре круга, сняв шелом и держа его под мышкою. Маслянистые волосы взъерошились, торчали в разные стороны, серые, с зелеными точками глаза чуть мерцали. Он ждал, что скажет старый воевода. Не поднимаясь, тот важно изрек: «Победил Святополк», и протянул ему красную стрелу с серебряным наконечником. «Кий резал»,— было написано на ее древке рукою первого князя. Святополк поклонился и принял стрелу. В это время вошел великий князь Владимир Святославич. При его появлении все встали и замолчали. Владимир остановился в дверях — высокий, в летах уже человек, но крепкий и стройный, как кипарис, что растет в достопамятной Тавриде. Чистый лоб, каштановые с проседью волосы, отливающие бронзой, тонкий, с едва заметной горбинкой нос, красиво загнутые дуги смоляных бровей. Лицом он походил на свою мать — рабыню Малушу. Только глаза, как у Святослава,— светлые, строгие. Коротко подстриженная клином бородка и тонкие усы моложавили его, придавали лицу что-то юношеское. Одет он был по-византийски: в малиновый хитон с переброшенным через плечо и подхваченным рукою лором — богато украшенным платом из багряницы, на котором сиял золотой трезубец.
Князь окинул гридницу взглядом, ощупал каждого глазами, и никто не вынес его светлого взора, все опустили головы. Только Свенельд кивнул и остался сидеть, да Глеб сидел, погруженный в раздумье. Он ничего не замечал — его ладью бил ферзь боярина. По тому, как долго молчал Владимир, все поняли, что надвигается гроза. Князь тихо, но внушительно позвал:
— Дунай! Чурило! Несда! И ты, Ратибор! Наденьте насадки на копья!
Пронзительным взглядом смерил Святополка:
— Пропасть тебе, как молодому месяцу!
Приблизился тяжелыми шагами, стараясь сдержать клокочущее в груди негодование:
— Подай твое копье, Святополк!
Отец и сын стояли и смотрели друг на друга. Даже как будто Владимир больше нервничал, у него дергалось веко правого глаза. Святополк минуту помедлил и протянул копье. Князь принял его.
— И стрелу! — властно протянул раскрытую ладонь великий князь.
По рядам дружинников прошел легкий шепот — никто, даже сам князь, не смел дотронуться до красной стрелы победителя. Святополк знал это, чуть усмехнувшись уголком рта, он вложил стрелу в руку отца. Тот сейчас же сломал ее. Дружинники ахнули, а Святополк побледнел.
— Что, Дунай, насадил железо на ратище? — не оборачиваясь, спросил Владимир.— Берите княжича и ведите его в поруб у Ворон-грай-терема! Он изменил мне, крамолу ковал вместе с епискупом Рейнберном, прелагатаем (*прелагатай - шпион) короля Болеслава!
Все похолодели от этой новости, настолько она была неожиданной; кто-то ахнул, кто-то присвистнул... Святополк стоял невозмутимо-спокойный, не отрываясь, глядел в лицо князя.
— Что, Святополк,— продолжал Владимир, нимало не смущаясь, — признаешь за собой крамолу али все это наветы врагов твоих? Знаешь вину за собой? Ответствуй, черная немочь!
Святополк гордо выпрямился:
— Знаю! — сипло, с ненавистью, выдавил он.
— Ага! — воскликнул великий князь удовлетворенно.— Он знает! В поруб его, злодея... Что стали, витязи? Ведите его в поруб! Во мрак! Да просветит господь его заблудшую душу — пристанище злодейских умыслов и порока.
Названные дружинники окружили недавнего их победителя и повели к выходу.
— Стражу поставить крепкую! — бросил им вслед Владимир. — Да покарает всевышний поднявшего десницу на государя и отца.
