class="p1">Просто отступиться, плюнув на желание видеть ее рядом завтра утром?
Мы вновь молчали всю дорогу, каждый думая о чем-то своем.
Припарковавшись возле дома сестры, я так и не смог определиться, и решил спросить напрямую.
— Воробушек, если хочешь, можешь переночевать у меня. Меня это никак не стеснит. А утром я все-таки приготовлю оладья.
Сам не знаю, какую ждал реакцию, но точно не опущенные глаза и отказ.
— Не думаю, что стоит. Вы многое для меня делаете, Ярослав Львович. Но, мне кажется, нечестно будет пользоваться и дальше вашей добротой.
— Как знаешь, — хмыкнул я, отчего-то чувствуя себя уязвленно. — До понедельника.
Вроде сам дал выбор, а смотри-ка, ее решение все равно не нравится.
— Доброй ночи, Ярослав Львович, и спасибо, — Анюта, все также не поднимая головы, вышла из машины.
Я проводил ее взглядом до подъезда и решительно выкинул из головы.
Может действительно Аня — временное помутнение? Кто устоит перед девчушкой в беде?
А я…
Зло фыркнул, заводя машину.
Я итак «многое делаю», слишком многое, раз моей добротой не хотят воспользоваться еще разок.
Мыслям о секретарях место на работе, а не в субботу ночью.
Где там засел Рома? Надо уточнить.
Глава 31
«Теперь я буду новым человеком. Лучшей версией себя!» — решила я, стоило утром открыть глаза.
Я буду умной, решительной, трудолюбивой. Не буду зацикливаться на проблемах, и с легкостью все решу.
Позвоню маме и честно с ней поговорю.
Перестану испытывать ненормальные чувства к Ярославу Львовичу… Только благодарность и уважение! Пока я не слишком увлеклась, надо перестать смотреть на него, как на мужчину.
Это начальник. Босс. А я не какая-нибудь глупая девица, которая влюбляется в того, кто по доброте душевной помогает и общается доброжелательно…
Это все его внешность и мое подсознательное желание завести себе молодого человека. Вот было бы Ярославу Львовичу пятьдесят… Нет! Шестьдесят!
Да, было бы ему шестьдесят лет — я бы просто была благодарна. А тут — расклеилась…
Все. Беру себя в руки.
Выключенный телефон лежал на столике возле разложенного дивана.
Я решительно села, натянув купленное вчера одеяло повыше, и включила телефон.
Чтобы не думать и не сомневаться, пока он прогружается, подняла голову к потолку, медленно досчитав до тридцати.
Я слышала, как начали поступать уведомления о пропущенных звонках, сообщениях, но не смотрела. Все потом. Ни на что не отвлекаться.
Поток сообщений закончился, и я, больше не откладывая ни на секунду, набрала мамин номер.
Ждала ответа я долго и уже собиралась положить трубку, когда мамин голос недовольно ответил:
— Ты видела сколько времени?
Я не видела. Я до этого думала о другом, но поспешила исправиться.
— Семь сорок? — неуверенно произнесла я.
Как-то не так должен был складываться разговор.
— И ты звонишь, чтобы сказать об этом?
— Вообще-то, нет. Мне перезвонить попозже?
По ту сторону трубки мама тяжело вздохнула. Раздалось шуршание.
— Нет уж. Раз объявилась, рассказывай, как твои дела. И доброго тебе утра.
— Доброго, — хмыкнула я, устраиваясь поудобнее и подсовывая подушку под спину.
Я решила рассказать правду. Будь, как будет. Пусть мама меня ругает, но она хоть будет знать, что на самом деле со мной происходит…
— Я устроилась секретарем в крупную компанию. Случайно так вышло. Шла устраиваться стажером в рекламный отдел, но меня облили из машины возле самого входа, из-за чего охранник не хотел пускать в здание… — я замолчала, думая, как продолжить, но мама неожиданно поторопила.
— И что ты сделала?
Скрипнула дверца кухонного шкафчика, что-то звякнуло (похоже мама достала свой любимый стакан), а после щелкнул чайник.
— Так получилось, что, настаивая на своем, я привлекла внимание одного из начальников… — продолжила я неуверенно.
— И он тут же предложил стать тебе секретаршей? — недовольно хмыкнула мама.
— Нет, он сказал, что поможет, — я почесала кончик носа, припоминая, обещал ли Ярослав Львович отвести меня в отдел кадров или нет? — В общем, мы поднялись к нему на этаж, а его секретаря на месте нет. И потом, когда Ярослав Львович расспрашивал, на какую должность я хочу попасть, секретарь ему сцену устроила…
Я вновь замолчала, прикусив губу. Все так говорю? Мама ничего пока не имеет против?..
— В следующий раз не будет устраивать любовниц к себе под бок, — до странного удовлетворенно отозвалась мама. — Ань, не молчи. Мне из тебя каждое слова клещами вытаскивать?
Не хотелось бы…
— Ну, что сказать… Ярослав Львович сказал, что ее уволить надо, и тут же спросил, а не хочу ли я устроиться. Зарплата не стажерская — выше. Уважения — больше. И вообще…
— И ты тут же согласилась отказаться от своей мечты?
Мамин голос звучал до странного спокойно. И я все никак не могла понять, почему?
Но вопрос смущал.
Я столько раз говорила ей, что хочу привнести больше творчества в жизнь…
Но мама, кажется, надеялась, что я буду зарабатывать по специальности, да еще втянусь и не захочу уходить с места, которое уже приносит деньги.
— Ну… Я подумала, что так у меня получится быстрее накопить на курсы, на планшет… — произнесла я, комкая одеяло.
Она вздохнула. Тяжело так, но терпеливо. Будто готовясь в сотый раз объяснять прописные истины глупому, наивному ребенку. Наверное, с ее стороны так это и выглядело.
— Знаю, ты боялась, что я начну тебя отговаривать. Мне не нравится мотивация, заставившая тебя устроиться туда, но крупная компания — это хорошо. Деньги, конечно, копи. Но сама присмотрись к экономистам. Как кто-то в декрет уйдет или уволиться — попроси своего начальника тебя туда пристроить. Секретаршами, Аня, всю жизнь не проработаешь. Красота увядает, а знание и уважение останутся.
— А почему не в рекламный попроситься? — спросила я из вредности, и так зная мнение мамы на этот счет.
— Дочка, экономисты должны зарабатывать в разы больше. Да и чему ты жизнь хочешь посвятить? Серьезным документам или рекламным листовкам?
И зачем спрашивала?..
— Поняла твою позицию, мам, — произнесла я, глянув в окно.
С дивана было видно ясное небо, что вселяло надежду на теплую погоду.
Как магазины откроются — первым делом за обувью!
— Еще бы ты не понимала, а принимала, — укоризненно вздохнула она. — А съехать от Алечки, почему захотела?
Так вот почему мама спокойна! До меня, наконец, дошло.
Альбина ей
