Часы в гостиной показывали час ночи. Она сняла телефонную трубку, потом положила ее. Где-то в елях прокричала ночная птица. Карен набрала номер Эрика. Телефон прозвенел пятнадцать раз, но никто не ответил. Где он мог быть? В городе? Это было не в его стиле. Он был мужчиной не того типа, так ведь? Она приготовила себе чашку кофе и ходила по гостиной, стараясь успокоиться, но кофе, черный и крепкий, лишь еще сильнее напоминал ей об Эрике. Его едкий аромат напоминал ей об Эрике. Все напоминало ей об Эрике. А больше всего ей напоминала об Эрике ее собственная коричневая рука, в которой была чашка.
Она снова набрала его номер.
— Индира! — Его голос был громким от изумления. — Ты переменила свое решение? Откуда ты звонишь?
— Ах, Эрик, я так скучаю по тебе. Я не могу заснуть, не услышав твой голос. Я еле передвигаю ноги. Думаю, что это на нервной почве. А где ты был? Я тебе звонила и звонила.
— В лаборатории, печатал. — Его голос потускнел и стал жестким. — А твой гуру знает, что ты не спишь? Плохое начало, моя дорогая. Искать истину:
— дело серьезное, и ты должна быть предана ему.
Она жаждала его успокаивающих объятий.
Что в этом мире заставило ее думать, что она сможет обойтись без него? Истина? Просветление? Посветлеть должен лишь ее загар. Она останется здесь до тех пор, пока он не сойдет, и ни на день дольше.
— Я предана лишь тебе, мой дорогой.
— Ты знаешь, что я люблю тебя, — нежно сказал он. — Ну, а теперь постарайся уснуть. Ты должна приготовиться к длинному дню медитации. Ты никогда не говорила мне, где…
— Спокойной ночи, дорогой. Я теперь чувствую себя значительно лучше.
Клэр позвонила на следующее утро.
— Ну, у тебя все в порядке? Нашла все, что тебе нужно?
— Все в порядке, — отозвалась Карен, потом добавила безразличным голосом:
— Удивляюсь, почему ты не упоминала о медведях в лесах вокруг твоего дома.
— Медведи? — Клэр рассмеялась слишком беззаботно для человека, вокруг дома которого бродят свирепые медведи.
— Смейся, но кто-то скребся на веранде прошлой ночью. Перепугал меня до полусмерти. А когда я выглянула, то увидела ужасные сверкающие глаза…
— Еноты! — прохрипела Клэр. — Это всего лишь еноты. Клади на крышку мусорного бака большой камень, и все будет в порядке.
Шли дни, загар светлел. Одиночество и оторванность от всех заставили Карен покинуть дом и отправиться в город в поисках чего-нибудь, что отвлекло бы ее от Эрика. Она скучала по нему так, что это даже нельзя было назвать внутренней болью. Это был голод — ужасный, сводящий с ума. Со времени своего приезда сюда она ни разу не взглянула на листья салата. Карен готовила себе три раза в день и успокаивала себя тем, что это морской воздух вызывает такой аппетит.
Перечитав все, что было в доме, она отправилась в город на поиски библиотеки. Несмотря на то что бояться было нечего, ее ночи были плохими.
— Приезжая? — спросила мисс Пинквит. К ее бордовой кофте была прикреплена табличка: «Главный библиотекарь». Насколько могла понять Карен, мисс Пинквит была единственным библиотекарем. Она взглянула на Карен водянистыми голубыми глазами. — Вы здесь надолго?
— Ненадолго. — Карен благожелательно относилась к местным жителям, которые считали всех приезжих странными. Поколение ее матери все еще говорило о женщинах Миннеаполиса, как о «легкомысленных». Она записала в регистрационную книгу мисс Пинквит шесть книг.
Губы мисс Пинквит сжались в тонкую линию, а на щеках выступили красные пятна.
— Только четыре книги. Такова наша политика с момента основания. — Она втянула в себя пыльный воздух. Даже в конце лета в библиотеке пахло плесенью и сырыми шерстяными носками.
Карен перечитала названия книг, пытаясь решить, от каких отказаться.
Мисс Пинквит просматривала список вместе с ней.
— Дания? Вы интересуетесь Данией? Сама идея почитать о Дании казалась Карен успокоительной.
— Да, да, интересуюсь. Можно сказать, это стало моей страстью.
— Мой брат, Орин, женился на датчанке. Очень приятная женщина. Они живут на пути к Фрипорту. — Она ткнула большим пальцем в воздух над правым плечом. Вы собираетесь в Данию?
— Да нет. Я просто хочу почитать о ней… по личным причинам.
Мисс Пинквит криво улыбнулась, как будто она этим никогда не занималась.
— Исследование? — Она выглядела почти многообещающе.
— Я думаю, что можно сказать и так, да.
— Ну, в таком случае, я думаю, что мы можем нарушить правила, если это исследование. — Она выдала все шесть книг. — Вам стоит подумать о поездке туда. В Данию. Орин и Хельга были там дважды. — Она наклонилась вперед и добавила доверительно:
— А знаете, люди и сейчас могут пожениться в замке Гамлета? Разве это не романтично?
— Очень. — Карен внезапно представила Эрика в его полосатых брюках и футболке с надписью на груди Helsinger.
— А знаете ли вы, что Эриксон высадился на этих берегах в одиннадцатом веке? Он был сыном Эрика Рыжего. Мой отец написал чудесную книгу об этом. «История Пинквита об исследованиях викингов в Новой Англии», в трех томах. Может быть, вы слышали о ней.
— Боюсь, что нет, — глуповато ответила Карен.
— Я приготовлю их для вас к следующему разу.
Карен поблагодарила мисс Пинквит за доброту и швырнула книги в машину. Она купила омара, влажного и жирного; моллюсков, полдюжины початков местной кукурузы — по западным понятиям достаточно жалких, но свежих, прямо с поля; и персиковый пирог. После чего она отправилась домой вместе с омаром в коробке.
— Надеюсь, у тебя достаточно еды, — сказал Эрик, когда она позвонила ему вечером. Карен усмехнулась в трубку:
— Тебе не стоит беспокоиться, дорогой. Здесь полно всего, чтобы поднять настроение.
— Эйлин замучила меня вопросами. Она хуже инквизитора. Я рад, что ты не сказала мне, где находишься. Мне не пришлось лгать, когда я говорил, что не знаю, где тебя найти. И не говори мне сейчас, я не хочу этого знать.
— Не буду, обещаю.
— Я так скучаю по тебе, моя принцесса. Ее сердце переворачивалось, и закололо в глазах. Она моргнула и сказала:
— Я тоже скучаю по тебе, мой дорогой.
— Я проснулся в середине ночи и понял, что тебя нет рядом со мной. А потом вспомнил, как приятно чувствовать в своих руках твои груди, вспоминал чудесные дразнящие движения твоих бедер перед тем, как я…
— Перед тем, как что? — переспросила она. При воспоминании о его руках она почувствовала покалывание в грудях, ее соски напряглись при воспоминании о его губах.
— Ах, Индира, — прошептал он.
— Эрик, — простонала она, приподнимаясь на стуле.
