Алексей, не обращая больше внимание на перепуганных немцев, занялся консервацией объекта. Уложил компактнее оболочку, придавил рулон камнями.
У немцев челюсти отвисли, когда они увидели, как летающий демон, лишь лёгким прикосновением пальца, поднимает огромные валуны и перемещает к дирижаблю.
Полевой шаман раскинул в стороны руки — рой мелких камушков и пыли серым облаком взвился над площадкой, а потом равномерным слоем покрыл свёрнутую ткань и корпус капсулы. Даже металлические рейки каркаса скрылись под слоем каменной пыли, будто кто серой краской покрасил.
Пока казак суетился у дирижабля, консервируя трофей, небо потемнело, зажглись первые звёзды. Алексей придирчивым взглядом оценил маскировку — в упор не разглядеть припрятанный дирижабль. Окинул с вершины скалы окрестности, засёк памятные ориентиры. На карте отмечать место захоронения аппарата не стал, он и так найдёт, а с другими казак делиться не собирался. Пилот знает район приземления лишь приблизительно, не найдёт точку посадки. Да с земли каркас дирижабля и не разглядеть. Подняться по отвесным скалам будет тоже нелёгкой задачей, а снять конструкцию с вершины — непосильной.
Однако Алексею подобный подвиг был по плечу. Запас водорода в баллонах на одну заправку остался, бензин для двигателя тоже. Конечно, казаку надо маленько подучиться управлять дирижаблями, но сын ведьмы смышлёный — обучится. Главное, теперь у него собственный воздушный корабль появился. А война закончится, можно и в Америку лететь, индейцев от окончательного истребления спасать. То, что от этой идеи революционным духом пахнет, молодого паренька не беспокоило, казак же не против царя злоумышлял, а за честных людей заступиться желал. Кто такие пролетарии, а кто буржуи — голову себе не забивал. Не поработали, как следует, агитаторы в его казачьей станице, не доработала революционная партия. Ну, всё у парня и огромной страны ещё впереди, а пока он думал лишь о насущных проблемах. Что с пленными делать?
Немцы стояли на краю тёмной пропасти и с ужасом косились на чёрный частокол верхушек деревьев у подножия скалы.
Алексей перекинул лямки брезентовой сумки через плечо и подошёл к бедолагам.
— Паспорта свои давайте, — показал на нагрудный карман куртки пилота казак.
Про паспорта немчура сразу поняла, торопливо достала бумажные книжки и передала в руку казаку. Алексей сунул стопкой все в сумку фотографа. Для казака будет лишнее доказательство воздушной победы, если потребуется кому доказывать. А немцам станет теперь сложнее подтверждать свою личность. Алексей решил их отпустить. Если попадут в русский плен, то не захотят рассказывать о спрятанном дирижабле. Да и своим, наверняка, поведают сильно отредактированную версию крушения воздушного корабля, не то ждёт их гостеприимный дурдом. Туда же отправят и простака, рискнувшего поверить в истинную историю. Не готово ещё общество признавать существование летающих казаков. К тому же, лица демона немчура не видела. Наличие рогов под папахой и хвоста в штанах с красными лампасами подтвердить пленённые не могут. Вероятно, шибко головой стукнулись, когда с небес на землю сверзились — умом слегка тронулись.
Поэтому, куда бы судьба и ноги не занесли бедных путников, о спрятанном в отрогах карпатских гор дирижабле они будут молчать. Версия с обычной аварией выглядит, с любой стороны, предпочтительнее. Несовершенна ещё техника в начале двадцатого века, поломки случаются часто.
Сын ведьмы ухватил пилота за воротник куртки, уменьшил гравитацию трепыхающегося тела до нуля и… шагнул вместе в пропасть. Визгу при стремительном спуске было много! Алексей опустился к подножию скалы. Подвесил, сразу притихшего, пилота на сук сосны, метрах в пяти над землёй. Оставил у ствола сумку с фотоаппаратом и воспарил за оставшейся на вершине парочкой неудачников.
Механик и фотограф визжали похлеще капитана! Хорошо, что по тёмному лесу грибники не шастали — напугались бы до смерти.
Алексей снял с «крюка» пилота, поставил во главе отряда и указал, крепким пинком под зад, верное направление движения к линии фронта. Если сумеют по — тихому добраться, то есть шанс с ходу перемахнуть окопы. Ну, а не уложатся во времени, голодные и измученные, точно на глаза кому — нибудь попадутся. В лесу отсиживаться долго не смогут, сразу видно: городские типы, сгинут в дикой местности без воды и еды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Однако судьба врагов казака уже не волновала. Алексей перекинул сумку за спину и, под покровом ночной тьмы, полетел, как сова, над самыми верхушками деревьев в сторону расположения своего полка. Компаса сыну ведьмы не требовалось, гравитационные силовые линии поля подскажут.
