Гидеон же, облокотившись о стойку бара, со спокойной настойчивостью сказал:
— Есть два типа людей, Мередит. Одни созданы для того, чтобы оставаться на месте, другие — нет. Мы принадлежим к первым. Богу известно, мы с тобой могли бы оставить деревню, отряхнуть прах ее с ног своих и заняться чем-то лучшим. И более выгодным. Но мы этого не сделали. Потому что нам небезразлично это Богом забытое место, даже если его жителям на нас наплевать. Мы льнем к вскормившей нас груди, потому и остаемся здесь. Ведь так же?
Мередит тяжко вздохнула.
— Что же до Эшуорта, — продолжал Гидеон, — то это человек иного сорта. Он из тех, которым не сидится на месте. И тебе надо помнить об этом. — Гидеон оглядел комнату и добавил: — Ты убила годы, чтобы это место походило на приличное заведение. Работа, пот, кровь, слезы… Что бы ты сделала, чтобы сохранить все это?
— Все на свете, — вырвалось у Мередит. — Все, что в моих силах.
— Вот именно, Мерри. Мне тоже так казалось. И как ты знаешь, я чувствую то же самое по отношению к своим занятиям. Сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить свое дело. Разница между нами только в том, что я постоянно вооружен.
Скрипнула входная дверь, и тут же раздался голос:
— Да это же знаменитый Гидеон Майлз! А с ним — его верный пистолет!
На пороге стоял Рис. Он занимал столько места, что лишь жалкие лучики солнца очерчивали его внушительную фигуру. Медленно, тяжело ступая, он вошел в комнату, и сердце Мередит подскакивало при каждом его шаге.
— Видите ли, Майлз, — начал Рис, опершись локтем о стойку, — я по опыту знаю: мужчины, хвастающиеся размерами своего оружия, стараются компенсировать этим… — он смерил Гидеона уничтожающим взглядом, — свои другие недостатки. Доброе утро, миссис Мэддокс.
— Да, — невпопад ответила Мередит.
А утро действительно было доброе, и Рис выглядел великолепно. Умытый, чисто выбритый. Истинный джентльмен. Фрак, галстук, жилет, брюки, сапоги. Но как ему это удалось? Ведь он провел ночь на пустоши…
Тут возникли видения. Восхитительные видения! Рис купается в ручье. Бреется, глядя в стеклянную поверхность озера. Но зачем? С какой целью?!
Хотя она ломала голову над загадкой, все остальное было ясно как день. Мередит чувствовала, что Рис делал это ради нее, и ее желание стало почти непереносимым.
Она пристально смотрела на узел его белоснежного галстука, и ее пальцы так и чесались — ужасно хотелось дотронуться до этого узла, развязать его — предъявить свои права на все, что скрывалось под рубашкой. Ах, он казался огромным подарком, красочную обертку с которого ей очень хотелось сорвать.
Мередит мысленно рассмеялась. Рис так старался предстать перед ней в модном платье, а результат один — она захотела его немедленно. Полностью обнаженного, разумеется.
— Ты готова для церкви? — спросил он неожиданно.
Мередит растерялась:
— Ц-церкви? Ты сказал — для церкви?
Она вполне была готова кое к чему, но только не к церкви.
— Сегодня первое воскресенье месяца, не так ли?
Она молча кивнула. Так вот почему он принарядился? Для церкви?!
И словно в подтверждение его слов зазвонили колокола.
— Если ты готова, может, пойдешь со мной?
Мередит вздохнула, и лицо Риса осветилось улыбкой.
Ах, коварный дьявол! Оделся так, чтобы соблазнить ее! И соблазняет совершенно безгрешным поступком, который сделает их официальной парой в глазах местных жителей.
Ведь влюбленные всегда идут вместе в церковь и из церкви. То есть это все равно что объявить об их помолвке.
— Я тебе ни к чему, — запротестовала Мередит. — Церковь видна от входной двери. Она как раз через дорогу. Ты не заблудишься.
— Вы слышали… — вмешался Гидеон. — Никуда она с вами не пойдет. И почему бы вам сразу сейчас не убраться из деревни?
Прекрасно! Именно то, что ей требовалось. Состязание между Рисом и Гидеоном. И каждому из них хотелось доказать, что он писает дальше.
— Вряд ли сегодня утром я пойду в церковь. Я… — Мередит прижала пальцы к виску, — у меня голова болит.
Рис промолчал. И медленно приблизился к ней. Мередит схватилась за стойку, когда он зашел ей за спину и стал немного ближе, чем полагалось бы другу. Все по-прежнему молчали, и стук ее сердца казался оглушительным. Но что он намеревался делать?
Сначала она даже не поняла, что происходит; ощущение было тише шепота, легче нежного прикосновения — казалось, что-то коснулось ее левого нижнего ребра. Это чувство усилилось уже на впадинке между талией и бедром, затем — на пояснице…
И тут Мередит наконец поняла, что происходит. Оказалось, что буря столь ошеломляющих ощущений — просто результат вполне невинных действий. Рис взялся за тесемки ее передника и пытался их развязать. Медленно, уверенно, с непоколебимой решимостью продолжал возиться с тесемками.
Но вот муслин натянулся, дрогнул, но устоял. Потом наконец поддался.
И она, Мередит, — тоже.
Уверенные руки легли на ее плечи, и Рис, поддев пальцами лямки передника, стал осторожно его спускать. Мередит начала бить дрожь, и она, чтобы скрыть это, побыстрее стряхнула с себя передник.
В горле у нее пересохло, и язык казался ужасно толстым. Она поспешно сглотнула и откашлялась.
— Мередит, — настойчиво повторил Рис, — идем со мной.
— Миссис Мередит! — раздался вдруг жизнерадостный голос Коры. — Это ведь церковные колокола, да?!
Мередит прижала передник к груди — словно стояла обнаженная и пыталась прикрыться. Рис не снял с нее ничего, кроме клочка присыпанного мукой муслина, и все же она чувствовала себя голой.
Из кухни вышла Кора, но при виде Риса замерла.
— Д-доброе утро, милорд, — сказала она своим туфлям, очевидно, не в силах взглянуть ему в лицо. — Я… я не хотела прерывать разговор.
Рис, нужно отдать ему должное, старался выглядеть невозмутимым. Но Мередит, сейчас смотревшая ему в лицо, внезапно уловила, как он едва заметно поморщился.
— Доброе утро, мисс Данн, — ответил он. — Это действительно церковный колокол. Я собирался идти в церковь, если миссис Мэддокс ко мне присоединится.
— Но булочки… — простонала Мередит, нервно скручивая передник.
— Все уже сделано, — улыбнулась Кора.
— Правда? Очень кстати. Трудолюбивая мисс Данн все закончила. Вы свободны, мисс Данн. — С этими словами Рис предложил Мередит руку, на которую та молча уставилась.
В комнате воцарилось напряженное молчание, и ни Мередит, ни Рис, ни Гидеон, ни Кора — никто не хотел его нарушить.
— Я в деревне недавно, — проговорила наконец Кора дрожащим голосом. — И буду очень вам обязана, если укажете мне путь в церковь, милорд. Если… конечно, туда пустят такую, как я.
