на кресло Максима, установленное на заднем сиденье, пристегнул ремешками. Потом открыл мне дверь с пассажирской стороны, куда я юркнула, устало откидываясь на спинку кресла.
– Так что за операция? – стала я допытываться, стоило Баженову сесть за руль и завести автомобиль.
Он пересказал мне свой диалог с лечащим врачом, а я слушала и кивала, переваривая сказанное. Не покидало ощущение, что это я довела маму до такого состояния, и Баженов будто прочитал мои мысли.
– Алина, успокаивайтесь уже, маме вашей помогут, всё будет в порядке. Операцию ей проведут своевременно, потом пройдет реабилитация, подберут правильное лечение ее хронического заболевания. Просто вашей маме давно было пора заняться собой.
– Мы ходили к врачу, ей прописали таблетки, – доложила я, чтобы он не думал, будто мы с мамой не занимались этой проблемой. – Первые таблетки не подошли, а вторые… Я не знаю…
– Говорю, успокаивайтесь, – с нажимом повторил он, – лучше подумайте, какие вещи вы возьмете дома.
– Вещи? – уставилась я на него в непонимании.
– Да, вещи, – подтвердил он, – сейчас мы заедем к вам, вы соберете вещи для себя и дочери, также сумку для мамы, ее потом отвезет водитель. А вам нужно будет отдохнуть. Да, ситуация у нас критическая, но, как я уже и сказал, четвертого я выхожу на работу, а Натали сейчас везет Максима домой. Я надеюсь, вы сможете выполнять свои рабочие обязанности.
Меня словно под дых ударило. Работа. Максим. Я – няня сына Баженова.
– Так я продолжу на вас работать? – удивилась я. – И вы хотите, чтобы Аня переночевала у вас?
– Не переночевала, – возразил Баженов, – она будет жить с нами.
– Вы имеете в виду, на время лечения мамы? – уточнила я. – Как только она выйдет из больницы, будет снова сидеть с Аней.
– Не будет, – жестко заявил Баженов, заставив меня сжаться на кресле, – ваша мама будет проходить долгую реабилитацию, а потом направится в санаторий поправлять здоровье. Она не сможет приглядывать за ребенком. Вам придется приспособиться и присматривать за обоими детьми.
Я бросила взгляд через плечо, Аня спала и не слышала нас. Вот и настал момент откровенности, когда мы должны обсудить нашу непростую ситуацию. От нервов я вся извелась и только переплетала пальцы, пытаясь успокоиться.
– Это неудобно, – мямлила в ответ на слова Баженова.
– Неудобно спать на потолке, – грубовато осадил он меня. – Алина, будьте разумны. Дочь теперь на вас, да и мама больная. И вообще, кажется, нам пора поговорить.
На это я промолчала, согласием отвечая на его предложение.
Конечно пора. Он имеет право на любые вопросы.
– Я не буду вас сейчас спрашивать, почему вы скрыли дочь. Но сразу говорю, что мы сделаем тест ДНК и я буду участвовать в жизни Ани. Пока вы продолжите работать няней Максима. Мы не будем распространяться о том, что она предположительно моя дочь. Пока ничего не будем предпринимать. Но в дальнейшем, если мы решим расстаться – как работодатель и няня, я обеспечу вашу жизнь.
Я выслушала всё, что он сказал мне, и выдохнула с облегчением. Ничего пока не меняется. Мы продолжим жить, как жили. Но было кое-что, что меня весьма удивило.
– А вы не допускаете даже, что Аня может быть не вашей? Так уверенно говорите о будущем без теста на руках, – нашла я в себе смелость задать вопрос.
Меня это и правда волновало. Саша глянул на меня внимательным и сосредоточенным взглядом. Заставил поволноваться своим молчанием, а потом твердо произнес:
– Я почему-то верю вам, Алина, и не сомневаюсь, что результат теста будет положительный.
Глава 32
Уже в доме у Баженова я отнесла Анюту к себе в комнату и, раздев и умыв, уложила спать на свою постель. Она настолько устала и вымоталась, что сидела вялая с прикрытыми глазами и уснула, стоило голове коснуться подушки. Я и сама прикорнула на пару часов, примостившись рядом с дочкой, ведь мне нужны были силы, чтобы заботиться о маме и двух детях.
Проснувшись, обнаружила, что Аня еще спит, поправила одеяло, поцеловала ее в нежную щечку и прошла в ванную, где приняла душ, затем переоделась и спустилась вниз, обнаружив Сашу в кухне с неизменной кружкой кофе в руках. Выглядел он усталым и тоже явно нуждался в отдыхе и сне.
– Алина, вы совсем мало поспали, – встретил он меня мягким упреком, потом поставил кружку на столешницу и взглянул на наручные часы. – Впрочем, вы вовремя. Скоро Натали привезет Максима, встретьте его, а я пока поеду разузнаю, как там ваша мама.
Я подалась к нему, закусив губу, чтобы не сказать лишнего. Мне хотелось бы поехать с ним, ведь разве не дочь должна присутствовать в больнице и сидеть у койки матери? Но мой начальник распорядился вот так, и спорить сейчас не имело смысла. Тем более я не могла оставить детей одних, тащить их в больницу тоже был так себе вариант. Так что Баженов продумал всё и нашёл лучший выход из ситуации.
– Хорошо, – согласилась я, в волнении разглаживая свое домашнее платье.
Баженов заметил мои нервные движения и подошел ближе.
– Всё будет в порядке, Алина, не волнуйтесь. Сосредоточьтесь на детях. Я позабочусь о вашей матери. Уже разузнал, как организовать ей дополнительный уход, чтобы вы не мотались без конца в больницу. Наймем ей сиделку.
– Вы столько для нас делаете, – подняла я на него благодарный взгляд, не в силах выразить всю ту степень благодарности, которую я испытывала. Я не смогла бы подобрать нужных слов.
– Ничего особенного я не сделал, – пробормотал Саша и, попрощавшись, пошел на выход.
Пройдя в кухню, я вдруг ощутила нереальный голод, который проснулся во мне при виде открытого холодильника. Нашла творог и по-быстрому замесила массу для сырников. Нажарила три сковородки сырников с изюмом и прошла наверх. Пора было будить Анюту.
– Мамоська, – залепетала она, карабкаясь ко мне в объятия из теплого кокона постели. Я обняла ее, понесла в ванную, чтобы она сходила в туалет и умылась.
– А теперь мы с тобой пойдем смотреть дом! – обрадовала я ее, зная, что она обязательно отвлечется от переживаний ночи и, как любой ребенок, быстро забудет плохое. Так и произошло. Мы позавтракали и пошли гулять по дому и так и провели где-то два часа, пока не раздался звонок в дверь.
– Пойдем встречать Максима, – повела я дочку к входной двери.
Это действительно приехал Максим, а привезла его Натали собственной персоной. Во рту сразу появилась горечь и изжога, как только я увидела эту павлиниху, что гордо вышагивала