Остаток ночи, после перелёта, Алексей проспал у гостеприимного крестьянина. За потерянные зимние вещи, казак щедро расплатился немецкими марками. Причём внимательно наблюдал за реакцией хозяина. Когда у того задрожали от волнения пальцы, добавил ещё ассигнацию, и посчитал расчёт справедливым. Мужик бухнулся благодетелю в ноги, но казак руки целовать не дал, поднял крестьянина за плечи и погрозил пальцем, чтоб тот никому не сказывал об источнике дохода. Своему же командованию, Алексей представил версию с крушением дирижабля и его последующим возгоранием в лесу. А что дыма никто не видел, так глубокой ночью дело было.
Поручик Ширков сделал вид, что поверил. Ведь, в таком случае особых хлопот у него с бедовым подчинённым не предвиделось, не за что награды в штабе просить — дирижабль сам разбился. Тем более, Алексей простимулировал непосредственного командира подарком — вручил «найденный» в лесу пистолет, новенький парабеллум. А комбату презентовал белый шёлковый шарф.
Вот только с фотоаппаратом для Семёна промашка вышла. Посмотрели они вместе с Ширковым содержимое сумки и ошарашили добытчика.
— Алексей, а это не фотоаппарат.
— Так немец же им фотографировал русские позиции, — убеждал казак.
— Это кинокамера, а в сумке лежат: киноплёнка и реактивы для её проявления, — засмеялся поручик.
— И как же я такой сложной техникой управляться смогу? — возмутился Семён.
— А ты господина Ширкова попроси, он подскажет, — передразнил голос писаря Алексей, припомнив ему подставу с французским самоучителем испанского языка, тот, который вместо индейского.
— Так я же, как лучше хотел, — обижено надул губы фотограф — самоучка. — Где я тебе учебник испанского языка здесь найду?
— Так и фотоаппараты по лесу особо не разбрасывают, — развёл руками казак. — Пользуйся тем, что добыл.
— Ладно, парни, помогу я вам обоим, — обнял друзей за плечи молодой поручик. — Война у нас окопная началась, будем коротать долгие зимние вечера за изучением… ха — ха — ха, индейского языка и… ха — ха — ха, художественной фотографией баловаться. Вот прямо сейчас и начнём процесс. Эй, Берёзкин, собирай свой взвод в шатре казака, будем кинохронику снимать.
Использовали остаток заправленной в кинокамеру плёнки с пользой. Отсняли солдат первого взвода в шатре медпункта, потом прошлись по блиндажам, запечатлели для истории солдатский быт и весёлые лица бойцов остальных взводов. На фронте мало радостных моментов, общее фотографирование одно из значимых событий.
Правда, с первой «фотосессией» вышел конфуз. Нет, отсняли материал нормально, а вот с проявлением плёнки напортачили, закрепителя мало использовали — плёнка сразу пожелтела. Ширков с Семёном проектор смастерили и ночью на натянутой простыне кино солдатам показали. Вот только фильм получился сплошь с жёлтыми мордами — ржали до утра всей ротой!
Никто тогда и предположить не мог, что эта неудачная кинопроба в первой роте Ширкова, потом прикроет Алексея от опасного внимания контрразведки дивизии. Да и, что там приуменьшать, спасёт сотни солдатских жизней во всём пехотном батальоне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 11. Гнев
Лето закончилось. Осенние дожди превратили дороги в чавкающее болото. После неудачного броска двух русских армий на германском направлении, и стремительного контрнаступления немцев, фронт стабилизировался. Русские потеряли половину Польского княжества. Зато на участке границ Русской и Австрийской империй была ничья. Война и до этого шла тут очень неспешно, а осенью вообще замерла. Впрочем, как и на Западном фронте, где французы, итальянцы и немцы уже давно перешли к окопной войне. Противники глубоко врылись в землю (по траншеям ходили в полный рост, и даже в три шеренги), нагородили ряды колючей проволоки и настроили пулемётных дотов. Конница в современной войне оказалась лишней. «Колючка», окопы и пулемёты не оставляли никаких шансов выжить кавалерии на поле боя в позиционной войне. Артиллерию применяли активно, но полевые укрепления сильно снижали её эффективность. Одним лишь огнём пушек, выбить «пехотных кротов» из многорядных линий траншей нереально, а дойти до штыкового боя нелегко— потери наступающей стороны зашкаливали за все разумные пределы. Фронт встал.
