почувствовала, как щека дернулась. — По окрестностям походила, в парке посидела, на метро покаталась…
Последнее с трудом можно было отнести к прогулке, но метро тоже, своего рода, достопримечательность…
— С сестрой виделась, забрала вещи? — поинтересовался он ровным голосом, но я вздрогнула.
— Я… Да… Нет… — я вновь опустила глаза. — У нас все прошло не очень гладко, давайте поговорим о чем-то другом?
Я зачем-то потянулась к заварнику, хотя чашка у меня была почти полной, но мою руку перехватили на подходе.
— Воробушек, прости, но мы будем об этом говорить, — мягко, но одновременно твердо (как бы парадоксально это ни звучало) произнес Ярослав Львович, аккуратно сжимая мою ладонь. — Будь хорошей девочкой, расскажи, что произошло. И давай обойдемся без «я шла, споткнулась и ударилась о чью-то руку щекой».
Я похолодела.
Почему я не посмотрела в зеркало?
Насколько все плохо? Ярослав Львович поэтому сейчас такой сдержанный?..
— Воробушек, — проникновенно произнес он, большим пальцем погладив руку, которую держал. — Я никого не буду осуждать. Если это сделал твоя сестра — так и скажи.
Я молчала, прикусив губу, и тогда он забрал у меня кусочек пиццы, положив в коробку, и приобнял.
— Тебе нечего бояться или стыдиться. Не при мне, — он улыбнулся, и его рука проскользила по моей спине. — Просто скажи, это была твоя сестра?
Я чувствовала себя, как кролик перед удавом. Такая же завороженная и такая же беспомощная.
Только перед ним, перед Ярославом Львовичем, отчего-то было не страшно показаться беспомощной, слабой.
В носу защипало, и я решилась.
— Это… это не она, — прошептала едва слышно.
— А кто, маленькая моя? — он чуть-чуть пододвинулся, и, хотя между нами еще было пространство, мне показалось, что я в своей нелепой футболке и коротких шортах чувствую исходящий от него жар.
— Ее мужчина. Ее немолодой человек, — я едва улыбнулась собственной незамысловатой шутке, и посмотрела на Ярослава Львовича, надеясь, что он тоже улыбнется.
Что уйдет это серьезность с лица, но он сделал странное.
Наклонившись, он закрыл глаза и прижался лбом к моему лбу, положив руку на мой затылок. Сердце, ничего не понимая, как и я, бешено забилось.
Но не успела я как-то отреагировать, как Ярослав Львович отстранился и, поцеловав мой лоб, встал.
— Где-то здесь должна лежать мазь…
— А если ее не будет? — зачем-то спросила я, подтянув ноги на диван и обнимая их.
— Тогда мы поедем ко мне и закажем ее через интернет, — не отвлекаясь от поисков, будто машинально, произнес мой босс.
_______
* eBay — американский интернет-магазин, там же можно устраивать аукционы. Кто купить за большую стоимость, тому вещь и уходит.
Глава 28
Ярослав Львович
Я открывал один ящик за другим, но аптечки нигде не было. Сегодня неорганизованность Марины злила особенно сильно.
— Красная коробка в ванной может быть аптечкой? — тихо, как мышка, произнесла Анюта, словно боялась отвлечь меня.
— Вполне, — кивнул я и улыбнулся.
Видишь, какая ты молодец, воробушек? Убери с лица это затравленное выражение. Просто думай, какая ты молодец…
Коробка действительно оказалась аптечкой. И там, к моему тайному сожалению, действительно обнаружилась мазь от синяков.
Передо мной встала дилемма.
Если мазь здесь — смысла везти Анюту домой как будто бы нет.
Но я же не мудак. Чем позже обработать щеку, тем дольше она будет болеть.
«Не мудак», — повторил я себе и, прихватив всю коробку, пошел к дивану, на котором, трогательно обняв колени, сидел мой секретарь за короткое время ставший мне небезразличным.
Хотя стоит ли себе врать?
На диване сидела молодая, привлекательная девушка. И обычно это словосочетание вызывало разве что усмешку (мало ли таких сидит по диванам), но конкретно эту: с ее большими доверчивыми глазами, с курносым носиком, со способностью краснеть за считаные секунды… Ее мне хотелось защитить. Спрятать от всего мира.
Это было странно. Непривычно. Но интересно.
Это интриговало. Хотелось, чтобы и у нее я вызывал волнительные, но приятные чувства. Последнее сейчас было актуальнее.
Поэтому я мягко, чтобы не напугать, спросил.
— У тебя что-то еще болит, воробушек?
Она опустила глаза, а я напомнил себе, что показывать, насколько меня бесит ситуация — не стоит. Анюта закроется, как в самом начале, и ни слова вытянуть не получится. Сейчас главное другое.
Я поставил коробку с лекарствами на стол и мягко погладил Анюту по спине. Оттаивай. Видишь, я хочу тебе помочь.
Светлые влажные после ванной волосы лежали на плечах и я, чтобы не задеть, перекинул прядь волос со спины вперед. Что такого? Ситуация — ерунда. Но она вздрогнула.
Медленно, очень медленно я выдохнул, отодвигая мысли и предположения, что случилось с моим хрупким воробушком, на потом.
Посмотри, милая, я абсолютно спокоен и адекватен.
— Анюта, хорошая моя, что у тебя болит?
Она вскинула на меня свои большие серые глаза и практически сразу покраснела. Так привычно, так мило…
Было бы мило, если бы покрасневшая распухшая щека не выделялась так сильно.
— У меня… — она сглотнула и опустила глаза, и от этого крошечного, мимолетного движения меня прострелило.
Я почувствовал настоящий зуд, потребность…
Как люди не могут обходиться без воздуха, а я не едва сдерживал себя, чтобы не обнять своего секретаря…
Да какого, к черту, секретаря? Анюту.
Сейчас это казалось важнее всего. Даже собственного дыхания.
— Я затылком ударилась. Немного голова болит.
Слова подействовали, как ушат с холодной водой.
Внутри заклокотало, но я выдохнул, натягивая на лицо улыбку. Как маску.
— Иди сюда, воробушек, — произнес и, не дожидаясь ее ответа, сам подхватил ее и посадил к себе на колени.
Анюта то ли возмущенно, то ли от неожиданности пискнула и тут же попыталась сползти, но я удержал.
Да-да, обняв.
— Мне нужно посмотреть, что у тебя с затылком, — ровно произнес я, когда она повернулась ко мне. Испуганно, смущенно.
Теперь, когда потребность обнять ее была удовлетворена, организм, решив не останавливаться на достигнутом, сообщил: теперь поцеловать.
Взгляд сам собой скользнул на ее губы, и она вмиг покраснела.
Малышка-глупышка.
Я усмехнулся.
На поводу у эмоций и желаний я не пойду. Не сейчас.
Как бы ни хотелось.
Только от маленькой шалости, я не удержался. Когда она на миг отвернулась, я наклонился, ближе.
— Покажи, где ударилась.
Ее кожа тут же покрылась мурашками,
