знаете? – с гордостью сообщила она.
– Да, знаю. – (Отец Лавинии занимался гражданскими исками и был известен в городе.) – А больше с вами никого не было? – сделал Джербер попытку.
Лавиния промолчала.
– В самом деле, очень жарко, я бы съела мороженое, можно? – Девочка старалась его отвлечь.
Джербер ей подыграл:
– Конечно, тебе какое?
– Один шарик ванильного и один шоколадного.
– Вот, пожалуйста: ванильное и шоколадное, – проговорил гипнотизер и увидел, как девочка поднимает руку, подносит к губам невидимый рожок с мороженым и с наслаждением начинает его облизывать. – Вкусно?
– Очень вкусно, спасибо, – подтвердила Лавиния, совершенно довольная.
– На чем мы остановились?
– Я говорила, что папа приезжал к нам на выходные. По субботам мы пили аперитив в баре «Альмароза», а по воскресеньям ели рыбу в ресторане. Потом еще раз купались в море, а около четырех папа садился в машину и уезжал.
– Ты скучаешь по тому времени?
Лавиния немного подумала.
– Кажется, да.
– Но ты не уверена?
– Столько всего изменилось…
Джербер снова сделал попытку:
– Почему твои родители расстались, они когда-нибудь объясняли тебе, в чем дело?
– Нет, но… думаю, вина отчасти моя.
Она заговорила об этом спокойно, что не удивило психолога.
– В каком смысле? Пожалуйста, растолкуй получше, сможешь?
– Папа никогда мне об этом не говорил, но он больше не мог находиться в комнате, если там была я.
То, что она сделала такой вывод, было хорошим знаком.
– И ты знаешь почему?
– Наверное, дело в том, как я выгляжу.
– Ты отказывалась есть и сильно похудела?
Лавиния на мгновение задумалась.
– Нет, не поэтому.
– Тогда почему?
Опять короткая пауза.
– Наверное, я все-таки должна открыть эту дверь, доктор Джербер…
Гипнотизер положил блокнот для записей на колени. Сплел пальцы в ожидании. Может быть, в самом деле настал момент, который они готовили вместе так упорно и терпеливо.
– Хорошо: я держу тебя за руку, помни, я всегда рядом.
Лавиния кивнула и перевела дыхание. Теперь грудь ее вздымалась и опускалась быстрее, пульс участился.
– Я вхожу, – сообщила она. – Все так, как вы говорили: дверь не заперта на ключ.
Подождав несколько секунд, Джербер спросил:
– Что ты видишь?
На лице девочки появилась недовольная гримаса.
– Темно, – сказала она. – И это очень странно: ведь снаружи день.
– Кто-то закрыл ставни.
– Нет, не поэтому… – Потом она добавила: – И плохо пахнет.
Джербер не хотел, чтобы дело принимало неприятный оборот, все должно было пройти иначе.
– Забудь о запахе, пусть твои глаза привыкнут к темноте, а потом скажи, что там…
– В комнате кто-то есть, – уверенно заявила она.
– Где?
– В постели. – Потом уточнила. – Спит.
– Может, подойдешь к постели?
Несколько секунд молчания.
– Быть не может… – проговорила она еле слышно.
– Чего не может быть?
– Там, в постели, другая девочка, но…
– Но?
– Эта девочка – я! – заволновалась Лавиния. – Именно я!
– Все хорошо, – успокоил ее гипнотизер. – Этому есть объяснение, поверь мне.
– Что происходит, доктор Джербер? Не понимаю… – Она волновалась все сильнее. – Почему девочка не просыпается?
Психолог ничего не сказал: она должна сама до всего дойти. Ведь Лавиния знала правду, хотя и вытеснила ее из сознания.
– Она не спит, она не дышит, – проговорила девочка. – Это я, и я не дышу! – вскричала она в тревоге. – Помогите мне, прошу вас…
Вот оно, сказал себе Джербер.
– Что, по-твоему, случилось?
– Думаю, она умерла… Это я, и я умерла… – Ее охватила паника, она почти перешла на крик. – Это значит, что я мертва?
Гипнотизер понял, что настал момент вмешаться:
– Лавиния, кто эта девочка? Посмотри хорошенько…
Лавиния как будто впала в ступор.
– Эмма… – наконец проговорила она.
– И кто такая Эмма? – спросил Джербер, стараясь ей помочь.
– Моя сестра, мы близнецы, – сдалась девочка в конце концов. И продолжила уже самостоятельно: – Эмма умерла два года назад. Взяла таблетки из бабушкиной тумбочки, легла спать и не проснулась.
Психолог испытал острую жалость к своей юной пациентке, ведь именно она первой узнала правду, на следующее утро, в той самой комнате.
– Мы с ней всегда были единым целым. Что-то изнутри нас связывало, мы это называли невидимой нитью… Однажды зимой мы с родителями отправились в горы. Там у Эммы поднялась температура, мама осталась с ней в шале, а я пошла с папой кататься на лыжах. На спуске я упала и сломала лодыжку. Папа не сообщил маме и Эмме, чтобы они не волновались. Но пока мы ехали в больницу, мама сама позвонила папе и сказала, что у Эммы вдруг сильно разболелась лодыжка… Сестра знала, что я покалечилась. И это не единственный случай, когда одна из нас чувствовала то, что чувствовала другая… – Лавиния умолкла. – Почему она это сделала, доктор Джербер? Она казалась счастливой. Почему Эмма покончила с собой?
Вот в чем заключалась трагедия Лавинии и причина ее анорексии. Она не смогла внутри себя прочувствовать, распознать то, что должно было произойти с сестрой. Невидимая нить в этот раз утратила силу.
– К сожалению, только Эмма могла бы об этом рассказать, – признал психолог, надеясь, что это прозвучит как утешение.
Потом Лавиния поняла еще одно.
– Папа не может находиться со мной в одной комнате оттого, что по-прежнему видит Эмму, правда? Поэтому он ушел от мамы.
– Ты бы хотела, чтобы он вернулся?
– Нет, – тотчас же ответила Лавиния. – Ему слишком больно, я это вижу… А я не хочу причинять моему папочке такую сильную боль.
У нее на глазах выступили слезы, но Джербер знал, что это слезы облегчения. Она еще не вылечилась, нынешний сеанс можно было считать началом нового этапа терапии. Предстоял еще долгий путь. Но на сегодня достаточно.
– Хорошо, теперь ты можешь выйти из комнаты и закрыть за собой дверь.
– Я должна буду вернуться сюда, правда?
– Боюсь, что да, – признался Джербер. – Но об этом мы подумаем в следующий раз… А теперь давай вместе посчитаем от десяти до нуля, и потом я, может быть, поведу тебя поесть настоящего мороженого, согласна?
– Погодите, – остановила его девочка. – Эмма что-то говорит…
Странно, подумал Джербер. Вероятно, Лавиния не хочет снова расставаться с сестрой, это можно понять. Но в любом случае необходимо их разлучить.
– Мне жаль, Лавиния, но Эмма не может говорить с тобой: она умерла, а мертвые не говорят.
– Она говорит не со мной, а с вами.
Гипнотизер окаменел.
– Этого не может быть, – спокойно возразил он. – Мы с Эммой даже не знакомы.
– Нет, знакомы: Эмма знает, кто вы такой. У нее для вас послание.
При этих словах Джербер вдруг почувствовал, что силы покидают его.
– Она говорит, что вы должны поехать в наш домик на море, – продолжала Лавиния. – Там
